— Потрясающе! — отозвался я с готовностью. Хоть и не был уверен, нравится ли мне на самом деле. Что мне правда нравилось — так это энтузиазм Элоди, ее горение, вера в то, что в этих разрисованных стенах заключен секрет городского счастья. Я, к сожалению, замечаю, что во мне не осталось места для подобной веры, да и для веры вообще.

За амфитеатром располагалась пивная со столиками на улицах.

— Давай чего-нибудь поедим?

Я не возражал.

Мы уселись за круглый столик под зонтом с апельсиновой надписью «Оранджина» на голубом фоне.

Официант, заметив нас, немедленно подошел и поздоровался с Элоди:

— Мадемуазель архитектор, рад тебя видеть. Как поживаешь?

И раньше, чем та успела ответить, добавил:

— Дай я тебя поцелую.

И расцеловал в обе щеки, дважды в каждую.

— Лука, познакомься, это Жильбер, хозяин ресторана.

— Очень приятно.

Обмен любезностями, несколько замечаний о том, как идут дела, а идут они вроде хорошо, и наконец заказ: два салата «Ницца» и два светлых пива.

Мы ели с аппетитом, почти не разговаривая. Потом Элоди закрыла зонт и передвинула стул поближе ко мне, чтобы на нее падало солнце.

Я тоже откинулся на спинку стула, вытянул ноги и прикрыл глаза.

В зыбком полуденном воздухе настенные росписи казались живыми. Стояла тишина, как на безлюдном и выжженном африканском пляже.

Я оперся на подлокотник и стал искать руку Элоди, а она как раз искала мою. Мы сидели на солнцепеке не двигаясь, держась за руки, словно подростки или старички, как у Жака Бреля.

«Les vieux ne meurent pas, ils s'endorment un jour et dorment trop longtemps / Ils se tiennent la main, ils ont peur de se perdre et se per dent pourtant.[20]

He знаю, сколько мы просидели так молча. Порядочно, судя по тому, какая красная у меня физиономия сегодня вечером.

Потом Элоди стиснула мою руку. Я решил, что она хочет возобновить разговор, и сделал это как нельзя банальнее:

— О чем ты думаешь?

— Думаю, как странно переплетаются людские судьбы.

— Как это?

— Ты когда-нибудь задумывался, сколько народу тебе встречается каждый день? И с большинством из них ты уже никогда не увидишься?

— Поэтому мне и хочется жить в каком-нибудь городишке, чтобы вокруг были не только прохожие, знаешь, как эпизодические персонажи, которые потом мгновенно исчезают.

— А бывало так, чтобы жизнь совершенно случайно снова сталкивала тебя с теми же людьми?

— Бывало дважды. Первый раз в Хельсинки. Увидел в музее типа, с которым за год до этого в Эдинбурге мы делили комнату в общежитии. И еще — пару лет назад. На Центральном вокзале в Милане обращаю внимание на японское семейство: папа, мама и дочка лет двадцати. У дочки темные очки в совершенно жуткой оправе — желто-зеленой. Через день еду в Шамони—и кого я вижу? Японское семейство, созерцающее Монблан.

— Со мной тоже такое часто случается. Например, вон тот человек.

— Какой?

— Да вон, в желтой рубашке с закатанными рукавами. Сегодня утром, пока ты снимал деньги, он сидел на террасе в кафе рядом с нами, помнишь бар, где я смотрела цены? Ну вот. В таком огромном городе два незнакомых человека постоянно встречаются, в этом есть что-то сверхъестественное, да?

— Сверхъестественного я всегда побаивался.

— И я, по правде сказать.

Она опять стиснула мою руку и улыбнулась:

— Пошли?

— Пошли.

Мы снова оказались на одном из безликих проспектов и поравнялись с магазином оргтехники.

— Не возражаешь, если заглянем на минутку? — спросил я.

— Да что ты. Только в четыре у меня встреча.

— Я недолго. Лишь бы продавец попался толковый.

Продавец попался толковый.

— Мне нужен ноутбук, выше среднего уровня. Меня не интересует ни емкость жесткого диска, ни какая у него графическая плата, главное, чтобы он мог выходить в Интернет через мобильный телефон GSM.

Продавец показал две модели. Я выбрал ту, что подороже. Потом взял еще мобильник, рюкзак для компьютера и расплатился.

Элоди, выходя из магазина, удивленно посмотрела на меня.

— Ты всегда так делаешь покупки?

— Нет, это исключение.

Мне показалось, она встревожена, и тогда я погладил ее тыльной стороной ладони по щеке, чтобы успокоить, но не знаю, что у меня получилось, ведь если хочешь успокоить другого, нужно самому быть спокойным, а я не был.

Зато прогулка пошла нам на пользу. Мы болтали, шутили, смеялись, как нормальные люди, как люди, которые любили друг друга.

В три с четвертью мы вернулись в гостиницу.

— Теперь я должна тебя оставить, — сказала Элоди, — как ни жаль.

— Можно я пойду с тобой?

— Тебе там будет скучно. Я встречаюсь с двумя школьными подругами. Классическая женская компания: запрещается приводить мужчин, а также говорить о них хорошо.

Она тоже погладила меня по щеке и добавила:

— Оставляю Кандида на тебя, поиграй с ним за нас обоих.

Я взял с собой котенка и поднялся в комнату. Мне не терпелось попробовать новую игрушку, но главное, нужно было уладить кое-какие дела.

Я включил компьютер в телефонную розетку, борясь с Кандидом, который порывался перегрызть провод.

В Интернете на черном рынке я тут же принялся искать кого-нибудь, кто продаст мне карту GSM. С предоплатой и записанную на подставное лицо — на какую-нибудь бабулю в доме престарелых или на покойника. Найти карту оказалось непросто: с тех пор как мобильники стали использовать в качестве детонаторов, народ с большей опаской относился к подобным сделкам. Однако в конце концов, сойдясь в цене, которая заметно выросла за последние четыре-пять месяцев, сговориться удалось, и завтра (но не скажу, где и когда) я получу карту.

Разобравшись с картой, я перешел к следующему вопросу, который мучает меня с самого утра: «День за днем ты контролируешь электронную почту Мирко Гуиди и узнаешь, что в четверг, 20 мая, поздно вечером у него назначена встреча». Читать чужую электронную почту гораздо труднее, чем кажется, а вот проникнуть в веб-ежедневник — дело минутное.

Сейчас объясню.

В Интернете полно веб-сайтов, которые предоставляют место для записи встреч и телефонных номеров. Это настоящая электронная записная книжка, она всегда под рукой, ее можно открыть отовсюду — из дому, со службы, из любого Интернет-кафе. Помню, у Гуиди, когда мы работали вместе, была такая книжка, и он заносил туда все на свете, в том числе разные мелочи. Он страшно боялся о чем-нибудь забыть и записывал все подряд, иначе его охватывало беспокойство. Я не помнил, на каком именно сайте, но долго искать не пришлось.

И вот так передо мной прошел последний день его жизни.

Могу поспорить, что криминалисты перевернули в его компьютере все до последнего документа и попытались восстановить его выходы в Интернет. Может, они до сих пор еще проверяют сайты, на которых Гуиди побывал перед смертью, но на такую работу нужны дни, недели — и все напрасно, если не знаешь, где искать.

Но я-то знал и быстро нашел ответ: мне известно имя человека, с которым Гуиди должен был встретиться в четверг, 20 мая, поздно вечером.

А теперь мы должны заключить пакт, прийти к окончательному соглашению.

Вы, господин судья, либо должны мне поверить раз и навсегда, либо прервать нашу переписку и просто-напросто вести на меня охоту. Вы не можете по-прежнему говорить, что я сумасшедший, по-прежнему подвергать мои слова сомнению. Вспомните Сименона, нашего любимого Мегрэ. Сколько раз Мегрэ отказывался верить тому, что казалось очевидным! Сколько раз верил подозреваемому! В «Цене головы» он даже помогает приговоренному к смерти бежать из тюрьмы, чтобы доказать его невиновность. И вы, господин судья, должны взять с него пример, должны наконец решить, верите вы мне или нет. И если верите, должны дойти со мной в этом расследовании до конца, должны продвигаться за мной вперед, пока мы не откроем, кто убил Мирко Гуиди, потому что теперь уже мы расследуем убийство Гуиди.