– Я помню. – Несколько мгновений казалось, что больше он ничего не скажет. – Вы мне не нравились, а я не нравился вам.

Я согласился.

– Однажды вы сказали, что именно вы и были тем мальчишкой, который забросил мой меч в кусты. Этого не могло быть, но вы так сказали.

– Это действительно был я.

– Но вы величайший из рыцарей. Через месяц моя нога заживет. Вы сразитесь со мной тогда? Я вызываю вас на поединок. Мне бы хотелось, чтобы вы приняли вызов с легким сердцем, чтобы мы сразились как друзья.

– Я сражусь с вами, – сказал я, – но не в Йотунленде.

Свон редко улыбался, но сейчас улыбнулся:

– Договорились. Отлично! Вы подадите мне руку?

Мы обменялись крепким дружеским рукопожатием.

– Почему вы не дали обещания держать наш разговор в тайне?

– Потому что я не знал, что вы скажете. Допустим, вы сказали бы, что собираетесь предать нас.

– Или что я предал сэра Равда, как все говорят. – Улыбка на лице Свона погасла.

– Это встревожило бы меня меньше. Но если бы я пообещал хранить ваш секрет, я бы сдержал слово. Если бы вы сообщили о своем намерении выдать нас ангридам, я бы сразился с вами сейчас же и постарался убить вас. Но я никогда никому не открыл бы ваш секрет.

Свон медленно кивнул:

– Понимаю. Вы действительно ожидали от меня чего-то подобного?

– Я опасался этого. Я не имею в виду, что ваши или еще чьи-либо секреты будут подаваться к обеду, словно жаркое. Но я не даю слова хранить их и никогда не дам.

У Свона был такой вид, словно он борется с приступом кашля.

– Я люблю Идн. Ее величество.

– Еще один секрет? Я это знаю, и мало кто не знает.

– Я думаю, она… она…

– Она тоже знает, я уверен.

– Но она королева, а я… мой отец барон…

– Но вы не барон, во всяком случае в настоящее время. Поэтому вы и хотите сразиться со мной, верно?

– Отчасти поэтому. Да.

– Вы желали бы, чтобы я потерпел поражение? Сдался? После напряженной борьбы, разумеется.

– Конечно нет!

– А что, если я одержу победу?

Свон стоял с широко расправленными плечами и высоко вскинутой головой.

– Я буду жить или умру, как другие побежденные рыцари. Если я умру, а в каком-то смысле я даже надеюсь на это, то умру с ленточкой ее величества на шлеме.

Я поздравил Свона.

– Хотя я сражусь с величайшим рыцарем в Митгартре, я все равно не буду достоин королевы Идн. Но я стану немного достойнее. Сэр Воддет сражался с вами. А также сэр Леорт и его милость.

– Вы рассказали мне об одной причине, побудившей вас вызвать меня на поединок. А об остальных расскажете?

– Потому что вы отняли у меня меч. Вы оскорбили мое достоинство и сочли меня трусом, если это действительно были вы.

– Это был я.

Суровое красивое лицо Свона (красоту которого сломанный нос не портил, а лишь делал более естественной) хранило самое серьезное выражение, когда он проговорил:

– Значит, я должен доказать, что я не трус.

– Вы уже доказали.

Он покачал головой и, словно желая поскорее перевести разговор на другую тему, сказал:

– Этот туман… неужели он никогда не рассеется?

Я выразил свое беспокойство по поводу Тауга, и Свон пожал плечами.

– Если бы вы придумали какое-нибудь поручение и прислали Тауга ко мне, я был бы вам признателен, – сказал я.

– Обязательно пришлю. Как только вернусь. Он в отчаянии.

Казалось, Свон ожидал от меня каких-то слов, и потому я сказал:

– Я знаю.

– Этела помогает ему лучше, чем удалось мне.

– Ничего удивительного.

– И ее мать тоже, Линнет. И Вил старается изо всех сил: показывает свои фокусы и просит Тауга описывать, что он видел, а потом раскрывает – иногда – секрет фокуса. Тауг придет в себя. Мальчишки оправляются после любых потрясений.

Я кивнул, хотя не был уверен, что согласен с ним. Свон повернулся, собираясь уходить.

– Я тут подумал… – Он развернулся ко мне. – Пожалуй, следует сказать вам. Всю жизнь я слышу от людей рассказы о помощи, которую они получали от одного или другого человека. Мне никогда никто не помогал.

– Сэр Равд пытался.

– Да. Но теперь один человек по-настоящему помог мне. Вы посвятили меня в рыцари – возвели в рыцарское достоинство. Вы действительно имели такое право? Данное вам правителем?

– Имел и имею.

– Право, данное вам королевой, которая посвятила в рыцари вас? Королевой моховых эльфов?

Я помотал головой.

– Больше я не стану ничего спрашивать. Его милость удивился, увидев меня рыцарем. Поначалу он решил, что это сделал лорд Бил. Я сказал, что не он, а вы, ожидая услышать разного рода возражения, но таковых не последовало. Он просто поздравил меня. А потом спросил, присягнул ли я вам на верность. Я ответил отрицательно и сказал, что уже присягнул на верность лорду Билу. Вы присутствовали при нашем разговоре.

Я снова кивнул.

– Я присягал не по форме. Полагаю, мы сделаем все надлежащим образом, когда – и если – вернемся.

Я сказал, что мы непременно вернемся, но что церемония не состоится.

– Не потому, что лорд Бил откажется, а потому, что вы попросите освободить вас от присяги. Вы станете служить другому сеньору.

– Идн. Ее величеству.

Я кивнул.

– Благодарю вас. Благодарю за все. Вы сами не представляете, сколь многому научили меня. – Он снова повернулся и через шаг-другой скрылся в тумане. Уже не видя Свона, я услышал его голос: – Мы с вами сразимся, когда вернемся домой. Вы согласились. Возможно, она примет меня после этого. – Судя по голосу, он все еще находился поблизости.

Прошел час, или, во всяком случае, время, достаточно продолжительное, чтобы показаться часом; когда солнца не видно, судить трудно. Подошедший ко мне Мани спросил:

– Вам это нравится?

– Наш костер? – Я знал, что он говорил о другом. – Нет, не очень. Дрова сырые.

– Туман.

– Нет. Он тоже сырой.

– И мне не нравится. – Он запрыгнул ко мне на колени и удобно устроился там. – Знаете, дорогой хозяин, мне жаль, что вы не взяли меня с собой, когда отправились с королевой на прогулку.

– Ты сидел в моей переметной суме, полагаю. Мне следовало бы догадаться.

– Как будто вы не знали! Но если бы я присутствовал при вашем разговоре, возможно, я бы сумел дать какой-нибудь полезный совет. Только не говорите, что вы Эйбел, я и без вас знаю.

– Я никогда не шучу таким образом.

– О нет! Действительно не шутите. Ваши шутки лучше, но вы часто думаете, что их никто не понимает.

– И ты тоже.

Я погладил кота по спине.

– Вы никому не рассказывали про… про ту комнату? Комнату лорда Тиази.

– В смысле – о том, что ты увидел там? Нет.

– Спасибо. Я думаю об этом. Много думаю. Обычно я так не делаю.

– Не сосредоточиваешься на своих мыслях? Да, это верно.

– Я действительно обрету свободу, когда кот умрет? Вы говорили что-то такое – или кто-то говорил. И Халд говорит то же самое. Что я снова стану первосущностью.

Я не знал, хочет ли Мани услышать ответ, но он сказал, что хочет.

– Нет, – ответил я. – Ты ею не станешь.

– Халд говорит, элементарные сущности на самом деле не живые, а просто думают, что они живые, и потому не умирают.

Я сказал, что она права.

– Значит, я обрету свободу. Так она говорит.

– Первосущности обретают свободу, становясь чуждым всему живому. Ты не первосущность и не кот. Ты и то и другое одновременно, а кот умрет, как умирают все коты.

– Мне бы хотелось думать, что я просто… просто другое существо. Существо, которое умеет разговаривать.

– Тогда я отрежу тебе ухо, и мы посмотрим, будет ли тебе больно.

– Вы и рады оттяпать мне ухо, да? – Голос Мани, всегда приближенный к мяуканью и мурлыканью обычной домашней кошки, зазвучал совсем по-кошачьи, хотя я по-прежнему разбирал слова.

– Нет.

Я вытащил кинжал, и он скрылся в темноте.

Свон обещал прислать ко мне Тауга, и какое-то время я ждал его, грея руки у костра и думая о Дизири и о делах, которые мне предстоит сделать, прежде чем отправиться на ее поиски. Я пообещал сразиться со Своном (в сложившихся обстоятельствах я не мог поступить иначе), и возможно, он тяжело ранит меня, в каковом случае поиски Дизири опять придется отложить на неопределенный срок. Но равно возможно, я убью Свона, чтобы избежать ранения.