Такой уж день неудачный.

Мы с мамой приёмник купили. Он такой гладкий! Его ни за что не ухватишь. Можно только погладить. Мы теперь всё время радио слушаем. У него звук хороший!

Путька сначала испугался приёмника. Он к нему даже подходить не хотел. Мы его прямо насильно к приёмнику подвели. Пусть он его понюхает. Приёмник горячим пахнет. Путька понюхал и стал чихать.

Путька на него первые дни так смотрел! Сидит и смотрит! Так пристально! И брови морщит. Он всё думал: кто же в этом приёмнике говорит? Всё разными голосами. Даже не поймёшь, на кого залаять. Может, это чужие голоса. А может быть, свои. Он со всех сторон обходил приёмник. Даже хотел на него лапы поставить, но мама не позволила.

Потом Путька привык к приёмнику. Он говорит, а Путька и внимания не обращает: играет или даже спит. Но если вдруг выключить, Путька сразу поднимет голову и смотрит — что такое с приёмником? Все голоса сразу ушли?

Мы сегодня с утра слушали детскую передачу про Буратино. Он сначала в полене прятался. Я сразу вспомнила про наш глаз. Мы его в дровах нашли. Он у нас на чердаке лежит, где темно. Вот там кто, значит, сидит! Мальчик. И только один глаз видно. Его надо оттуда спасти.

Потом я подумала, что он нарочно в полено спрятался. За ним, наверное, гонятся. А он спрятался. Пускай ищут. Мы лучше будем делать вид, что ничего не заметили. А то он ещё убежит. Испугается.

— Тебе что, не нравится? — спросила мама. — Ты же эту сказку любишь!

Я подумала — какая же это сказка? У нас мальчик на чердаке прячется. Мы его по глазу нашли. Как хорошо, что нашли! Мы про него никому не скажем.

— Мне эта сказка немножко надоела, — сказала я.

— Поищем другое, — сказала мама.

Я-то сколько раз слушала. А вот Путька не узнал до конца про деревянного мальчика. Он так слушал! К самому приёмнику подошёл. А мама выключает.

— Что, моя собаня? — говорит мама Путьке.

Он её носом просит, чтобы она не выключала, а мама не понимает. Он ей носом прямо в колени тычется, так уговаривает.

— Я тебе вечером сама расскажу, — шепнула я Путьке.

Он сразу успокоился и около меня сел, хвост по полу раскинул.

Мама крутит приёмник. Слышится разная музыка, голоса, песни. Мы с Путькой не успеем прислушаться, а мама уже дальше крутит.

Она такую смешную песню поймала, про луну. И вдруг сама начала подпевать. У нас мама никогда не поёт. А тут ей так про луну понравилось! «Мы все хотим побывать на луне, — подпевает мама. И смеётся. — Эх, на луне! Да на луне!» И опять смеётся.

Приёмник уже песню кончил. Он уже что-то рассказывает. Он уже про эту песню забыл. Таким строгим голосом последние известия рассказывает. А мама всё: «Ах, на луне! Вот, на луне!» Я никогда не слышала, чтобы мама столько пела.

— Хорошая песня? — говорит мама.

— Не знаю, — говорю я.

Вот, честное слово, не знаю — хорошая она или нет. Я про луну никогда не думала. Мне в голову не приходило. Когда луны долго на небе не видно, ну, тогда иногда подумаю — куда это луна ушла? С ней светло. И Путька маме ничего не ответил. Он луну не очень любит. Он на неё немножко воет.

— Я вам кое-что покажу, — говорит мама.

Она свой стол открыла и что-то ищет. Потом конверт достаёт:

— Вот!

Я смотрю — она мне карточку протягивает. На карточке незнакомый дяденька улыбается. У него такой лоб большой! И рот тоже не очень маленький. Потому что он улыбается. А глаза у него весёлые. Он Мне как будто подмигивает.

— Это кто? — говорю я.

— Человек с луны, — говорит мама.

— Как это — с луны? — говорю я. — Ты разве там была?

— Пока не была, — говорит мама. — Но мы там с тобой ещё побываем.

И опять смеётся, как маленькая. Я тогда поняла, что она шутит. На луне дяденьки не живут, мне мама сама читала.

— А вот и не правда, — говорю, — не побываем!

— Ты моя дурочка, — говорит мама, — ты про какую луну подумала? Ты, наверное, про ту, которая на небе?

— А разве на земле тоже луна есть? — говорю я.

— Не луна, а Луна, — говорит мама. — Это речка так называется — Луна. Она далеко на Севере течёт. На ней химический комбинат будут строить. Целый город!

— Где? — говорю я.

— На речке Луне, — говорит мама. — Понятно? Вот этот дядя и будет город строить.

— Один? — говорю я.

Мне жалко этого дядю. Он улыбается, а ему город строить. Дом и то как долго строить. А тут целый город! Он, значит, всю жизнь на Луне будет жить.

— Зачем — один? — говорит мама. — Там много народу. Там от народу отбою нет. Там стройка! Они быстро город построят.

Вот он почему улыбается! Их много. Как я сразу не подумала! Он в другое место поедет. Может быть, он мимо нас поедет. Может, он ещё раньше приедет, в отпуск. Так маме кажется. Почему бы ему к старым друзьям не заглянуть?

— У меня Димка — друг, — говорю я.

— Конечно, вы с Митей дружно живёте, — говорит мама, — но человек с Луны тебе очень понравится. Вот увидишь!

Откуда мама знает, если я его никогда не видала? У меня Путька есть. Мы всегда втроём будем жить — мама, Путька и я. Пусть он на Луне строит!

— Мы с ним в школе учились, — говорит мама. — А потом жизнь так сложилась, что мы потерялись.

Интересно, как они потерялись? Я один раз в «Детском мире» потерялась! Про меня даже по радио объявили: «Девочка Тата, четырёх лет, в пуховой шапочке и красном пальто, отстала от своей мамы в отделе мягкой игрушки». На весь магазин передавали! Мама сразу прибежала и так плакала. А сама ещё говорит, что плакать не любит.

— А почему он на меня щурится? — говорю я.

— Что ты? — говорит мама. — Такое открытое лицо…

Мне вдруг грустно стало. Чего мама его защищает? Я же ничего не сказала! Пускай он свой город строит, пускай на реке…

И приёмник вдруг как запоёт:

Издалека долго

Течёт река Волга… У меня в носу немножко защипало. Так приёмник грустно поёт, прямо каждое слово тянет — «дооол-гаа…». Как будто ему не хочется, чтобы эта Волга текла. А она всё равно течёт.

Из-да-ле-кааа дооол-гаа…

«Ввву-ву-ву-ввуу-вваааа-ва!» — подпевает Путька приёмнику.

Где приёмник — долго, там и Путька — долго. А когда приёмник коротко, так Путька просто — «ва!» — и всё. Он нос кверху поднял и слушает. На носу у него белое пятнышко. Путька брови морщит — так слушает.

«Вв-ааааа-ва!» — поёт Путька.

— Перестань, — говорит мама, — а то я тебя в театр отдам!

Путька не перестаёт. Он маму теперь ни капельки не боится. Она добрая. Он даже меня больше боится. Я с ним иногда так строго разговариваю! Иначе ведь с ним не справишься.

— Ты зачем передразниваешь? — строго говорю я.

Я наклонилась к нему — хотела поругать немножко, чтобы замолчал. Вдруг вижу — у него глаза круглые, жёлтые. Совсем мокрые! И ресницы дрожат. Это он так плачет! А я и не поняла. Он же плачет!

— Пууутька, — говорю я и вот-вот сама заплачу. У меня глаза такие тяжёлые стали, сами закрываются. И ресницы щиплет.

— Вот тебе раз! — говорит мама. — Что случилось?

— Ничегооо, — говорю я. — Выключи его, пожалуйста, — говорю я. — А то Путька плачет. И карточку, пожалуйста, убери, ладно?

— Конечно, уберу, — говорит мама. — Я же вам просто так показала. Какие вы смешные!