Улегвич занял лучший дом в селении. Его сытно накормили бараниной с хрюмпелями и напоили брагой (близость Ниверии сказывалась на местных гастрономических предпочтениях), после чего, по его требованию, привели к нему трех женщин, двух среднего возраста и одну совсем девочку. Чьи-то жены и чья-то дочь, удостоившиеся чести. Обыкновенные черноволосые артанки. Вот ведь счастье какое им ни с того ни с сего привалило. Вообще-то Улегвич предпочитал ниверийских блондинок, но это была стратегическая тайна. В какой-то момент, уже ласкаемый двумя зрелыми женщинами, одна из которых действительно выглядела счастливой, ему стало жалко девочку, чья маленькая потная рука лежала в его руке. Но он подавил в себе жалость и потянул девочку на себя. Великие не имеют права жалеть. Это трудно и несправедливо, но это так. Жалость великим не свойственна. Только государственный расчет.

На рассвете Улегвича и свиту кормили обильным завтраком. Кто-то из свиты осведомился, как далеко находится ближайшее большое поселение. Оказалось, полдня пути на запад. Это значит, пойдут слухи, а до Кникича еще далеко. Никто не должен знать о передвижениях повелителя. Повелитель присутствует везде. Свита обнажила мечи и разошлась по домам селения. После, четверо всадников поскакали в поле отстреливать рано ушедших туда пастухов. Когда они вернулись, селение уже горело.

Улегвич приглядел бугорок, поросший кустами, до которого огонь не должен был добраться.

Один из всадников, ответственный за символику, поискал в своей суме славский флаг, чтобы все знали, какая сволочь это сделала — и не нашел. Нашел ниверийский. Ниверия в данный момент не была врагом Артании — напротив, была чем-то вроде союзника. Но злобу на врага, пусть пока всего лишь потенциального, копить полезно. Ниверийский флаг прикрепили к сделанному из оглобли древку и всадили в бугорок.

Брант проснулся в полдень и яростная Рита устроила ему головомойку.

— Где ты шляешься по ночам? — кричала она яростно. — Никому ничего не сказал, вышел, всю ночь пропадал!

Нико с кубком в руке, как ни странно, поддержал Риту.

— А если бы на тебя ночью кентавр напал бы, тогда что? Нет, ты представь себе. И ответь.

— Слушайте, отцепитесь от меня оба, — сказал Брант. — Где надо, там и был.

— Шляешься по бабам, так хоть записку оставляй, где ты, — сказала Рита. — Ну, твое счастье, что Хок уехал в Беркли на шесть недель. Если ты так хочешь, чтоб тебя убили, скажи мне, я тебя сама убью. Зачем же Хоку одолжение делать, удовольствие ему доставлять.

— Который час? — спросил Брант.

— Полдень. Заспался совсем, — заворчала Рита.

— Я хотел его разбудить, — укоризненно сказал ей Нико, и обратился к Бранту. — Она меня выперла в гостиную.

— Человек устал и спит, — отрезала Рита. — Нужно же ему поспать. Устал. Понимаешь? Ты сам целый день дрыхнешь без задних ног, а ночью пьянствуешь. Полпогреба уже выпил.

— Могу не пить, — сказал Нико. — Ежели тебе жалко.

— Раскомандовалась, — сказал Брант. — Мне надо идти.

— Куда еще идти? — строго спросила Рита.

— У меня назначено деловое свидание с одним купцом, — объявил Брант.

— Наверняка баба какая-нибудь, — проворчала Рита.

— Если бы баба, я бы сказал, — заметил Брант. — Чего мне скрывать. А купец богатый, он мне обещал строительство.

— Как зовут богатого купца?

— Где мой старый дублет?

Брант порылся в карманах принесенного ему дублета и вытащил прямоугольник бумаги.

— Вот. Бош его зовут.

— Это мой сосед, — сказала Рита. — В соседнем доме живет. Действительно, купец из гильдии. Представительный дядька, и если что говорит, имеет это в виду. Что ж, сходи.

Позавтракав, Брант повеселел. Облачившись в свежее белье и одежду, дав Рите тут и там поправить на себе некоторые детали туалета, он прицепил меч и вышел.

Соседний дом был не чета дому Риты. Это был почти дворец, весь из мрамора, но фронтон отсутствовал. Брант постучался, и ему открыл разодетый как на праздник слуга.

Бош находился в кабинете и диктовал письма двум своим секретарям.

— А, здравствуйте, молодой человек, — сказал он. — Брант, если не ошибаюсь? Брант. Присаживайтесь. Не хотите ли выпить? Есть прекрасное вино двадцатилетней выдержки.

Брант не отказался.

— А вы пишите, пишите, бездельники, — сказал Бош строго. — Такие тупицы, — пожаловался он Бранту. — Ничего не понимают. Работали раньше у какого-то жука, он всех по малой обманывал, так эти дурачки привыкли, и везде теперь ищут этой самой малой нечестной выгоды. Не понимают, что в гильдии все должно быть честно, от этого зависит репутация. Один раз обманул — кто же тебе еще поверит? Самые большие сделки заключаются устно и скрепляются пожатием руки. Никаких письменных контрактов. И мы с вами такую же заключим, я нисколько не сомневаюсь. Вы сколько лет у Гора учились?

— Семнадцать.

— О! Много. И в стройках участвовали?

— Участвовал и руководил.

— И можете быть зодчим? Помощь не нужна ли? Профессиональная?

— Что вы.

— Жилые дома строили когда-нибудь?

— Да, много.

— Вот и замечательно. Я немного разбираюсь в этих делах. Ну-с, приступим. Сейчас я расскажу вам, что у меня за идея, а вы выскажете свое мнение. Идет?

— Идет.

Бош был обаятелен, как хозяйка популярного салона. В его присутствии все время хотелось улыбаться, быть щедрым и делать людям приятное. Он был полноват, очень чисто одет, благообразен, гладко причесан и выбрит, симпатичен, энергичен.

— Раньше у аристократии было больше денег, — объяснял он. — А у купцов меньше. Но времена меняются. Аристократы строили себе особняки. Некоторые купцы тоже. Сегодня особняков в Астафии множество. Вы заметили.

— Да.

— Но больше пока не строят. Не каждый аристократ, и тем более не каждый купец, может построить себе особняк, или купить старый. Далеко не каждый. Но жить-то надо где-то? Вот. Иду я давеча по улице и думаю — а вот бы построить большой дом. Очень большой. Пять этажей. На весь квартал. И разделить его — первый этаж на две части, второй на три, третий на четыре, четвертый на пять, и пятый на шесть. Всего получается двадцать апартаментов. Двадцать, заметьте. И не продавать их, заметьте, поскольку это не очень надежно, и всегда можно продать невыгодно, а потом деньги с жильца будет получать только государство в виде налогов. Не продавать, а сдавать, как сдают комнаты в тавернах и квартиры в домах среднего сословия. За квартиру на первом этаже брать дорого, за квартиру на втором меньше, и так далее. Сейчас много богатого люда живет в квартирах, переделанных из старых и нищих клетушек, но это совсем не то, что я задумал. Надо сразу построить роскошный дом. Фешенебельный. И к первому этажу, а он будет удлиненный, присторить еще помещения, и сдавать — трактирщику, портному, цирюльнику, сапожнику. Чтобы у жителей дома все было под боком. В подвальном помещении можно устроить что-нибудь вроде бального зала, а на крыше будет веранда, с местом для танцев и буфетом. И еще, хорошо бы так рассчитать, чтобы деревья посадить. Прямо на крыше. Мол, это парк такой. Как вам такая идея?

Бранту идея очень понравилась. Он представил себе возможности. Скоро о нем заговорят в Астафии!

— А еще, — сказал Брант, — можно придумать что-нибудь вроде системы противовесов, внутри дома, чтобы один слуга стоял все время в вестибюле и, скажем, крутил колесо, а специальная платформа поднималась бы вверх и вниз, чтобы по лестницам не ходить, когда не хочется.

— Блеск! — сказал Бош. — Об этом я не подумал. Вы действительно талантливы. Мы используем и ваш талант, и вашу репутацию. Если бы дом строил простой зодчий, ничего бы не вышло. Но ученик самого Гора — это другое дело, в городе об этом узнают сразу, уверяю вас! Безусловно, открыто рекламировать, что вы его ученик, нельзя. Все-таки Гор — изгнанник. Но это только к лучшему! Реклама шепотом, с оглядкой, гораздо эффективнее, чем реклама открытая. Знаете что? Я не только заплачу вам аванс, а потом гонорар, я еще и проценты вам назначу от дохода! И, конечно, хотелось бы, чтобы я мог на вас рассчитывать и впредь. Ничего не надо сейчас обещать или говорить. Когда мы все обсудим, вы просто скажете да или нет. И подписывать тоже ничего не надо.