– Довольно, – сказал я. – Насколько я понимаю, я получил пять долей, ты – две, а Поук и Анс – по одной.

– Вам досталось больше, сэр, – с гордостью сообщил мне Поук. – Когда всю добычу поделили, сэр Воддет сказал, что вам следует добавить еще…

– И сэр Леорт, сэр, – вставил Анс. – Он и королева. И многие другие.

Вистан кивнул:

– Его милость велели всем желающим добавить к вашей доле выстроиться в очередь, и мы сложили всю вашу добычу на покрывало, а люди проходили мимо и добавляли, что хотели. Ее величество были первыми, и она положила большую золотую чашу, полную золотых монет, а потом все остальные отдали вам по значительной части от своей доли.

– Но не ты, надеюсь.

Вистан заметно смутился:

– Я отдал много по своим меркам, сэр Эйбел. Но сущий пустяк по сравнению с даром ее величества.

– Я понимаю и благодарю тебя. Я очень рад видеть тебя и Анса с Поуком. Вы получили позволение ехать вперед и, надо полагать, очень спешили, раз преодолели такое расстояние за столь короткое время. Когда вы тронулись в путь сегодня?

– До первых петухов.

Я кивнул:

– Сейчас, наверное, дело уже к полуночи, и у меня для вас плохие новости. Через день-другой мы отправимся в Тортауэр. Я собирался выехать завтра, но вы и ваши лошади должны отдохнуть. Мулов и поклажу можно оставить здесь.

Я поскорее отослал их спать и сам разбудил конюхов. Снятые с мулов тюки я отнес в свою спальню, где бегло осмотрел несколько вещей, пока готовился ко сну. Я уже почти спал, когда услышал шепот: «Там волшебная вещь, господин. Я чувствую».

Если бы я бодрствовал, я бы расспросил ее про магию и про Моркану – особенно про Моркану. Но я велел ей уйти и не мешать мне спать.

Перечитывая свое длинное письмо, Бен, я вижу, что о многом не рассказал. В частности, о том, как я столько всего написал. Сейчас не стану подробно останавливаться на этом, скажу лишь, что здесь у меня уйма свободного времени (больше, чем мне хотелось бы, поскольку Дизири подолгу отсутствует) и что порой я все утро гуляю по берегу моря, думая о фактах, которые собираюсь изложить, о словах и поступках других людей и своих собственных. О голосе Мани, тихо мурлычащем или громко мяукающем; о взгляде Гарсега; о мягких теплых ушах Гильфа; о глубокой любви Облака ко мне. Однажды я поглажу свою чудесную лошадь, расседлав во время одинокого привала, и скажу, что у нее начинает расти рог и что нам надо найти налобник с дыркой для него, чтобы все принимали рог за украшение. Это мы сделали, когда достигли Кингсдума… Но я забегаю вперед.

За ночь намело снега на ширину ладони, и мои меченосцы и лучники недовольно ворчали, когда я выгнал их на улицу. Я сказал, что в Йотунленде нам доводилось спать под открытым небом и при худшей погоде, а присоединившийся к нам чуть позже Вистан рассказал о своих впечатлениях от северной страны. Потом я велел Вистану заняться стрельбой вместе с лучниками, зная, что он заведет речь о наших сражениях с ангридами.

Сам я предпринял попытку научить воинов обращаться с пикой. Старшие, хорошо вымуштрованные сэром Равдом, не нуждались в дополнительных тренировках. Младшие же едва ли представляли, как следует держать пику, и, хотя понимали, что целиться надо в шлем или грудь противника, чаще всего попадали в лошадь.

Поединки пришлось заменить упражнением с подвешенным в воздухе кольцом; когда все сделали по две попытки попасть в него острием (в большинстве своем неудачные), я подозвал Вистана, посадил его на Облако (с ее согласия) и велел поразить пикой цель. Облако с Вистаном на спине неслась быстрее ветра, но он оба раза попал в кольцо. Я не поскупился на похвалы.

Свет дня начал меркнуть, но мы постарались с толком использовать оставшееся время, закончив занятия поединками на тренировочных мечах, продолжавшимися без остановки до тех пор, покуда глаз различал деревянные «клинки» в темноте. Потом мы отобедали, собравшись все вместе в большом зале; я сидел во главе стола, а Вистан по правую руку от меня. Поук и Анс заняли место в нижнем конце стола, но слуги обслуживали их точно так же, как моих воинов. Нам подали эль, хлеб и вдоволь мяса, а затем сыр, яблоки и орехи. Когда мы щелкали орехи, Вистан спросил, возьмем ли мы своих людей с собой в Тортауэр. Я сказал, что не возьмем (о каковом решении мне пришлось пожалеть впоследствии), поскольку мы идем туда с миром, а дорога, оказавшаяся безопасной для них троих, уж точно не представит опасности для рыцаря, оруженосца и двух слуг.

Только собираясь ложиться спать, я вспомнил шепот, раздавшийся в моей спальне прошлой ночью. Тогда я распаковал тюки и тщательно осмотрел все предметы один за другим. Волшебным предметом являлась Этерне, конечно же; но Этерне казалась всего лишь красивым мечом, покуда не покидала ножны.

Я обнаружил там кучу золотых монет и после минутного колебания обследовал все по очереди, но, хотя они были отчеканены в пяти разных королевствах, я не нашел ни одной, которая заинтересовала бы меня некой своей особенностью. Я по очереди опустил каждую монету в свой кошелек и вынул, но без всякого результата.

Как же мучительно я ломал голову, перебирая все остальные предметы и страшно жалея, что со мной нет Мани, способного дать дельный совет! В конце концов я, с великим сомнением, остановился на трех из них.

Первым являлась чаша размером с ванночку для младенца. Несомненно, именно эту чашу, наполненную монетами, отдала мне Идн. Я решил, что скорее всего это подарок Гиллинга, а поскольку чаша казалась вполне обычной (если не считать того, что она была сделана из красного золота и красиво украшена), я предположил, что она обладает каким-нибудь тайным чудесным свойством – например, обезвреживает яды или что-нибудь в таком духе.

Вторым предметом, привлекшим мое внимание, оказался шлем, старый и находящийся не в лучшем состоянии. Он был железным, как все остальные шлемы, и отделан кожей, несколько потертой и растрескавшейся. Он вызвал у меня подозрения, поскольку не производил впечатления ценного подарка; и все же, может статься, некогда он принадлежал великому герою и принес славу своему владельцу. На нем не имелось ни гребня, ни украшений, если не считать значков, выбитых над глазными прорезями. Я надел шлем и осмотрелся по сторонам: уставился в огонь, а потом выглянул в окно, но не заметил ничего необычного. Затем я почистил его и тщательно смазал маслом, натерев и рассохшуюся кожу тоже.

Последним предметом являлось золотое кольцо в виде змеи. Я предположил, что оно снято с пальца павшего инеистого великана, хотя многие женщины смогли бы носить такое на руке. Для моих пальцев оно было слишком большим, а на руку не налезало. Я посмотрел сквозь него, потом подбросил в воздух, но ничего не произошло.

После безуспешной попытки дозваться Ури с Баки я улегся в постель, по-прежнему глубоко озадаченный, и увидел во сне башню Глас, а среди ночи пробудился с мыслью о женщине, которая явилась мне там вместе с Линнет и Этелой. Я подбросил дров в огонь и снова заснул; на сей раз мне приснились пираты, напавшие на наше судно в далеком прошлом, – мы захватили их корабль, в трюме которого находилось нечто, нагонявшее на нас ужас.

Еще один день я тренировал своих людей, а на следующее утро мы покинули Редхолл: Гильф, Вистан, Поук, Анс и я. Я ни разу не видел Орга на дороге, но слышал в лесу звуки, выдававшие его присутствие, – хотя, возможно, это был всего лишь треск веток, ломавшихся под тяжестью снега. Мы двигались медленно, останавливаясь на постоялых дворах, и достигли Кингсдума только через неделю с лишним, покрыв расстояние, которое мы с Облаком и Гильфом преодолели бы за час.

Ширвол стоит не в самом Форсетти, а в более неприступном месте, в лиге от города. Так и Тортауэр: Кингсдум подступает к нему с обеих сторон, как город Утгард подступает к замку Гиллинга, носящему такое же название. Но если Утгард представляет собой беспорядочное скопление амбароподобных домов, то Кингсдум гордится многими поистине превосходными зданиями. Прибыв к месту назначения в поздний час, мы нашли постоялый двор близ Тортауэра и потратили все время, оставшееся до наступления темноты, на осмотр достопримечательностей в гавани и на широкой дороге, ведущей от причалов к замку.