– Ну, прекрасно! Я залезу в постель Олдоса Юинга, а король заплатит мне за это. И какова же цена моих раздвинутых ног? Надеюсь, не два пенса, как у обычной потаскухи?

Хью с трудом удержался от смешка при виде того, как вытянулось лицо юстициария.

– Я не хотел оскорбить вас, миледи, – произнес тот сдержанно. – Просто так уж сложилось, что король… все мы в отчаянной ситуации. Вспомните опустошительную войну между Стефаном и Матильдой, тридцать лет полного хаоса! Еще одна гражданская война подкосит страну. Только вы можете отвратить эту угрозу.

Хью замер в ожидании ответа Филиппы. «Не соглашайся!» – мысленно обратился он к ней и почувствовал себя глупо. Грешить на благо государства все же благороднее, чем во имя нелепых принципов. Во всяком случае, этот Олдос Юинг наверняка укладывается в рамки ее предпочтений – в отличие от него, Хью. Когда Филиппа обратила к нему нерешительный взгляд, он отвернулся, вспомнив вчерашний вечер.

– Вы уже знакомы с Олдосом и Клер, – продолжал юстициарий. – Вам не составит труда втереться к ним в доверие и вызвать на откровенность. Сэр Хью говорил, что у вас острый ум…

– Оставьте лесть, милорд! Я к ней невосприимчива.

– А к мольбам? Я готов умолять, потому что больше мне не к кому обратиться за помощью.

– Милорд! Я понимаю, каковы ставки в этой игре, но поймите и меня… я просто не могу… никак!

– Не сомневайтесь в себе! – сказал лорд Ричард проникновенно.

Хью знал, что за этим последует: Филиппе будет брошен вызов, который она непременно примет.

– Я не виню вас за колебания. Вы не знали ни тревог, ни хлопот…

– Вы тоже думаете, что в настоящей жизни я ни на что не пригодна?

– Ну, не совсем так… Однако вы имеете полное право на сомнения и даже на страх. То, что я предлагаю, не каждому по плечу.

Девушка задумалась, покусывая нижнюю губу, потом поймала взгляд Хью и вдруг спросила:

– А вы что скажете?

Он настолько не ожидал этого, что не сразу нашел слова. Ошеломленная, разрываемая противоречивыми чувствами, Филиппа вызвала в нем непрошеную жалость. Юстициарий пожелал, чтобы она возложила на себя эту миссию – значит, так тому и быть. Чего ради ее жалеть? Ведь она его презирает, потому и отказала в том, что так щедро раздавала всему Оксфорду. Да еще прочла ему лекцию об Элоизе и Абеляре, словно он вырос на скотном дворе и понятия не имел, кто они такие. Ну и, наконец, зачем нужен его совет, если решать самой Филиппе? Вот пусть и решает. Если согласится, значит, как справедливо заметил лорд Ричард, это для нее вполне приемлемо.

Хью поднял свой бокал в безмолвном тосте и осушил его.

– Вам не впервой видеть черную шапочку на своем ночном столике. По крайней мере, хоть польза будет!

На щеках Филиппы заиграл румянец.

– Я сделаю, что вы просите, милорд граф!

Перед мысленным взором Хью вдруг явилась картина мужчины и женщины в страстном объятии, и он проклял себя, Филиппу, лорда Ричарда, короля Генриха, своевольную королеву, ее сыновей и дочерей и все, вместе взятое.

– Вы не пожалеете, миледи! – обрадовался юстициарий.

– Кто знает, – заметил Хью себе под нос, наливая еще вина. – Ей пока не все известно.

Фланируя под руку с Хью по Лондонскому мосту, Филиппа размышляла над тем, согласилась бы она или нет, если бы заранее знала, что ей придется играть роль его жены. Когда она попыталась протестовать, лорд Ричард сказал так: «Миледи, не пошлю же я вас совсем одну, без всякой защиты на тот случай, если что-нибудь пойдет не так? В нашем деле вы новичок. Сэр Хью тоже не из самых опытных, но на него можно положиться».

И вот они шли по ветхому деревянному мосту – единственной связующей нити между центром Лондона и предместьями на другом берегу Темзы. Хью провел Филиппу через шумную толпу к дубовым перилам, откуда открывалась панорама поблескивающей на солнце реки с бесчисленными судами, часть которых стояла на якоре. Здесь были баркасы, двухвесельные ялики, шхуны под иноземными флагами и один странный корабль с высокой резной кормой.

– Это и есть Саутуорк? – Филиппа обвела взглядом скопище черепичных и соломенных крыш на другом берегу. – Не похоже па прибежище порока.

– А что ты ожидала увидеть? Девиц, танцующих в чем мать родила прямо на улицах? Тебе бы почаще выбираться из Оксфорда.

– Я и выбралась, разве нет?

Вопреки обстоятельствам девушка не жалела об этом. Что-то такое было в Лондоне с его шумными звуками и простонародным колоритом – что-то, что быстрее гнало по жилам кровь.

– Повернись лицом к свету, чтобы Олдос Юинг узнал тебя, если окажется поблизости.

Это напомнило Филиппе о том, что они фланируют по мосту ради «случайной» встречи с объектом ее тайной миссии. Олдос должен был еще до полуночи возвращаться домой после службы в соборе, куда он все же заглядывал, бывая в городе, поскольку не мог совершенно пренебречь обязанностями дьякона. Накануне они целый день бродили вокруг собора, но Олдос или вовсе не появился, или они его проглядели. Если им сегодня повезет, он мог не только повстречаться им, но и пригласить к себе домой, а потом и в замок Холторп.

Девушка послушно повернулась лицом к гавани. С запада ее частично закрывал замок Бейнард, а на востоке – сияющий белизной стен Тауэр. Ветерок с реки шаловливо подергивал вуаль Филиппы, прихваченную серебряной диадемой филигранной работы.

– Я все-таки думаю, что наш спектакль ни к чему, – сказала она уже не в первый раз. – Раз весь смысл в том, чтобы завлечь Олдоса, муж будет фигурой нежеланной. Почему бы мне не оказаться незамужней?

– Так будет лучше – Олдос и Клер помешаны на куртуазной любви. Брачные узы страсти не помеха, особенно если у мужа не слишком зоркий глаз. Сдается мне, все твои знания хороши больше в теории, чем на практике.

Филиппа пропустила шпильку мимо ушей.

– Я просто хочу разобраться. Когда лорд Ричард упомянул, что Олдос предпочитает женщин замужних, ты кивнул с умным видом. А вот мне не понятно. Разве это не усложняет ему погоню за удовольствиями?

– Наоборот, упрощает, – назидательно ответил Хью. – Замужние дамы не требуют ничего, кроме страсти. Какое облегчение не изображать из себя влюбленного ради пары пылких встреч!

– Изображать? А настоящей влюбленности ты что же, никогда не испытывал?

Филиппа повернулась и заглянула в глаза Хью, более глубокие и зеленые, чем воды Темзы. Ей показалось, что ответный взгляд проник ей в самую душу. Хью коснулся ее подбородка кончиками пальцев, грубыми и такими горячими, что у нее встрепенулось сердце. «Сейчас он меня поцелует! – подумала девушка. – И я не стану противиться. Я отвечу на поцелуй!»

– Смотри в ту сторону, – сказал Хью и повернул ее лицом к Лондону.

Некоторое время они стояли, обнявшись, у перил, словно и в самом деле были семейной парой на прогулке в летний день, а вовсе не королевскими шпионами, у которых не было ничего общего, кроме жажды личной свободы, и которых свела лишь прихоть судьбы. Так или иначе, но им предстояло провести бок о бок много дней и ночей.

Филиппу вдруг пробрал озноб.

– Нервы?

Хью легонько помассировал ей плечи. Тепло его ладоней хорошо ощущалось сквозь шелк платья и тонкий лен нижней сорочки. Платье было розовое, с серебряной нитью – часть роскошного гардероба, заказанного лордом Ричардом у королевского портного, как только девушка ответила согласием. Наряды были сшиты по последней парижской моде и призваны обольщать каждой своей деталью, от низкого выреза до тесно затянутого корсажа. Помимо этого, Филиппу снабдили ожерельями, браслетами и подвесками, десятком пар дорогих туфелек и, конечно, обручальным перстнем с алмазами и сапфирами. Все это, включая шкатулку с новенькими испанскими дублонами, представляло собой дар за услуги. Юстициарий строго наказал, чтобы в своей новой роли она не жалела средств.

Хью тоже приоделся. В это утро он был чисто выбрит, волосы схвачены сзади атласной лентой, так что, несмотря на неизменный ятаган у пояса и золотую серьгу в ухе, он казался воплощением молодого джентльмена, не только богатого, но и весьма привлекательного внешне.