Взял я жигулевского и косхалвы

Дубняка и керченскую сельдь,

И отправился я в белые столбы

На братана и на психов посмотреть.

А братан уже встречает в проходной

Он меня за опоздание корит,

Говорит: «Давай скорее по одной!

Тихий час сейчас у психов» — говорит.

А шизофреники вяжут веники,

А параноики рисуют нолики,

А которые просто нервные,

Те спокойным сном спят, наверное.

А как приняли по первой первача,

Тут братана сразу бросило в тоску,

Говорит, что он зарежет главврача,

Что он, сука, не пустил его в Москву.

А ему в Москву не за песнями,

Ему выправить надо пенсию.

У него в Москве есть законная,

И еще одна — знакомая.

Мы пивком переложили эту сельдь,

Закусили это дело косхалвой.

Тут братан и говорит мне:

«Сень! А Сень! ты побудь тут за меня денек-Другой.»

И по выходке и по роже мы

Завсегда с тобой были схожи мы.

Тебе же нет в Москве вздоха-продыха,

Поживи ты здесь, как в доме отдыха.

Тут братан снимает тапки и халат,

Он мне волосы легонько ерошит,

А халат на мне ну прямо в аккурат

Будто точно на меня халат пошит.

А братан пиджак, да и к поезду.

А я булавочкой деньги к поясу,

И иду себе на виду у всех

Ведь и правду мне отдохнуть не грех.

Тишина на белом свете, тишина,

Я иду и размышляю, не спеша,

То ли стать мне президентом США,

То ли взять, да и закончить ВПШ.

А у психов жизнь — так бы жил любой:

Хочешь, спать ложись, хочешь, песни пой.

Предоставлена нам вроде литера

Кому от Сталина, кому от Гитлера.

Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей.

Только помню, что стены с обоями,

Помню, Клавка была и подруга при ней,

Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал

Мне давай сообщать,

Что хозяйку ругал,

Всех хотел застращать,

Что я голым скакал,

Что я песни орал,

А отец, говорил,

У меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали.

И гостям, говорят, не давал продохнуть,

Донимал их блатными аккордами.

А потом кончил пить,

Потому что устал,

Начал об пол крушить

Благородный хрусталь,

Лил на стены вино,

А кофейный сервиз,

Растворивши окно,

Просто выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать.

Но потом потихоньку оправились,

Навалились гурьбой, стали руки вязать,

А потом уже все позабавились.

Кто плевал мне в лицо,

А кто водку лил в рот.

А какой-то танцор

Бил ногами в живот.

Молодая вдова,

Верность мужу храня,

Ведь живем однова

Пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом

Сделал вид, что пошел на попятную,

Развяжите, кричал, да и дело с концом,

Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось,

Не опишешь в словах.

И откуда взялось

Столько силы в руках?

Я, как раненный зверь,

Напоследок чудил,

Выбил окна и дверь,

И балкон уронил…

Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,

Только помню, что стены с обоями…

И осталось лицо, и побои на нем…

Ну куда теперь выйти с побоями?

Если правда оно,

Ну, хотя бы на треть,

Остается одно:

Только лечь, помереть.

Хорошо, что вдова

Все смогла пережить,

Пожалела меня

И взяла к себе жить.

У вина достоинство, говорят, целебное.

Я решил попробовать. Бутылку взял, открыл.

Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное:

Может быть зеленый змий, а может, крокодил.

Если я чего решил, я выпью-то обязательно,

Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.

А оно зеленое, пахучее, противное,

Прыгало по комнате, ходило ходуном.

А потом послышалось пенье заунывное,

И виденье оказалось грубым мужиком.

Если я чего решил, я выпью-то обязательно,

Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.

И если б было у меня времени хотя бы час.

Я бы дворников позвал бы с метлами, а тут

Вспомнил детский детектив — старика Хоттабыча

И спросил: товарищ ибн, как тебя зовут?

Так, что хитрость, говорю, брось свою иудину,

Прямо, значит, отвечай, кто тебя послал?

И кто загнал тебя сюда — в винную посудину?

От кого скрывался ты и чего скрывал?

Тот мужик поклоны бьет, отвечает вежливо:

Я не вор, я не шпион, я вообще-то дух!

И за свободу за свою, захотите ежели,

Изобью за вас любого, можно даже двух.

Тут я понял: это джин, он ведь может многое,

Он ведь может мне сказать: вмиг озолочу.

Ваше предложение, — говорю, — убогое.

Морды после будем бить. Я вина хочу!

Ну а после — чудеса по такому случаю!

Я до небес дворец хочу, ведь ты на то и бес.

А он мне: мы таким делам вовсе не обучены,

Кроме мордобития — никаких чудес.

Врешь, — кричу, — шалишь, — кричу. Ну, и дух в амбицию.

Стукнул раз — специалист, видно по всему.

Я, конечно, побежал, позвонил в милицию.

Убивают, — говорю, — прямо на дому.

Вот они подъехали, показали аспиду!

Супротив милиции он ничего не смог!

Вывели болезного, руки ему за спину

И с размаху кинули в черный воронок.

Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается.

Чем в бутылке, лучше уж в бутырке посидеть.

Ну, а может, он теперь боксом занимается?

Если будет выступать, я пойду смотреть.