Заседание началось со стычки между Мохаммедом и Маргариткой по поводу Ирака. Маргаритка стояла на том, что Саддама необходимо свергнуть, потому что он убивал и травил газом собственный народ.

Мохаммед спокойно возражал:

– Но мистер Блэр не предлагает изменить режим в Ираке, Маргаритка. Он предлагает вторгнуться в Ирак, потому что Саддам нарушил резолюцию ОНН 1441 и может применить оружие массового поражения против своих врагов.

– Дело в нефти, разве не ясно? – протянула Лорейн Харрис. – У нас ничего уже не осталось. В Америке нефть кончается. В Саудовской Аравии может случиться революция, а зато в Ираке куча нефти. Так что все уже решено.

Тут вмешался Даррен Бердсолл:

– По-моему, Джордж Буш – что-то вроде мистера Рочестера, а Джейн Эйр немного смахивает на Тони Блэра.

– Тогда кто Саддам? – полюбопытствовал мистер Карлтон-Хейес.

– Саддам – безумная жена на чердаке, – ответил Даррен.

Поскольку я лишь пролистал роман, то не смог аргументированно оспорить столь смелую трактовку «Джейн Эйр». Но весь вечер представлял себе, как Тони Блэр в длинном платье и дамской шляпке с полями приседает в глубоком реверансе перед насупленным мистером Рочестером.

Мелани Оутс, которая почти каждое свое выступление предваряла фразой «Я всего лишь домохозяйка, но…», сказала, что не понимает, почему мистер Рочестер ослеп в конце книги.

Лорейн нетерпеливо замотала головой, и все ее коротенькие косички энергично запрыгали.

– Эта Шарлотта Бронте знала свое дело! Джейн Эйр – девчонка невзрачная, верно? А какой парень втюрится в дурнушку, а? Вот Шарлотта Бронте и ослепила этого чудака Рочестера! Чтобы он мог жениться на этой страхолюдине. Я права или нет?

– Лорейн, вам как никому удалось высветить ту роль, которую играет красота в этой книге, – произнес мистер Карлтон-Хейес.

– Думаете, пожар на чердаке – это метафора за все те шашни-машни, что мистер Рочестер наворотил в своей прошлой жизни?

Разгоревшаяся было дискуссия немедленно угасла, стоило Маргаритке заикнуться о том, что зря, мол, мистер Рочестер не застраховал дом от пожара.

Потом Мохаммед с излишним пылом пустился обсуждать суровые порядки в школе «Лоувуд». Meтоды школьного обучения, описанные Бронте, напомнили ему собственное детство – как ему по вечерам в мечети вбивали в голову Коран.

– Но теперь я за это благодарен, – спокойно заключил он.

Следующей книгой будет «Госпожа Бовари».

В 10 часов мистер Карлтон-Хейес включил радиоприемник, и мы услышали, что правительство при поддержке Консервативной партии выиграло дебаты.

Мистер Карлтон-Хейес тихонько вздохнул:

– Значит, будет война.

Он опустился в кресло поближе к уголькам, тлеющим в камине, и замер.

Маргаритка предложила выпить в баре через дорогу. Надолго мы там не задержались – заведение кишело пьяными недорослями. Когда один из юнцов едва не упал на наш столик, опрокинув минералку Маргаритки и мое красное вино, мы удалились.

Лежу без сна и думаю о том, как я отношусь к надвигающейся войне. Я всегда восхищался Кеном Кларком и Роем Хаттерсли. Если эти два истинных патриота против войны, может, я забрел не в тот лагерь?

Еще один повод для беспокойства: если оружие массового поражения способно накрыть Кипр, значит, оно может ударить и по Кувейту, где находится Гленн.

Очень хочется поговорить с Георгиной, поделиться тревогой за Гленна, но она не отвечает на мои звонки.

Мистер Карлтон-Хейес весь день был тих и задумчив. Днем я случайно услышал его разговор со стариком Полански из лавки деликатесов.

– Анджей, я всю жизнь был сторонником лейбористов, – говорил мистер Карлтон-Хейес, – и никогда не думал, что доживу до того дня, когда премьер-министр от Лейбористской партии втянет страну в войну.

– Мы старые люди, Хьюго, – грустно вторил ему мистер Полански. – Мы знаем, что такое война.

Ирак согласился уничтожить весь свой небольшой арсенал ракет «Аль-Самуд-2». А что, если этот поступок поможет избежать войны? Всей душой надеюсь на это. 18 апреля Гленну исполнится восемнадцать. Вполне возможно, хотя и крайне маловероятно, что через сорок девять дней он будет сражаться в Ираке.

Отчет о состоянии счета, присланный кредитной компанией «Барклиз». Я должен почти 12 000 фунтов. Минимальный платеж – 220 фунтов в месяц. Получается, что один день в неделю я буду вкалывать на компанию «Барклиз», пока где-то в 2012 году не расплачусь с долгом!

Маргаритка привела на Крысиную верфь свою мать – показать, где она «будет жить после свадьбы».

Нетта расхаживала по дому точно инспектор по технике безопасности. В который уже раз поразился ее сходству со свиньей. Нет, она много, много привлекательнее свиньи, но ее приплюснутый нос, отвисшие мочки ушей и поросячьи глазки явно свидетельствуют, что когда-то на какой-то древней ферме люди и звери вступали в непростые отношения. Вздрогнул, припомнив Оруэлловых свиней, расхаживающих на задних ногах. Нетта заявила, что моя квартира – просто катастрофа с точки зрения фэн-шуй.

– Все твое достояние утекает в канализацию, а неправильная ориентация футона относительно сторон света высасывает из тебя мужскую силу.

– Наверное, поэтому ты перестал заниматься сексом, – предположила Маргаритка.

Нетта повернулась к дочери:

– Горсть семян подсолнечника в каше из лебеды вернет его в строй.

Я раздвинул стеклянные двери, и мы вышли на балкон.

– Это место совершенно непригодно для младенца, – констатировала Нетта и заметила, что особую опасность представляет балкон. – Голова ребенка, когда он начнет ходить, может легко застрять между прутьями.

Маргаритка была в ортопедической обуви – такой же, как у матери. За плечами у обеих маленькие рюкзачки – точь-в-точь немецкие туристки, собравшиеся в поход.

Нетта принесла с собой два пакетика с малиновым чаем. Пока они заваривались, она сказала:

– У нас с Майклом родилась отличная идея – в следующее воскресенье отметить помолвку и обсудить приготовления к свадьбе. Было бы неплохо, если бы ты пришел с шафером, парой друзей, одной подружкой невесты и, конечно, с родителями.

– Не рановато ли готовиться к свадьбе? – усомнился я.

– Адриан, нужно пошить платья, взять напрокат костюмы, заказать шатер, договориться в церкви, нанять музыкантов, убрать и продезинфицировать ратушу, заказать торт, и кто-то должен съездить за Ла-Манш купить шампанского.

Я промолчал.

Маргаритка спросила, кто будет моим шафером.

– Полагаю, Найджел, – ответил я. – Он мой самый старый и лучший друг.

– Этот слепой? – всполошилась Нетта. – Да он же не справится с обязанностями шафера. Наткнется на алтарь и перепутает кольца.

– Тогда как насчет Парвеза? – сказал я.

– Мусульманин?! Тебе не кажется, что неделикатно приглашать его в христианскую церковь в нынешней весьма деликатной политической ситуации, когда две культуры ведут войну?

Тут вмешалась Маргаритка:

– Брюс Хендерсон – очень достойный молодой человек. По-моему, из него выйдет чудесный шафер.

Я ошеломленно уставился на нее:

– Умник Хендерсон никогда не был моим близким другом. А почему бы не пригласить шафершу? Голову даю, Пандора Брейтуэйт с радостью окажет мне такую честь.

Маргаритка хотела остаться, но я сказал, что обещал Найджелу почитать ему воскресные газеты. Это была ложь. Мне срочно требовалось поговорить с кем-нибудь о той трясине, в которой я увязал все глубже.

Найджела я застал в бабушкином флигеле, в компании собаки-поводыря по кличке Грэм. Они слушали передачу «Вопросы садоводов». Когда я спросил, с какой стати (Найджел однажды заявил, что от садов он физически заболевает), он ответил: