Поэтому я могу себе позволить спокойно наслаждаться горячим чаем и неторопливой беседой с Максом и нашим корпусным архимандритом.

– И ведь что интересно, сыне: с самого начала своего существования независимая Британия вечно была пристанищем для самых гнусных мерзавцев. Видимо, они интуитивно тянулись в государство, в котором мерзавцы составляли подавляющее большинство.

Вообще-то, не спорить с таким авторитетом как о. Тихон, у меня, обычно, ума хватает. Он знает так много, что спорить с ним так же бессмысленно, как с энциклопедией, а иные из аргументов, которые он может применить к особо упорным спорщикам, наводят на мысль о тех зданиях в Москве, из окон которых виден Полярный круг и сибирская тайга. Но иногда, когда точно знаешь, что ничего плохого тебе за это не будет, можно и повозражать.

– Отче, мне не хотелось бы спорить, но все-таки может не стоит так категорично? Помнится, у англичан в истории попадались вполне приличные экземпляры. Робин Гуд там, Ричард Львиное Сердце… Да вон, тот же Шекспир – что ж они, все мерзавцы?

О. Тихон слегка усмехается:

– То-то у Шекспира все больше иностранцы в пиесах действуют. А уж как он Ричарда III описал – поневоле поверишь, что сие есть страна мерзавцев. И Робин Гуда ты, сыне, не к месту привел. Он ведь кто? Правильно, бандит. Так что ж это за страна, где любой герой, кого не возьми, либо разбойник, либо пират, либо и вовсе, палач и изверг, как этот Нельсон, не к ночи будь помянут… А вот про Ричарда Львиное Сердце… Дам я тебе, сыне, книгу одну – академик Греков писал. "Киевская Русь". Не доводилось читать? Так там вполне серьезно предположение высказывается, что Ричард был потомком одного из русских витязей, а вовсе не английского короля. Будешь с академиком спорить?

Не буду. Я не то, что спорить, я видеть-то академика не видел и, если честно, видеть не хочу. Что история – проститутка от науки, это я очень хорошо знаю. Вон Котовского взять. Герой, лично Корниловым награжденный, а где он теперь? И кто о нем чего знает? Я сына как-то раз спросил про партизанские отряды в 1923 году, так он о Котовском даже и не слыхал. Sic transit gloria mundi. Так проходит слава мирская…

Так я размышляю, а краем уха прислушиваясь к тому, что докладывают связисты нашим отцам командирам.

Ха! Вот это интересно! В королевском дворце еще сопротивляется гвардейский полк и, что особенно занятно, к ним присоединились остатки "королевских йоменов". Я сразу представляю себе эту восхитительную картину: против германских парашютистов сражаются здоровяки в высоких медвежьих шапках и бойцы в камзолах времен королевы Елизаветы-девственницы! Но мою фантазию тут же унял Горбатов, который без улыбки сообщил, что у вышеупомянутых парадных частей имеются как современное вооружение, так и полевая форма. И потому полковнику Соколову и полковнику Одинцову следует немедленно собрать свои поредевшие бригады и взять дворец в кратчайший срок.

Я принимаю на себя командование батальоном Савчука, который вышел из строя по ранению, Одинцов отправляет усиленный батальон, и мы выдвигаемся к дворцу. Все-таки, когда полста танков бьют по одному, пусть даже и очень большому зданию, это – ад! Дворец быстро теряет свои очертания, постепенно превращаясь в бесформенную груду битого камня. Мотострелкам даже не приходится особо рисковать. Через два часа такого обстрела, уже ночью, над остатками дворца появляются белые флаги. И они начинают выходить. Медленно, по одному, вяло подняв руки, опустив закопченные лица, они идут, не глядя друг на друга, и молча останавливаются перед солдатами, держащими их под прицелом.

Мы с Максом сидим на башне танка, стоящем в Букингемском парке. Макс увязался с нами и даже умудрился поместится в не слишком-то просторном "Корнилове". Судя по тому, как он вылетел на воздух после того, как все закончилось, в танке ему здорово не понравилось. Это тебе, дружище, не по синему небушку летать в чистоте, холе и неге.

Я закуриваю и понимаю, что, кажется, действительно счастлив. Счастлив оттого, что войну мы выиграли, и я при этом остался жив и даже здоров; оттого, что бой закончился и наши потери невелики; оттого, что можно вот так сидеть на танке во вражеской столице и ничего особо не опасаться. Вряд ли у англичан найдется здесь в парке диверсант или снайпер.

Макс тоже покуривает, а между нами сидит Танкист, который не курит, мирно потягивается и зевает. Мы, все трое, с интересом разглядываем пленных англичан. Внезапно в мирную картину сдачи британцев вплетается заполошный женский крик. Что это, стрелки и мои парни фрейлину какую-то отыскали? И прямо на месте решили оприходовать? Оч-чень интересно…

Несколько солдат, один из которых в танкистском комбинезоне, вытаскивают из развалин дворца какого-то офицера. Следом за ним волокут женщину, а дальше семенит, смешно подпрыгивая при ходьбе, голенастая девица лет 15-16 на вид. Она вдруг останавливается и мотострелок несильно поддает ей в спину прикладом. Девица отчего-то падает, и Макс, сентиментальнейший Макс, браво кидается ей на выручку. Он мчится как разъяренный жираф (росту в нем – ого!), и я, затоптав окурок, отправляюсь следом. Немецкого оберстлейтенанта еще могут послать куда подальше, но со мной связываться чревато…

…Через полчаса мы на своем танке отъезжаем от дворца. Наши лица до сих пор сохраняют выражение крайнего изумления. Не знаю как Макс, а я лично настоящее королевское семейство впервые вижу. Тот офицер в остатках морского мундира оказывается король Британской Империи Его величество Георг VI. Женщина, которую волокли за волосы – королева Маргарита. А если еще учесть, что стрелки предложили нам "попробовать" ту самую голенастую девчонку, оказавшуюся принцессой Елизаветой, то картинка становится совсем безумной. Макс наорал на охотников до высочайшего тела, чем заслужил признательность королевского семейства…

– Слышь, Макс, тебя бы за твой подвиг должны орденом "Бани" наградить. Или "Подвязки". – Мне смешно, и я веселюсь от души. – Хотя нет. У этих орденов какие-то названия игривые. Для тебя надо было отдельный орден вводить. И должность. Что-то вроде "Главный спасатель королевских тел и чести".

Он злится:

– Сеффа, а если бы это была твоя дочь? Ты не подумал?

– Знаешь, Макс, ты говори – да не заговаривайся! Я потому и здесь, чтобы моя дочь была в безопасности. А ее батюшка, свинья коронованная, вместо того, чтобы свое чадо оберегать, на мое Отечество полез! Вот и получай теперь, сукин кот!

Макс молчит. Крыть ему нечем. Минут пять мы молчим, а потом, обнявшись начинаем горланить веселую песенку о том, как "…шли по берегу реки наши грозные полки!" Ну не умеем мы долго сердится друг на друга!

Четвертый день после высадки. Лондон полностью оккупирован частями Союза, и по улицам уже вышагивают тройственные патрули. По улицам развешаны репродукторы, которые на скверном английском каждый час сообщают новые приказы военной комендатуры города, дублируя их на трех языках союза. Мне вдруг становится любопытно: а почему только на трех? Готов поклясться, что только что видел настоящего монгола, а часа два тому назад нам с Максом навстречу попалось отделение солдат со шведскими коронами на погонах. А ведь Монголия и Швеция – полноправные члены Союза. Монголы, по крайней мере, это заслужили с оружием в руках…

Впрочем, мне сейчас не до подобных праздных размышлений. Мы ждем высокое начальство, которое должно прибыть для нашего награждения. Все лидеры Союза договорились делать вид, что операция и планировалась заранее как совместная. И еще все договорились считать, что никакой междоусобицы не было. Все раненные и убитые погибли исключительно от британских рук. Генерал Горбатов по этому поводу делает нам отдельное внушение, надо полагать, просто пересказывая своими словами то, что было получено им самим.

Хуже всех, конечно, пришлось дуче: его-то бравые парни участия в захвате не приняли. И потому все договорились делать вид, что итальянцы там были. Были – и баста! Рубите мне голову – в истории, да и в кинохронике уж покажут, как бравые латиняне вместе с нашими танками и немецким десантом штурмуют Тауэр и Парламент. Великолепных макаронников привезли в Лондон вчера, часа за два до заката. Оказывается, итальянцев сбросили на Плимут, сдуру спутав его с Лондоном!