— Так это же мой дом! — воскликнул Вася. — Два лифта: один грузовой, другой пассажирский…

— Вскоре все приняло первоначальный вид. Скорее всего это померещилось мне.

— Ничего не понимаю, — повторил Вася.

— Я тоже. Но почему ты не спрашиваешь, что же во-вторых? Если есть во-первых, должно быть и во-вторых.

— Так что же во-вторых? — спросил Вася.

— У тебя в кармане дырка.

— Как вы узнали? — удивился Вася, у которого действительно один карман был дырявый.

— Очень просто, — ответил Петух. — Раз ты ищешь дорогу, значит, ты ее потерял, а раз ты потерял, значит, она лежала в твоем кармане. А раз ее там нет, значит, она выпала в дырку. Элементарная логика. Я, во всяком случае, не находил здесь никакую дорогу. А если бы нашел, сдал бы в бюро находок. Представляешь, как бы написали обо мне в газетах: «Благородный поступок…» Ах, какая слава! Ну почему ты потерял свою дорогу не здесь, а в другом месте!

У Васи закружилась голова. Он присел на ворох травы. Только что скошенная, пахла она удивительно.

Каждый запах: клевера, душицы или подмаренника (разумеется, Вася не знал в тот миг названия трав и цветов — это он установил позже, когда в руки ему попала серия карточек «Травянистые растения»), — чувствовался по отдельности.

— А в-третьих… — вывел Васю из раздумья Петух.

— Как, еще и в-третьих есть? — поднял на него голубые удивленные глаза мальчик.

— Безусловно.

— Что же в-третьих?

— Опять это авто-мото-вело-фото балуется, — между прочим заметил Петух. — Его почерк…

— Кто балуется? — переспросил Вася, привстав.

Звук работающего двигателя напомнил об улицах, залитых асфальтом, о стеклянных витринах, телефонных будках. Потянуло к газированной воде и цивилизации.

Петух то ли не расслышал вопроса, то ли не захотел отвечать. Он вытащил из-за голенища сапога вправленный в березовый зажим брусок и, поплевав на него, погнал по лезвию литовки.

— Работы еще много, — пробормотал он. — А я уже из сил выбился…

Васе сделалось жаль Петуха.

— Давайте я поработаю, — предложил он. — А вы отдохнете часок.

— Это бы хорошо, — сказал Петух, — но косил ли ты когда-нибудь?

— Нет. А это сложно?

— Попробуй.

Вася встал на ноги, покрепче ухватился руками за древко, размахнулся с плеча и… глубоко всадил конец литовки в землю.

— Вот, — сказал Петух, — не так-то это и просто. — И стал объяснять: — Пятку косы держи повыше, косу протягивай подальше, чтобы трава под валком не оставалась на корню.

Дело пошло на лад. «Вжик! Вжик!» — весело запела литовка.

— Теперь можно и отдохнуть. — Петух лег на траву и смежил глаза.

Вася стал косить дальше.

Хорошо было ступать лугом и махать косой, громоздя в валки сочные злаки, землянику, и клевер, и тянущийся за косовищем мелколистый горошек. Хорошо было, завершив рядок у колка, где высились таволга, дягиль и калмыцкое мыло, с косой через плечо возвращаться к началу следующего прокоса.

Вася и не подозревал, что этот труд может быть таким радостным. Открытое лицо и шею жгли комары, на ладонях вздулись кровяные мозоли, но Вася не переставал работать. Ах, если бы папа видел его в эту минуту!

У папы детство было деревенским, у Васи — городским. Папа любил цветы и травы, а Вася — автомобили и мотоциклы. Но сейчас в Васиной душе проклевывалось и давало побег то, что микроскопическим семечком было в наборе хромосом, доставшемся ему от отца. И, представив на своем месте отца, вообразив, как бы ловко тот орудовал косой, Вася не хотел осрамиться.

Петух проснулся, когда Вася уже докашивал лужайку.

— А ты молодец! — похвалил Петух. — Вот что значит желание, помноженное на старание.

— Разве можно желание умножать на старание? — удивился Вася. — В таблице умножения нет этого.

— В таблице нет, зато в жизни встречается, — ответил Петух и достал из кармана часы. Взглянув на циферблат, он что есть силы начал трясти их. — Опять стоят!

— Зачем же вы их носите?

— Часы для красы, время — по солнышку. — Петух посмотрел на небо. Вид у него стал озабоченный.

В природе чувствовалось какое-то беспокойство.

Птицы высовывались из гнезд, звери — из нор, и все они недоуменно смотрели то на небо, то друг на друга.

— Странно, — сказал Петух, — солнышко не движется.

— В самом деле! — Теперь и Вася заметил, что за все это время солнце не переместилось ни на один угловой градус. Как повисло над горизонтом, так и продолжало висеть.

— И чего ждет? Пора утру наступить, а оно топчется на одном месте, — размышлял Петух.

— Петух не пропоет — утро не настанет! — подсказала пролетающая Ворона.

— Но я же пел сегодня, точно помню.

— Ты пропел только два раза, а надо три. Поэтому утро и не может наступить полностью. — Ворона улетела.

— Это я от волнения, когда леса и рощи исчезли, — сокрушенно сказал Петух. — Если ошибка не будет исправлена, не настанет Луговая суббота. Нужно срочно взлететь на шест и прокукарекать. — Он вскочил на ноги и помчался к шесту, что стоял через дорогу.

— Я с вами! — крикнул Вася, которому, с одной стороны, хотелось быть в гуще событий и дел, а с другой стороны, не очень-то улыбалось вновь оказаться одному.

— Да, да… — отозвался на бегу Петух.

Вдруг снова послышалось урчание мотора. Вася увидел странный механизм, который был похож на автомобиль, мотоцикл, велосипед и фотоаппарат одновременно. Было в нем что-то от трактора, электрического утюга, пылесоса и траншеекопателя. Странный механизм на дикой скорости промчался между ним и Петухом.

Пыль поднялась до неба, и на этом пылевом занавесе вдруг вспыхнули слова рекламы:

(Тексты световой рекламы Вася Морковкин воспроизвел автору по памяти. Записную книжку, как было сказано выше, он использовал исключительно для стихов и размышлений.)

Когда пыль, поднятая странной машиной, улеглась, Вася не увидел Петуха. Не нашел и лужайку, где недавно косил траву. Перед ним было пустое место. Собственно, не совсем пустое — осталась накатанная дорога, и остался воздух, в котором порхало два-три Петушиных перышка и пахло бензином. Сердце у мальчика облилось кровью: «Неужели Петух попал под колеса машины?» Но тут же отогнал эту жуткую мысль, так как отчетливо помнил, что Петух успел перебежать через дорогу до появления странной машины. «Но куда же он тогда делся?» Размышляя, Вася заметил, что у развилки, под тремя соснами, сидит большеголовый человек с выбритыми до синевы щеками и подбородком. Рядом с незнакомцем стоит громадный кожаный чемодан с яркими разноцветными наклейками гостиниц и отелей, картонная коробка с надписями: «осторожно — стекло», «верх», «не кантовать», а также с нанесенными через трафарет изображениями зонтика, рюмки.