– Чудесно! Просто чудесно!

– В этом случае можно не так уж спешить назад в Лондон, правда? Недели две-три упоительных ночей вдвоем! Что скажешь?

– Что я вне себя от счастья! За такое не жаль продать душу дьяволу!

Хью снова закатил глаза.

– Я тоже так думаю. Жду не дождусь обнять тебя, моя радость!

Она была чертовски убедительна в роли соблазняемой жены. «Пожалуй, даже слишком», – подумал Хью. Ему бы следовало радоваться, потому что только так можно было раскрыть заговор, грозивший Англии новой братоубийственной войной, но мысль о том, что Филиппа окажется в постели с этим мерзавцем, вызывала бессильный гнев.

Приложив титанические усилия, Хью овладел собой. Филиппа ничего ему не должна и уж тем более не обязана хранить верность. Если это поможет ему справиться со страстью к ней, пусть спит с этим ублюдком, сколько хочет. Мысль о том, что она принадлежит другому (и кому!), непременно излечит его от этой непрошеной страсти.

– Подумать только, – сказал Олдос, – уже завтра ночью мы будем вместе! Я попрошу Клер разместить нас в смежных спальнях.

– Звучит заманчиво.

«Звучит отвратительно», – подумал Хью. Впрочем, с чьей стороны взглянуть. Лорд Ричард, без сомнения, одобрит такой поворот событий, тем более что другого пути проникнуть в замок Холторп просто не существует. Он даже закроет глаза на то, что Филиппа отправится туда одна, без телохранителя. А между тем это сделает ее втройне уязвимой, несмотря на пресловутую смекалку.

– Я хочу, чтобы ты знала: отныне для меня не будет других – только ты. Клянусь!

– Благодарю, Олдос. Это очень важно для меня.

Наступила тишина. Неужели целуются? Хью с трудом заставил себя разжать руку на эфесе ятагана и зажмурился, пережидая мучительную паузу.

– Сэр Хью!

Открыв глаза, он увидел в двух шагах Глэдис с подносом, который она собиралась отнести наверх.

– Что тебе?

– У вас разболелась голова? Тогда пройдите к себе и подождите меня…

– Нет! – перебил он резко. – Только не это!

– Готово, миледи. – Бетти закрыла вместительный, окованный железом дорожный сундук Филиппы. – Можно хоть сейчас в путь. Надеюсь, вам понравится в Холторпе. Я там не бывала, но говорят, это один из самых старых и самых громадных замков в Англии. Заблудиться там проще простого.

– Я буду, осторожна, – рассеянно ответила девушка, глядя в ночное небо и думая: «Что я делаю? Я, видно, сошла с ума!»

– Будете ложиться?

Филиппа кивнула. Бетти сняла с нее обруч, ожерелье, перстни и подвески, уложила все это в шкатулку и принялась раскалывать причудливую прическу, когда в дверь небрежно постучали. Филиппа услышала голос Хью: «Готова, дорогая?» Обычно он приходил, когда служанка уже удалялась, но в этот вечер пришлось возиться с укладкой вещей, и дело затянулось.

– Я скажу, что вы еще не готовы, – предложила Бетти.

– Ты лучше иди, я сама справлюсь.

За весь день у Филиппы не было шанса переброситься с Хью даже парой слов наедине. А между тем ей было, что сказать ему.

Когда дверь за служанкой закрылась, воцарилась тишина. Хью был в своем лучшем наряде, с волосами, собранными на шее, что особенно нравилось Филиппе. Выглядел он как-то странно… более сдержанно, чем всегда, даже отчужденно. Это была новая сторона его натуры. Девушка решила, что предпочитает прежнего наглеца этому серьезному, даже чуточку печальному человеку. Чтобы чем-то себя занять, она принялась расплетать косу.

– Ты не удивился, – наконец начала она, – когда Олдос объявил, что я еду с ним в Холторп.

– Я подслушал ваш разговор в кладовой.

Филиппа внутренне содрогнулась при мысли, что он стал свидетелем этой неприятной сцены, слышал все нелепости, которые она говорила Олдосу.

– Вы целовались? – вдруг спросил Хью.

Филиппу поразил не столько сам вопрос, сколько болезненно напряженный тон, которым он был задан. Она покачала головой.

– Он целовал меня.

Было противно вспоминать жадный рот Олдоса и то, как он впился в ее губы, стараясь проникнуть языком в рот. Ее тогда едва не стошнило! Пришлось оттолкнуть его под предлогом того, что снаружи кто-то есть. В тот миг Филиппа поняла, как ужасно отдать свою невинность тому, кто вызывает только отвращение.

– Надеюсь, ты знаешь, на что идешь, – произнес Хью сквозь зубы. – В Холторпе ты никак не сможешь выкрутиться без постели.

– Я понимаю, – кивнула девушка, чувствуя, как ее охватывает страх.

– Как ты справишься, если что-то пойдет не так? Меня не будет рядом!

– Я могу сама о себе позаботиться!

Она постаралась, чтобы это прозвучало как шутка, но Хью не улыбнулся.

– Будь осторожна.

«Попроси меня не делать этого! – мысленно взмолилась она. – Скажи, что это убьет тебя!»

Хью продолжал молча смотреть на нее. Девушка отвернулась к окну, проклиная себя за глупость. Ему все равно, иначе он на коленях умолял бы ее не ездить!

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Хочу ли я? – переспросила Филиппа. – Да, я безумно хочу лечь в постель с мужчиной, который мне глубоко противен! Я сделаю это, сделаю ради Англии… вот только мне бы не хотелось, чтобы он был первым!

Она умолкла, едва сдерживая нервную дрожь. В спальне было очень тихо, словно Хью потихоньку ушел, чтобы посмеяться над ней где-нибудь в уголке.

А потом его руки обняли ее и прижали к груди так, что она слышала глухие удары его сердца.

– Он не будет первым, Филиппа.

– Не передумаешь?

– Ни за что! – заверила Филиппа.

Хью потянулся к окну и прикрыл ставни. Потом бережно повернул девушку к себе, как будто она могла сломаться в его руках. Филиппа положила голову ему на плечо, вдыхая запах горячей кожи, наслаждаясь силой его рук и всем происходящим. Только он, только Хью Уэксфорд мог быть ее первым мужчиной. «Первым и единственным…» – мелькнула мысль, но это было слишком прекрасно, чтобы сбыться.

– А ты не пожалеешь? – спросила Филиппа робко.

– Глупышка! Я этого хотел, чуть ли не с первой нашей встречи!

– Да, но после того как стало ясно, что я еще девушка…

– Не верь всему, что говорит мужчина, когда он рассержен, – сказал Хью со смешком.

Его губы легонько коснулись лба, век, висков, кончика носа. Хью отстранился и приподнял лицо Филиппы за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Боишься?

– Немножко.

Он склонился к ее губам. Поцелуй был осторожным, ласковым. Филиппа не ожидала такого после всего, что случилось между ними в саду и на конюшне. Казалось, в страсти Хью может быть только необузданным, неукротимым, а на самом деле он готов был держать себя в узде ради нее. Девушка была глубоко тронута.

– Дай мне щетку, – произнес он тихо. – Я хочу знать, каково это – расчесывать такие чудесные волосы.

Несколько удивленная, Филиппа молча протянула ему щетку из жесткой свиной щетины. Хью усадил ее на край кровати – на стеганое, расшитое незабудками шелковое покрывало, присел рядом и принялся расплетать косы девушки одну за другой. Потом он взялся за щетку. Прикосновение к волосам подействовало на Филиппу каким-то волшебным образом. Веки ее дремотно опустились, и к моменту, когда Хью отложил щетку, она больше не ощущала ни страхов, ни сомнений, одно лишь восхитительное томление во всем теле.

Забрав волосы руками, Хью перебросил всю их массу вперед, на грудь девушки и прижался губами к ее шее ниже последних завитков, еще и еще раз. Чувствуя приятное оцепенение, Филиппа наслаждалась этими легкими прикосновениями. Они несли в себе обещание неведомых прежде ощущений, что-то будили в глубине ее существа. Девушка вдруг подумала, что до этого дня она словно испытывала какой-то голод, который, наконец, будет утолен.

И все же ее сердце екнуло, когда Хью развязал тонкий крученый шнур и вытянул его из петелек. Корсаж платья перестал туго сжимать ребра, девушка впервые с самого утра сумела вдохнуть полной грудью. Когда Хью потянулся к ленте, пропущенной вдоль выреза сорочки, чтобы развязать и ее, она удержала его руку.