Дела. Меня замучили дела. Каждый день, каждый день, каждый день. Дотла Сгорели песни и стихи дребедень, дребедень. Весь год Жила-была и вдруг взяла, собрала и ушла. И вот Опять веселые дела у меня. Теперь Хоть целый вечер подари, подари, подари. Поверь, Я буду только говорить. Из рук, Из рук вон плохо шли дела у меня шли дела, И вдруг Сгорели пламенем дотла, не дела, а зола. Весь год Жила-была, и вдруг взяла, собрала и ушла. И вот Такие грустные дела у меня. Теперь Хоть целый вечер Подари, подари, подари. Поверь, Не буду даже говорить. В маленькой солнечной лужице, Взоры богов веселя, Маленьким шариком кружится Черный комочек — земля. Бедная, жалкая доля твоя, Маленьким счастьем и маленькой мукою Бедненький шарик земля, Дай я тебя убаюкаю. Ты же вздремни, обо всем позабудь, Грезам во власть отдайся, Вот ты сквозь дымчатый млечный путь Снова уходишь дальше. Он не обнимет, не встретит тебя И не шепнет о любви бесконечной. Ты же уходишь любя, Пусть вновь зовет тебя млечный. Вертишься ты в бесконечности, Годы веками встают. Ты, видно, устала от вечности, Баюшки, баю, баю. Горькое горе впитала в себя, Слезы и стоны тому порукою. Бедненький шарик земля, Ну дай, я тебя убаюкаю: Баю, баю, бай… НАШИ СТРОГИЕ, СТРОГИЕ ЗРИТЕЛИ Наши строгие, строгие зрители, наши строгие зрители, Вы увидите фильм про последнего самого жулика. Жулики — это люди нечестные, Они делают пакости, И за это их держат в домах, Называемых тюрьмами. Тюрьмы — это крепкие здания, окна, двери с решетками, Лучше только смотреть, Лучше только смотреть на них. Этот фильм не напутствие юношам А тем более девушкам. Это просто игра, Вот такая игра. Жулики иногда нам встречаются, Правда, реже значительно, Реже, чем при царе, или, скажем в Америке. Этот фильм не считайте решением, Все в нем шутка и вымысел, Это просто игра, Это просто игра. Вот что, жизнь прекрасна, товарищи, И она коротка, и она коротка. Это самое, самое главное. Этого в фильме прямо не сказано, Может вы не заметили, И решили, что не было самого, самого главного. Может быть В самом деле и не было, было только желание. Значит, значит это для вас будет в следующий раз. Вот что, человек человечеству Друг, товарищ и брат, друг, товарищ и брат. Это самое, самое главное. Труд нас должен облагораживать, Он из всех нас сделает настоящих людей, настоящих людей. Это самое, самое главное. Правда, вот в фильме этого не было, было только желание, Значит, значит это для вас будет в следующий раз. Мир наш — колыбель человечества, Но не век нам находиться в колыбели своей. Это ясно, товарищи. Скоро даже звезды далекие Человечество сделает достояньем людей, достояньем людей. Это самое, самое главное. Этого в фильме прямо не сказано, было только желание. Значит, значит это для вас будет в следующий раз. Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт, А если в точный срок, так в полной мере. На цифре 27 один шагнул под пистолет, Другой же в петлю слазил в „Англетере“. А в 33 — Христу. Он был поэт, он говорил: Да не убий. Убьешь — везде найду, мол. Но гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил, Чтоб не писал и ни о чем не думал. С меня при цифре 37 в момент слетает хмель. Вот и сейчас, как холодом подуло. Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль, И Маяковский лег виском на дуло. Задержимся на цифре 37? — коварен бог. Ребром вопрос поставил: или-или На этом рубеже легли и Байрон и Рембо, А нынешние как-то проскочили. Дуэль не состоялась иль перенесена. А в 33 — распяли, но не сильно. А в 37 — не кровь, да что там кровь, и седина Испачкала виски не так обильно. Слабо стреляться. В пятки, мол, давно ушла душа. Терпенье, психопаты и кликуши. Поэты ходят пятками по лезвию ножа И режут в кровь свои босые души. На слово „длинношеее“ в конце пришлось три „е“ Укоротить поэта. Вывод ясен. И нож в него. Но счастлив он висеть на острие, Зарезанный за то, что был опасен. Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр: Томитесь, как наложницы в гареме… Срок жизни увеличился. И, может быть, концы Поэтов отодвинулись на время. Да, правда, шея длинная — приманка для петли, И грудь — мишень для стрел, но не спешите: Ушедшие не датами бессмертье обрели, Так что живых не очень торопите. Я из дела ушел Из хорошего, крупного дела. Ничего не унес Отвалился в чем мать родила. И совсем низачем Просто так, или время приспело, из-за синей горы Понагнало другие дела. Мы истины из книжек узнаем, И истины передают изустно. Пророков нет в отечестве своем, Но и в своем отечестве — негусто. Растащили меня, Я знаю, что львиную долю получили не те, Кому я б ее отдал и так. Я по скользкому полу иду, Каблуки канифолю, подымаюсь по лестнице и Прохожу на чердак. Ушли и Магомет и Заратустра, А были-то они всего вдвоем. Пророков нет в отечестве своем, Но и в своем отечестве — негусто. Внизу говорят, От добра ли, от зла ли не знаю: „Хорошо, что ушел. Без него стало дело верней.“ Паутину в углу с образов Я ногтями сдираю. Тороплю, Потому что за домом седлают коней. Открылся лик. Остались мы вдвоем. И он поведал мне светло и грустно: Пророков нет в отечестве своем, Но и в своем отечестве — негусто. |
