– Тут совсем сухо, – услышала она. – А нужно, чтобы было влажно, иначе будет неприятно. И потом, я хочу, чтобы ты кончила, даже в свой первый раз.

Кончила? Что бы это могло значить? Неужто Ада была права, и женщина может испытать облегчение в объятиях мужчины?

– Ты и слово-то это слышишь впервые, – заметил Хью, разгладив морщинку между ее бровей. – Сразу видно.

– Я совсем ничего не знаю!

– Ну и хорошо. Я смогу дать тебе первый урок, а это дорогого стоит. – Он повернул ее на спину и осторожно опустился сверху, опираясь на локти. – А теперь закрой глаза.

Филиппа ответила на поцелуи, при этом, думая о том, как все-таки сильно просвечивает сорочка. Пальцы Хью блуждали в ее волосах, рассыпанных по подушке, было немножко щекотно. Она не протестовала, когда Хью скользнул рукой вниз по телу, но широко раскрыла глаза, когда рука оказалась под сорочкой. Хью поцелуем заставил ее веки снова опуститься.

– Думай об этом, как о путешествии в прекрасную страну, где ты никогда прежде не бывала. Я буду твоим провожатым.

Ладонь легла на грудь – плоть к плоти, – такая обжигающе горячая, что пресеклось дыхание. Простое прикосновение пальца к соску вызвало у Филиппы стон удовольствия. Чем дольше это длилось, тем дальше уходил стыд, и когда, наконец, рука Хью начала свое медленное странствие вниз, девушка вся трепетала от нетерпения. Первое касание было легким, как перышко, но очень скоро ласка стала смелой, опытные пальцы исследовали и познавали тайны ее женской плоти, пока бедра сами собой не начали бесстыдно изгибаться им навстречу.

Томительная пустота, тайная подруга Филиппы в эти бессонные ночи, не шла ни в какое сравнение с тем мучительным голодом, который охватил ее теперь. Хью весь дрожал, словно туго натянутая тетива. Был лишь один способ утолить их взаимный голод, заполнить томительную пустоту. Филиппа расстегнула пуговицы на последнем одеянии Хью, получив за это благодарный поцелуй.

– Но что же мне делать дальше? Просто ждать или что-то еще?

– Иди сюда, наверх.

– Нет, я не могу! – Но она уже сидела на его бедрах, прижимаясь к нему самым интимным образом. – Боже, я ведь не знаю, что делать!

– Знаешь, – заверил Хью, привлекая ее к себе для нового поцелуя. – Твоя женская суть знает все, что нужно. Просто прислушайся к ней.

– Но почему сверху?

– Я думаю, так все пройдет легче. У тебя внутри слишком узко, я слишком велик для тебя сейчас. Я могу не совладать с собой и причинить тебе боль, а в этой позе все будет зависеть от тебя.

– Но, Хью…

– Ты уж мне поверь. Приподнимись немного.

Почувствовав, как Хью проникает в ее лоно, Филиппа запаниковала: хотя внутри оказался разве что самый кончик, ей показалось, что он для нее невероятно велик.

– О Боже!

– Тихо, тихо! Видишь, я остановился. Теперь все в твоих руках.

Филиппа ничуть этому не обрадовалась. Она испытывала властную потребность принять в себя всю его длину, но не представляла, как это возможно, и предпочла бы передать инициативу Хью хотя бы для того, чтобы не разрываться между противоречивыми желаниями.

– Опустись совсем немного. Ну, попробуй.

После первого же легчайшего толчка вниз она ощутила, как мужская плоть упирается в барьер ее девственности.

– Рано или поздно там все порвется? – жалобно спросила она и закусила губу.

– Это будет не слишком больно, если ты кончишь. А сейчас просто не нужно спешить. Пусть как следует, растянется.

– А если я попрошу на этом все прекратить?

– Я переживу. У мужчины есть два пути: учиться терпению с женщинами или брать их силой. Второе мне не по душе. Так что решение за тобой. Жаль только, что ты не передумала чуточку раньше, пока мы еще не зашли так далеко.

– Я вовсе не передумала!

– Тогда продолжай, – сказал Хью. – Приподнимись, потом опустись снова.

Опускаясь вторично, Филиппа нашла, что это удалось ей несколько легче. С каждым разом чувство неудобства чуть-чуть уменьшалось, пока удовольствие полностью не заслонило его. Возбуждение вернулось с новой силой. Там, где тела Филиппы и Хью были так тесно соединены, стало нарастать упоительное напряжение, движения становились все более быстрыми по мере того, как мужская плоть медленно, но верно заполняла ее целиком. Дыхание Хью было хриплым и неровным, бедра судорожно вздрагивали, он комкал пальцами простыню, чтобы не перехватить инициативу.

Все же он сумел спросить, все ли в порядке. Филиппа молча кивнула, не находя слов, чтобы описать всю радость их близости. Она ощущала пульсацию его плоти внутри ее и чисто инстинктивно возобновила движения. Это было все равно, что ласка изнутри. Напряжение усилилось, бедра, казалось, отяжелели, и что-то поднималось из самых глубин… что-то упоительное и неодолимое…

Это испугало Филиппу, хотя она отчасти рвалась навстречу неизвестности. Она замерла.

– Все хорошо… так и должно быть…

Хью взял ее за бедра и принялся сам мягко покачивать вверх-вниз. Невольные стоны рвались с губ девушки, она трепетала, сплетая пальцы до боли, пока волна наслаждения не накрыла ее с головой.

Хью привлек ее к себе и, не выпуская, перекатился наверх. Его первый толчок был так силен, что все было кончено: Филиппа простилась с девственностью. Она прикусила губу, подавляя крик. После нескольких исступленных движений со сдавленным стоном отчаянного усилия Хью резко отстранился. Пока его тяжелая, горячая плоть содрогалась между их телами, он прижимал к себе Филиппу так, что ей было трудно дышать, а когда все кончилось, обессилено опустился на нее.

– Прости, если сделал тебе больно.

– Молчи. Все хорошо, все просто чудесно.

– Ты чудесна, – еле слышно возразил он, слегка вздрагивая от каждого удара сердца. – Спасибо! Если тяжело, я лягу рядом.

– Нет, ни капельки!

Его тяжесть была желанной после того, что случилось. Некоторое время Филиппа наслаждалась чувством глубокого умиротворения, не замечая, что скользит кончиками пальцев по рельефу мышц на влажном от пота теле Хью. На спине у него обнаружился шрам. Старый и давно заживший, он прослеживался от поясницы до самого плеча. Были и другие, не столь выпуклые, но все вертикальные, пересекающиеся друг с другом.

Это были следы бича. Что натворил Хью Уэксфорд, чтобы заслужить это жестокое наказание? Или оно было не единственным? Не потому ли он никогда не поворачивался к ней спиной, если на нем не было рубахи?

Филиппа подняла глаза и встретила пристальный взгляд Хью. Его глаза казались непроницаемыми темно-зелеными безднами. Прежде чем она успела открыть рот, чтобы задать вопрос, он отодвинулся в сторону.

– В самом деле, я тяжелый.

– Хью…

– Если ты не против, не будем поднимать этот вопрос.

Тон его не был недобрым, но не допускал возможности дискуссий. Поднявшись, он натянул исподнее и отошел намочить полотенце.

– У тебя разорвана рубашка, – сказала Филиппа. – Как это могло случиться?

– Ты разорвала ее, когда кончала.

– Мне страшно жаль…

– А мне нет, – улыбнулся он.

Не откидывая покрывала, он просунул мокрое полотенце под сорочку Филиппы, между ее ног. Он старался ничем не задеть ее скромность – и это после того, как взял ее девственность! Холодная ткань приятно остудила горящее, припухшее тело. Хью бросил полотенце в тазик и, увидев на нем пятно крови, нахмурился. Погасив светильник, он вернулся в постель и привлек Филиппу к себе.

– Надеюсь, было не слишком больно. Я хотел, чтобы для тебя это было праздником.

– Лучше и быть не могло, Хью.

– Я рад, что так вышло. Надеюсь, что…

– Что?

– Что второй раз будет легче, – ответил он после паузы.

Второй раз. С Олдосом. Боже!

Казалось, Хью что-то хочет добавить, но он придержал язык. После долгого молчания он поцеловал Филиппу в лоб и сказал со вздохом: «Спи сладко!»

Но это было попросту невозможно, если вспомнить о том, что предстояло ей назавтра.