Литмир - Электронная Библиотека
* * *

Глава братства пришел очень рано, и до сих пор еще у него не было свободной минуты. Он принимал всех желающих с ним побеседовать не торопясь, с неизменным добродушием, с дружеским словом, с уместной шуткой. Антонио Бенто был человеком» «в чьем обществе нельзя оставаться грустным», как писал о нем один журналист.

В то время ему уже перевалило за сорок. Он был высокого роста, хорошо сложен, гибок. Зачесывал волосы назад, носил остроконечную, уже начинавшую седеть бородку; почти не расставался со своими очками, которые всегда были так тщательно протерты, что казались без стекол. Характерным в его одежде был испанский широкополый плащ на яркокрасной бархатной подкладке, который придавал ему какой-то сатанинский вид. Но на самом деле он был воплощением доброты, кротости и ласки.

В помещении братства Антонио Бенто принимал посетителей, беседовал с журналистами и политическими деятелями, сообщал новости, полученные из провинции. После воскресной мессы здесь обычно собирались выдающиеся представители освободительного движения; беседовали, спорили. Все это происходило открыто, среди бела дня; двери братства всегда были готовы принять каждого, кто хотел участвовать в собрании.

Вот почему в это воскресенье вместе с другими в братство пришли трое уже знакомых читателю персонажей: дона Лу, как всегда в сопровождении мадемуазель Жувины, и вслед за ними Лаэрте. Они пробыли здесь довольно долго. Стоя у окна в ожидании, пока Антонио Бенто закончит беседу с Антонио Пасиенсия, они поглядывали на узкую улицу, где женщины переговаривались между собой из окон домов.

Антонио Пасиенсия, если верить газетным статьям, был «опасным» аболиционистом. Обычно он выполнял наиболее сложные поручения, которые требовали длительной и тщательной маскировки. Мягкий в разговоре и энергичный в действиях, он часто принимал поручение поехать в провинцию и проникнуть на ту или иную фазенду. Владея несколькими профессиями, он легко получал работу: мог быть каменщиком, плотником, бухгалтером, учителем – последнее было особенно важно.

Поступив на фазенду, он начинал пропаганду среди негров. Сначала сводил знакомство с каким-нибудь негритенком, который в свою очередь связывал его с зензалой. Потом начиналась долгая, внешне незаметная, кропотливая работа в течение многих дней и месяцев, пока в одно прекрасное утро фазендейро, проснувшись, неожиданно не обнаруживал, что зензала взбунтовалась и все рабы уходят в те края, где легче добиться свободы…

К этому моменту Антонио Пасиенсия обычно уже имел в запасе целые сутки, чтобы спастись от гнева хозяина. Он возвращался в Сан-Пауло, проводил несколько дней в своем братстве, в доме Антонио Бенто и у других каиаф. Затем наступал день, когда его снова посылали в какой-нибудь отдаленный район повторить свой подвиг на другой фазенде.

Антонио Пасиенсия под своей настоящей фамилией жил только в Сан-Пауло; во время же своих поездок он пользовался распространенными именами, как, например, Жука, Шико, прячась за которыми чувствовал себя в относительной безопасности, ибо слава о нем бежала по свету и ему Уже не раз предсказывали хороший заряд в спину. Не он один – все каиафы носили простейшие подпольные клички, чтобы их было труднее опознать.

Антонио Пасиенсия был всецело предан делу освобождения и отдал ему все. Будучи подрядчиком на общественных работах, он жил спокойной, обеспеченной жизнью. Но, вдохновившись идеей освобождения рабов, мало-помалу отдался пропаганде; кончилось это тем, что он потерял все свое состояние. «Время и деньги, которые он потратил на дело освобождения негров, привели его к нищете».

Таков был этот простой и спокойный человек, который стоял сейчас перед Антонио Бенто, возможно, отчитываясь в своем последнем подвиге. После дружеского разговора, во время которого он вертел в руках шляпу, Антонио Пасиенсия молча вышел, словно отправился за угол выполнить какое-нибудь пустяковое поручение. Дона Лу, которая хорошо его знала, не могла удержаться от улыбки, видя его столь флегматичным: ей было известно, какого рода задания ему доверялись.

– Добрый день, Фелисберто! – обратился Бенто к человеку в грубой одежде с красными от глины руками и заговорил с ним вполголоса.

Дона Лу рассказала Лаэрте, кто этот человек. Он был хозяином кирпичного завода на дороге в Ипирангу. Его предприятие, по существу, представляло собой лагерь для беглых рабов. Негры ходили там с листом жести на спине, висевшим подобно плащу. Этот лист был им очень полезен: защищал от дождя, а иногда служил постелью.

После того как Фелисберто распрощался, вошел другой каиафа – один из представителей местной интеллигенции, – звали его Иполито да Силва. Антонио Бенто горячо обнял его.

– Что нового, Иполито?

– Два важных факта, которые, если сочтешь нужным, можешь предать гласности через «Реденсан»… Хочешь узнать, в чем дело? – И, не дожидаясь ответа, принялся рассказывать громким голосом, так, чтобы все его слышали…

* * *

Одна помещица с Запада, приехав по делам в Сан-Пауло, привезла с собой двух рабынь-мулаток: она опасалась, что, если оставит их дома, тамошние каиафы за время ее отсутствия совратят рабынь с пути истинного, то есть попытаются их освободить. Когда поезд подошел к вокзалу Луз, какой-то каиафа в сутолоке сумел похитить одну из мулаток. Он отвел девушку к своим родным, где ей было оказано гостеприимство. Помещица подняла крик, вызвала полицейского агента Жануарио. Он не заставил себя ждать и появился в своей широкополой шляпе, со своей знаменитой тростью весом в три кило, но ничем не мог помочь, кроме совета: немедля обратиться с жалобой к начальнику полиции.

Тогда помещица отправилась в полицейское управление. Кабинет начальника, как вам известно, расположен на верхнем этаже. Просители обычно целыми часами дожидаются в приемной.

Помещица с другой рабыней вошла в приемную, чиновник для поручений пошел доложить шефу, и через несколько минут начальник полиции пригласил просительницу в кабинет. Невольницу сеньора оставила в приемной. Немного погодя вошел чиновник и сказал мулатке, что хозяйка ожидает ее на улице. Невольница спустилась вниз. У двери она нашла шарабан; извозчиком был Касапава. Он велел ей сесть рядом с собой и покатил.

Когда помещица вышла из кабинета, заручившись обещанием начальника полиции заняться ее делом, она в изумлении и бешенстве обнаружила, что и вторая невольница сбежала…

– Ну, а другой факт? – спросил Антонио Бенто.

– Вот он… Одного беглого негра задержали и посадили в тюрьму с тем, чтобы передать хозяину, если тот за ним явится. Этому негру не везло. Он уже трижды пытался бежать, но каждый раз попадался в руки лесным капитанам.

На другой день на рассвете арестованного забрали из тюрьмы и связанного, под конвоем двух лесных капитанов препроводили в Бом-Ретиро для отправки в Агуа-Бранка, опасаясь, как бы в Сан-Пауло его не выкрали неутомимые каиафы.

Однако наши друзья узнали об этом плане и подстерегли путешественников у вокзала. При неясном свете туманного утра послышались выстрелы, началась беготня, лесные капитаны пустились наутек, а брошенного ими негра каиафы взяли под свое покровительство.

И вот на другой день первым поездом на Рио-де-Жанейро в столицу отправился черный-пречерный падре, закутанный в широчайшую сутану…

Пассажир доехал благополучно. На вокзале Дон-Педро его встретили двое юношей с белыми камелиями в петлицах. То был условный знак, но, кроме него, требовался еще н пароль. Падре вспомнил, чему его научили, и пробормотал:

– Раул…

Незнакомцы ответили:

– Серпа.

Знакомство состоялось – это были друзья. Негр мог безбоязненно следовать за ними. И все. трое исчезли на оживленных улицах столицы. Но пассажиры, совершившие путешествие вместе с черным падре, могли заметить два странных обстоятельства: во-первых, священник в течение двенадцати часов пути не спускал глаз с молитвенника и, во-вторых, что было самым нелепым, держал молитвенник вверх ногами…

16
{"b":"101908","o":1}