– Хотите, я принесу одеяло, сэр? – Голос принадлежал Ансу. – Я поддерживал ваш костер.

Я кивнул; по правде говоря, я крайне нуждался в одеяле и костре, но сказал:

– Ты должен прислуживать королеве Идн, Анс, а не мне.

– Она спит, сэр. Сейчас я ей не нужен. Я тоже спал, почти все время. Только иногда вставал, чтобы подбросить сучьев в огонь.

– Спасибо. – Я снял шлем и сильно потер голову окоченевшими пальцами. – Но тебе надо выспаться. Скоро начнет светать.

– Сейчас лягу, только сперва помогу вам разуться, сэр. Понимая, что разуваться я должен сам, я все же сел на землю и позволил Ансу стянуть с себя сапоги, а пока Анс очищал их от грязи, с трудом стащил с себя кольчугу.

– Мне нужна чистая одежда, – сонным голосом проговорил я. – Полагаю, в Утгарде я достану что-нибудь.

– Снимите рубашку и штаны, я постираю в реке, – решительно предложил Анс. – Высушу у костра в два счета.

Соблазн был слишком велик.

– Анс?

– Да, сэр?

– Одна женщина сказала, что у меня появились залысины.

– Да, сэр.

– Это правда.

Голый, я растянулся на одеялах, расстеленных Ансом у костра, и завернулся в них.

– Да, сэр, – повторил Анс. – Они хорошо смотрятся, сэр.

– Но я был в шлеме, поэтому они вообще никак не смотрелись. – Увидев, что Анс не понял, я добавил: – Вдобавок там было темно. Она не могла видеть линию волос.

– Наверное, она видела вас в другой раз, сэр.

Анс собрал грязные вещи, которые я снял.

– Должно быть, так. И должно быть, она видела меня уже после моего возвращения из Ская. В Скае никто не стареет, Анс.

– Да, сэр.

– Вообще никто. Я пробыл там двадцать лет и, когда покидал Скай, выглядел не старше, чем в день прибытия. Теперь эти годы настигли меня. Правда, это не имеет значения.

– Нет, сэр, не имеет.

– Значение имеет то, что она наблюдала за мной. Я знаю, Баки и Ури наблюдают за нами из Эльфриса, как мы наблюдаем за оверкинами.

– В жизни не видал ни одного, сэр.

– Видят только те, кто смотрит. Мы видим то, что хотим увидеть.

– Как скажете, сэр.

– Ты собираешься заняться стиркой сейчас?

– Да, сэр.

– Я хочу попросить тебя еще об одном одолжении, пока ты здесь. Ты уже расседлал Облако?

– Нет, сэр. Еще нет. Я расседлаю, сэр.

– Сделай милость. И позаботься о ней должным образом. К седлу приторочены колчан и чехол с луком. Вытащи лук и сними с него тетиву.

– Да, сэр.

– Принеси тетиву мне. Если я засну, вложи ее мне в руку. Несомненно, Анс ответил «да, сэр»; несмотря на всю свою неотесанность, Анс был хорошим слугой. Хотя он наверняка ответил именно так, я его не услышал.

Мани услышал сопение и бормотанье Анса, расстегивавшего подпругу и ласково успокаивавшего Облако, и низко присел на задние лапы в моей правой переметной суме. Сейчас переметные сумы снимут, напомнил себе Мани, и бросят куда-нибудь. Будет удар о землю (он весь напружинился), но просто неприятный, а не опасный.

Прямо у него над ухом раздался шорох: лук вытаскивали из чехла. Неужели Анс (невнятно бормотавший голос явно принадлежал Ансу) намеревается убить ни в чем не повинного кота?

Нет, поскольку вновь раздавшийся шорох со всей определенностью свидетельствовал о том, что лук засовывают обратно. Глухой стук, с которым конец лука ударился о дно жесткого кожаного чехла, не оставлял сомнений – если только Мани не ошибся в своем предположении насчет лука. Анс не знал, что находится в чехле, и решил посмотреть, годится ли содержимое в пищу или для игры. Убедившись, что не годится, он благоразумно положил вещь на место.

Последняя мысль вызвала воспоминания о самых разных случаях, когда сам Мани не клал на место чужие вещи и… Анс поднимает переметные сумы! Ну все, сейчас они грохнутся на землю!

Однако ничего подобного не произошло. Переметные сумы оказались в Другом Месте, где на смену медленным шагам щиплющей траву кобылы пришло легкое, чуть заметное покачивание. Мани крепко зажмурил глаза и стал считать, пока не сбился со счета где-то между двадцатью и тридцатью, а потом отважился осторожно выглянуть из-под клапана.

Анс ушел. Я лежал под одеялом у костра. Благоприятнее условий не придумать.

Когда он залезал в суму, самым сложным было развязать ремешок, стягивавший горловину. Но Мани (искушенный в делах такого рода) усердно работал зубами и когтями. Забравшись внутрь, он просто пропустил один конец ремешка через петлю на другом конце и оставил болтаться так. Теперь даже не возникло необходимости распускать ремешок, ибо он сам распустился, когда Мани приподнял клапан сумы. Наполовину высунувшись наружу, он осмотрелся по сторонам.

Переметные сумы висели на ветке над самой землей. Рядом, на ветке потолще, висели седло и узда Облака. Сама она каталась по припорошенной снегом траве, как делают кошки. Облако, подумал Мани, необычайно грациозное животное, и вполне вероятно, среди ее далеких предков были коты.

Он спрыгнул вниз, припал к земле и немного подождал с целью убедиться, что никто его не заметил. Все тихо, если не считать слабого плеска в отдалении. Наверное, рыбы прыгают в воде. Большие такие рыбины, а даже пескарики весьма недурственны. Мани облизнулся.

За деревом – еще костры и палатки. В одной крепко спит огромная женщина, распространяя вокруг винный дух. Рядом с ней храпит мужчина со светлыми усами. Перед другой палаткой лежит щит, со вкусом украшенный изображениями пятнистых котов; а внутри спит дюжина мужчин. Один пошевелился, и Мани поспешно выскочил наружу. Черный, безусловно, наилучший из всех цветов. Бесспорно, наилучший для котов. «Интересно знать, каково приходится белым котам? – размышлял Мани. – Как они могут жить а тем более выполнять свои кошачьи обязанности, если они видны ночью?»

Оставался еще роскошный шатер, который, Мани не сомневался, принадлежал Идн. Он смело вошел внутрь, увидел спящую Идн (старая служанка в ногах постели тоже спала) и, легко запрыгнув к ней на грудь, выражал в обычной кошачьей манере свои любовь и почтение, покуда она не проснулась.

– Тысяча извинений, ваше величество. – Он с наигранной скромностью потупил взгляд. – Знаю, я злоупотребляю вашим добрым отношением.

– Мани! Что ты здесь делаешь?

– Докладываю, ваше величество. Покидая Утгард, вы поручили мне держать ухо востро и предупредили, что по возвращении потребуете от меня обстоятельного отчета обо всем, что я слышал. Я много чего слышал и, когда мне представилась возможность сделать вам промежуточный доклад, я за нее ухватился. Вам многое следует узнать.

– Как ты добрался сюда? Ты же не мог пройти такое расстояние?

– Мне и не пришлось, ваше величество. – Мани на мгновение задумался о нравственной стороне ситуации. Соображения нравственности редко его беспокоили, однако он чувствовал, что сейчас один из тех редких случаев, когда их следует принимать в расчет. – Мой бывший хозяин, доблестный рыцарь, к которому я по-прежнему питаю самые теплые чувства, довез меня в переметной суме, ваше величество.

– Сэр Эйбел? – Мани все время надеялся, что Идн прижмет его к груди и погладит, и она наконец сделала это. – Мани, сэр Эйбел здесь – с нами, в горах, – а не в Утгарде. Я разговаривала с ним сегодня вечером.

– Уже почти утро, ваше величество.

– Хорошо, я разговаривала с ним вчера вечером. Ты хочешь сказать, что он доехал до Утгарда и вернулся обратно за одну ночь?

– Нет, ваше величество, ибо я не знаю.

Старая женщина беспокойно пошевелилась, и Идн прошептала:

– Спи, спи, Герда. Ничего особенного.

– Ваше величество нередко ставят под сомнение мою правдивость, – холодно сказал Мани. – Ваше величество склонны сомневаться и в моем здравомыслии тоже. Однако я…

– Я не хотела тебя обидеть, – заявила Идн, – и не имела в виду тебя, когда сказала «ничего особенного», я просто хотела успокоить Герду, чтобы она заснула. Но сэр Эйбел… он просто не мог доехать до Утгарда и вернуться обратно так быстро.