— Чтобы они его славили, — горячо возразил Боар.

— Не знаю, славили или артанили, — сказал Брант, — но до Фалкона они просто умирали от голода. Вы бы предпочли, чтобы они славили вас, а не Фалкона. Да?

Благообразный рассмеялся, а Боар покраснел.

— Вы считаете, что искусство играет важную роль в благосостоянии народа? — спросил он.

— Я считаю, — сказал Брант, — сидя вот в этом заведении, что искусство не должно зависеть от того, каким именно образом народ желает благосостоять. Я считаю, что художник не должен зависеть от каприза мещанина, ковыряющегося сальным столовым ножом в дупле зуба после жирного обеда.

— Вы — художник? — спросил благообразный, начиная понимать.

— Я зодчий, — сказал Брант.

— И вас устраивает власть Фалкона?

— Меня никакая власть не устраивает, — возразил Брант. — Но я не знаю ваших намерений и оставляю за собой право подозревать, что они либо не очень серьезны, либо неоправданно опасны. Каким образом вы собираетесь произвести смещение?

Боар и благообразный переглянулись.

— Мы подкупим часть стражников, — поведал благообразный сценическим шепотом, — арестуем Фалкона, и Великий Князь Бук произнесет с балкона речь об освобождении страны.

— Фалкон сам вас всех купит с потрохами, — сказал Брант. — Детские игрушки. Драка в зверинце. Пойдемте, княжна.

— А что мне делать? — спросила Шила, когда они вышли на набережную.

— Быть в «Дикости Какой» каждый день в полдень, — сказал Брант, — и не трепать языком.

Сейчас заплачет, подумал он. Дура. Сама виновата.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал он. — Не сегодня, так завтра. Все, что от нас зависит, мы сделаем. Не отчаивайтесь.

— А если меня тоже похитят?

— Не думаю.

— Я не могу вернуться во дворец! — сказала она. Неужели вы не понимаете! Апартаменты Фрики стоят пустые! Как я должна себя вести? Делать вид, что ничего не произошло?

— Делать обиженное и растерянное лицо и молчать. Закрыться у себя.

— Легко вам говорить!

Брант мрачно посмотрел на нее и ничего не сказал.

Он довел ее до площади перед дворцом, убедился, что она вошла внутрь, и зашагал обратно к набережной.

Тревожное настроение города не проходило, многие из переулков стояли пустые.

Благообразный и Боар тем временем вышли из кафе и повернули за угол. Там их ждали еще двое — всадник и пеший с арбалетом в руке.

— Он отказался, — сказал благообразный.

— А она?

— Она ему подчиняется, по-видимому.

— Значит, он нам не нужен, — резюмировал всадник. — Можете идти.

Он спешился, подождал, пока Боар и благообразный скроются, и тихо сказал пешему:

— Действуй.

— А Боар?

— Боар тебя не касается.

— Но, Фокс, господин мой…

— Поменьше имен. Иди, тебе говорят.

Пеший почти бегом достиг набережной, повернул, и увидел удаляющихся Бранта и Шилу. Тем же быстрым шагом он сократил расстояние между собой и преследуемыми до одного квартала, и перешел на шаг обычный. Он видел, как Брант остановился, а Шила вошла во дворец. Спрятавшись за колонной одного из переулочных портиков, он подождал, пока Брант проследует обратно и пошел за ним. Брант свернул в безлюдный переулок. Человек с арбалетом огляделся, взвел арбалет, и прицелился. Расстояние было никакое, и стрелок не беспокоился, что промахнется, но на всякий случай целился в спину, а не в голову. Тут сзади его ударили по голове, выхватили у него арбалет, сломали ему руку, и впечатали его в известняковую стену.

Рита разрядила арбалет, подождала, пока Брант скроется из виду, жахнула арбалетом о мостовую, приводя его в нерабочее состояние, и двинулась дальше за тупым и упрямым своим сыном.

Никаких трудностей с влезанием в окно, через которое когда-то вылез Волчонок, не возникло. Флигель слуг никем не охранялся.

Попасть в основную часть особняка из флигеля тоже не составляло труда. Брант прекрасно знал, кого ищет — это Фалкон никогда не видел Волчонка, а Волчонок видел Фалкона множество раз, с разных ракурсов, из-за колонны, из темного угла, в замочную скважину, и прекрасно его запомнил, равно как и коридоры особняка и места, где можно прятаться от слуг, посетителей, и — в случае Волчонка — сверстников.

Брант проник в апартаменты Фалкона с потайного хода, известного только Фалкону, охране, и всем детям слуг, жившим и живущим в особняке. Кабинет Фалкона соседствовал с гостиной. Солнце клонилось к закату, окна гостиной выходили на восток, и в комнате было темновато. Изменилась обстановка. Стулья стояли не там, где они стояли семнадцать лет назад, а может дело было в том, что Волчонок здорово вырос за эти годы, и расстояния для него сократились, но Брант зацепился за один из стульев ногой. Ножны меча хлопнули по краю стола, и он чуть не въехал лбом в мраморную полку над камином.

Дверь в кабинет распахнулась и на пороге встал Хок с мечом в руке. За его спиной появился Фалкон.

— Э! — сказал Хок. — Как я погляжу, молодой человек, путаться у меня под ногами — цель вашей жизни!

Кто-то постучал в дверь кабинета.

— Странно, — сказал Фалкон, снимая со стены кабинета меч. — Кто там? — крикнул он.

Дверь открылась и секретарь просунул голову в кабинет.

— К вам Рита по срочному делу, — сказал он виновато.

Фалкон положил меч на стол.

— Зовите, — сказал он с облегчением. — Хок, введите сюда этого человека, узнаем, что ему нужно.

— Меч давай сюда, — холодно сказал Хок Бранту. — Без глупостей. Шею сверну.

Брант помедлил но, пожав невозмутимо плечами, снял меч вместе с перевязью и протянул Хоку.

— Зайди, — сказал Хок.

В этот момент Рита вошла в кабинет.

— Господин мой, — сказала она Фалкону, одним взглядом оценив обстановку, — этот человек…

— Мы сейчас как раз это выясняем, — сказал Фалкон. — Тише. Сядьте. Итак, молодой человек, как ваше имя и с какой целью забрались вы ко мне в гостиную?

— Меня зовут Брант, — сказал Брант. — А в гостиную я к вам забрался потому, что обычным способом аудиенции у вас не допросишься. Люди годами ждут. А мне некогда.

— Господин мой…

— Тише, Рита. Это становится интересным. Почему же вы так спешите, Брант? — спросил Фалкон.

— Дело стоит потому что, — сказал Брант серьезно. — Я всегда думал, что Глава Рядилища имеет кое-какой вес в этом городе. А вы меня разочаровали.

— Вот как?

— Да. Я — лучший зодчий страны. За время моего пребывания в Астафии я получил один-единственный заказ, и даже не на постройку, а на ремонт, и мне, верующему, пришлось взять деньги у священника, и все потому, что каждый купчик тут интригует против каждого купчика и все хотят строить себе особняки. С души воротит! Столица нуждается в величественных зданиях! А Глава Рядилища спокойно смотрит, как лучшему зодчему пудрят мозги какая-то мэрия и какие-то потные торгаши, и на прием к нему не попасть!

Помолчали.

— Это вы реставрировали Храм Доброго Сердца? — спросил Фалкон.

— Да, я.

Фалкон с интересом рассматривал Бранта. Знакомое лицо. Где он его видел? Крупный нос и глубоко посаженые пронзительные глаза, а над ними мрачноватые брови. Парень не промах. Наглец. Но что-то в нем есть.

— Хорошая работа, — серьезно сказал Фалкон. — Храм действительно очень похорошел.

— Еще бы, — надменно откликнулся Брант.

— Какие же здания хотели бы вы строить?

— Ну, какие… Дворцы, собрания, театры. Храмы. Новый Форум.

— Так. А почему вы решили, что вы — лучший зодчий страны? Кронинский Университет каждый год выпускает два десятка зодчих.

— И где же результаты? — насмешливо спросил Брант. — Видел я, что они строят. Известняковые коробки.

— А вы у кого учились?

— У Гора. Я — единственный ученик великого зодчего.

— Где это он вас учил?

— В Колонии Бронти.

Ну все, подумала Рита. Теперь его точно колесуют.