В понедельник следователя ждал сюрприз. Впрочем, он о нем уже догадывался. Нужно быть очень наивным, чтобы предположить, что расследование столь странного происшествия может закончиться так благополучно. Не успел Анатолий Семенович переступить порог кабинета, как раздался телефонный звонок. Звонил Сводников, старший эксперт.

— Результаты экспертизы готовы, — доложил он деловым тоном. — Заключение мы уже вам отослали.

— Отпечатки совпали? — поинтересовался следователь, насторожившись официальным тоном.

— Нет! — коротко ответил эксперт. — Ладонь на столе не его. На телефонной трубке, окне и ручке двери — тоже.

— Они все разные?

— Нет. Одного человека.

— Очень интересно, — пробормотал Батурин, соображая, что это либо зацапал кто-то из оперов, либо вахтер. — А частицы уличной пыли на столе?

— Тоже не совпадают. На стол вставали в других ботинках.

— Понятно, — устало выдохнул следователь. — Значит, стол не тот. Вот геморрой-то…

— Не тешьте себя иллюзиями, Анатолий Семенович. Стол как раз тот. Частицы уличной пыли на столе и стуле идентичны.

— Да? — удивился следователь. — Хотите сказать, что самоубийца вообще не касался ногами стула?

— Именно это я и хочу сказать.

Через десять минут секретарь внесла заключение экспертов, и начальник жадно впился в него глазами. Перечитав его дважды, он раздраженно поднялся с места и подошел к окну. За окном было хмуро. Накрапывал дождь, лица людей после выходных были сонными и озабоченными.

После прочтения протокола молниеносно всплыли все нестыковки этого дела: спортивный вид самоубийцы, заранее приготовленная веревка, исчезновение мыла, неестественное положение стула под ногами повешенного и, наконец, сама петля. Батурину с самого начала показалось, что она была несколько высоковата для заведующего отделом. Теперь, когда стало известно, что его ноги не касались стула, понятно, что это отнюдь не самоубийство.

Следователь резко развернулся и бросился к телефону. Набрав номер бюро судебной экспертизы, он первым делом осведомился, опознала ли жена тело мужа.

— Разумеется! — удивились в бюро. — Если бы не опознала, мы бы вас выдернули в выходные.

— Протокол вскрытия и заключение уже есть?

— Все готово. Сейчас пришлем.

— Что-нибудь необычное обнаружено? Следы борьбы, пуля в животе, яд?

— Все в норме! — успокоили на том конце провода. — Смерть наступила от асфиксии. Самоубийца перед смертью был спокоен как танк, не дергался, не нервничал, даже не выпил ни грамма. Кстати, никакого рака у него не было. Печень как у быка.

— Здоровая? — переспросил следователь. — Одно другого не легче. Тело уже вернули вдове?

— Еще вчера.

Батурин швырнул трубку и задумался. Ничего не оставалось, как сделать запрос в прокуратуру с просьбой разрешить продолжить расследование. Прокуратура дала такое разрешение и даже не прислала своего следователя. Начальник вызвал практиканта Игошина.

— Ознакомьтесь с делом. Будете еговести. Под моим руководством, разумеется. Первым делом выясните, во сколько сегодня похороны Вороновича, а вторым делом отыщите поликлинику, к которой был приписан самоубийца.

Практикант сработал оперативно. Через полчаса Батурин уже разговаривал по телефону с терапевтом, который был хорошо осведомлен о здоровье Вороновича.

— Действительно два года назад Натан Сигизмундович обращался ко мне с жалобой на печень. Она была увеличена от чрезмерного употребления алкоголя, но ни о каком злокачественном образовании речи не шло.

— Почему же все в один голос утверждали, что у него рак, но он добровольно отказался от госпитализации?

— Понятия не имею, — искренне удивлялся врач. — Печень я привел ему в норму довольно быстро, причем без всякой госпитализации. В ней, собственно, не было необходимости, но, возможно, я предлагал ему лечь в больницу на обследование. Сейчас уже точно не помню.

— И с тех пор он больше не жаловался на печень?

— На печень нет. Но жаловался на бронхи. Это было полгода назад. Вообще, здоровье у него было неплохое. Сердце, как у молодого, давление сто двадцать на семьдесят. И это при всем том, что водку он хлебал ведрами.

— Но, возможно, после вас он с печенью обращался в какую-нибудь частную клинику?

— Может быть. Но мне об этом ничего не известно.

Не успел следователь положить трубку, как Игошин сообщил, что похороны литератора назначены на четырнадцать часов на Новогиреевском кладбище. Следователь посмотрел на часы и озабоченно произнес:

— Сейчас едем. Но сначала нужно выяснить, имеются ли эти пальчики в картотеке.

— Уже выяснил, — ответил Игошин. — Не имеются.

— Я так и думал, — пробормотал Батурин.

Если это действительно убийство, то убийца изобретателен и осторожен. Повесить быстро, без шума и пыли такую тушу в восемьдесят два килограмма и не засветиться — это надо суметь. Если это дилетант, то он весьма талантливый.

По дороге на Новогиреевское кладбище следователю с удивительной ясностью представилась картина происшедшего. Как же он сразу не догадался, что Воронович повесился не сам. Это объясняет все нестыковки и в первую очередь длину петли, а также то, что самоубийца не касался ногами стула. Литератору накинули петлю на шею, а потом вздернули вверх. После чего убийца привязал конец веревки к ручке двери и подложил к ногам подвешенного стул. Единственное, что смущало в этой версии, — это то, что жертва не оказывала сопротивления.

Итак, исходя из имеющихся фактов, можно предположить, что убийца был один. Он высокого роста, молодой, сильный, осторожный. Пылает неистовой злобой к Вороновичу, ибо обтяпать это дело так ловко мог только человек с мстительным складом ума. И если эта версия верна, то он сегодня непременно будет на похоронах, чтобы напоследок насладиться плодами своей победы.

На кладбище следователя ждал еще один сюрприз. Среди пришедших проводить в последний путь присутствовала Инга. Она была очень красива в черном платке и шелковом платье. На лице ее была неподдельная скорбь.

Следователь подошел к девушке и участливо поинтересовался:

— Покойника уже отпели?

— Самоубийц не отпевают, — печаль но ответила она, укоризненно взглянув на следователя.

Батурин наклонился к ее уху и с нажимом прошептал:

— Кому, как не вам, известно, что он не самоубийца.

Инга колыхнула ресницами и посмотрела следователю в глаза.

— Да, я знаю, что его убили.

— И знаете, кто? — не удивился следователь.

Девушка неторопливо обвела взглядом присутствующих, судорожно вздохнула и тихо произнесла:

— Его фамилия Новосельский. Он под метр девяносто, шатен, волосы волнистые, глаза серые, интеллигентный. Очень проницательный. У него необычайные способности. Он может назвать номер телефона, только взглянув на человека.

Внезапно молодые женщины прекратили плакать и, взглянув друг на друга, светло улыбнулись. Молодости не свойственны затяжные дожди.

— Бухнем? — предложила Юля. — Как-никак у тебя день рождения. А у меня муж с ребенком в Карпатах.

— У меня день рождения был вчера.

— Вчера был формальный день рождения, а сегодня настоящий. Ведь ты родилась в первые минуты тринадцатого мая.

— Откуда ты все знаешь? Я родилась ровно в полночь.

— Ошибаешься. Ровно в полночь врач начал операцию. Впрочем, это не важно! Я иду за бутылкой. Олежка где-то спрятал бутылку рябиновой настойки. Думает, не найду. Какая наивность!

Хозяйка долго гремела на кухне посудой и скрипела дверцами антресолей. После чего издала радостный визг и появилась с бутылкой рябины на коньяке. Пока Юлька сервировала столик, Инга допытывалась у подруги, откуда она знает подробности ее рождения.

— Я все знаю! — хитро подмигнула Юлька. — Я все-таки в прошлой жизни была египетской жрицей… Так что от меня ничего не скроешь. — Юлька коварно рассмеялась и добавила: — Шучу! Ты мне сама об этом рассказывала. Не помнишь?