Жаль, не было возможности предупредить Вялока, что с Найджелом у него нет никаких шансов. Найджел любит работяг с натруженными лапами и чтобы эти работяги им помыкали и заставляли страдать.
С Вялоком пришли еще две унылые девицы, с которыми он познакомился месяц назад на групповой психотерапии. Похоже, девицы считали Вялока гением.
Крокус заставил себя ждать и свое появление в ресторане обставил с помпой, взревев с порога:
– Меня ждут за писательским столом!
Одет он был в твидовый костюм, а на голове красовалась большая фетровая шляпа.
Я объявил, что прибыла обещанная знаменитость.
Кен Тупс оглянулся:
– Так этот хрыч торгует на рынке в лавке здоровой пищи!
Гленда Тупс мигом спрятала в сумочку тетрадку для автографов.
Разочарование сгустилось над столом снежной тучей. Трапеза вышла крайне неудачной. Уэйн Вонг то и дело напоминал мне, что мы должны уйти к 9-30.
Кен Тупс и Майкл Крокус сцепились из-за Ирака. Кен – воинствующий антиамериканец, Гленда шепнула, что он даже кока-колу запрещает в дом приносить. А Майкл Крокус именует себя пацифистом (он не в курсе, что мне известно, как мистер Карлтон-Хейес отправил его в нокдаун в той драке на автостоянке).
Я вставил слово в их спор, сказав, что хотя супруга премьер-министра подвела нашу писательскую группу, я по-прежнему полностью доверяю мистеру Блэру. И оружие массового поражения непременно найдут, но это все равно что искать иголку в стоге сена размером с Францию.
– Или искать индейку в этом долбаном блюде якобы из индейки, – продолжил сравнение Найджел.
Гэри Вялок объявил, что страсти вокруг Ирака замешаны на нефти. Его поклонницы затрясли головами и вытаращились на него, точно Гэри – крупный авторитет в политике.
Найджел упрямо отказывался принимать помощь в поисках индейки на тарелке, беспрестанно роняя лапшу на свою рубашку от Кензо.
Унылые девицы разговаривали исключительно друг с дружкой, явно не горя желанием вносить лепту в общую беседу.
Майкл Крокус очень быстро переключился в режим монолога – в иных обстоятельствах я бы помер от смеха, слушая его речи. В конце трапезы он предложил объявить мне благодарность:
– Мы должны поблагодарить моего будущего зятя Адриана за то, что он организовал столь приятную вечеринку.
Найджел издал мефистофельский смешок и потребовал шампанского. Уэйн Вонг принес большую бутылку, поставил на стол девять бокалов и поинтересовался:
– По какому поводу?
– Адриан обручился с Маргариткой Крокус, – выдал Найджел.
– Шутишь? – воскликнул Уэйн. – Только не с этой тощей грымзой, которая боится карпов!
Я поторопился вмешаться:
– Уэйн, это Майкл, отец Маргаритки.
Уэйн по-быстрому сунул Крокусу ладонь, затем повернулся ко мне:
– 9-25, так что давайте пейте шампанское поживее.
Когда бокалы были наполнены, Найджел запел «Поздравляю», песенку Клиффа Ричарда, с которой тот победил на Евровидении.
Остальные посетители ресторана подхватили, и Кен Тупс заставил меня встать, чтобы поприветствовать зал.
Одна из унылых девиц щелкнула нас с Майклом Крокусом, когда мы обнимались и жали друг другу руки. Фотокарточку она пообещала передать через Гэри Вялока.
Вот так, против собственной воли, я стал официальным женихом Маргаритки Крокус.
Сэр Гилгуд и прочие лебеди кучковались в углу автостоянки. Я указал на них Майклу Крокусу, и тот сказал:
– Смекаю я, здесь надобно передвигаться с осторожностью. Ты знаешь, что лебедь может сломать человеку руку?
Мы сидели в «рейндж-ровере» Крокуса и ждали, когда подъедут остальные.
Лестница была сплошь в лебедином дерьме, и башмаки гостей разнесли его по моей квартире.
Готовя кофе, я, как водится, предупредил гостей о стеклянном туалете. Предупреждение не остановило Майкла Крокуса, чья струя гремела, точно Замбези в половодье.
Найджел с Гэри Вялоком устроились на белом диване. Унылые девицы уселись по-турецки на пол. Кен Тупс с женой неуклюже развалились на футоне. Под хоровое шипение лебедей я принес с балкона стулья. Один стул оккупировал юноша-хорек, на другом воссел Майкл Крокус. Я же привалился к разделочному столику, мне уже было все равно. Мечтал я только об одном: чтобы этот ужасный вечер поскорее закончился.
Крокус молчал, застыв в позе роденовского «Мыслителя». Потом он вскинул голову и провозгласил:
– Прежде чем я начну, придвинемся поближе друг к другу и образуем круг.
Мы принялись бестолково передвигать мебель, после чего Крокус сказал:
– Я хочу, чтобы вы взялись за руки, закрыли глаза и прониклись атмосферой этого жилища.
Я закрыл глаза, взял за руки Кена Тупса и Хорька и почувствовал неловкость, раздражение и скуку.
Крокус принялся читать нараспев буддистскую мантру (во всяком случае, он называл это мантрой), периодически понукая нас присоединиться к нему.
Вскоре Кен Тупс рывком поднял жену с футона:
– Нам пора домой, собаку выгуливать.
Я отправился их провожать, и Кен процедил, уже стоя на лестнице:
– Да я лучше джигу спляшу босиком на битом стекле, чем буду слушать эту ахинею.
Крокус уже вовсю разглагольствовал:
– В шесть лет я прочел Вольтера, а в семь – Толстого.
– А вам не приходилось писать романы? – пролепетал Гэри Вялок.
Крокус ответил, что в 60-е годы написал «канонический английский роман». Прочесть рукопись он попросил своего закадычного друга Филипа Ларкина.[35] И тот якобы написал в ответ: «Привет всем вам» – роман века! Более скромные литераторы вроде меня, Эмиса[36] и пр. должны выбросить перья и облиться слезами. Майк, мой добрый приятель, ты гений. Все лондонские издатели станут обивать твой порог».
– Возможно, я лишь невежественный гей, – задумчиво обронил Найджел, – но я никогда не читал «Привет всем вам».
Крокус закусил нижнюю губу и отвернулся, словно сдерживая рвущееся из груди рыдание.
– Вы и не могли его прочесть. – По заунывному голосу Крокуса я догадался, что он пытается изобразить обреченность. – Моя первая жена Кончита сожгла рукопись.
Гэри Вялок, Хорек и две унылые девицы в ужасе ахнули.
– И что, это был единственный экземпляр? – не унимался Найджел.
Крокус кивнул:
– Да, я писал фиолетовыми чернилами на тонкой бумаге ручной работы.
Найджел скривил губы:
– И такую драгоценность вы отправили мистеру Ларкину обычной почтой?
– Наши почтовики – лучшие почтовики во всем мире! – вскинулся Крокус. – Я всецело им доверяю.
Тут вмешался я, заманивая Крокуса в ловушку:
– Но письмо Ларкина ведь сохранилось?
– Нет, – вздохнул он. – Кончита уничтожила все, что было мне дорого.
Одна из унылых девиц открыла рот:
– А я писала диссертацию о Филипе Ларкине, называется «Филип Ларкин, сверхчувак». Я прочла все, что имеет к нему отношение, но не помню, чтобы он упоминал имя Майкла Крокуса.
Крокус улыбнулся и снова вздохнул:
– Милая девушка, часть бумаг бедняги Фила была сожжена.
– Значит, – уточнил я, – нет ни единого доказательства вашей дружбы с Филипом Ларкином? А также того, что вы написали шедевр под названием «Привет всем вам»?
Не в силах более терпеть весь этот фарс, я сказал, что мне необходимо глотнуть свежего воздуха. Несколько минут торчал на балконе, пока мороз не загнал меня обратно.
Крокус опять распинался:
– Я приложил все силы, чтобы остановить ползучую диктатуру автомобилей. Я пытался воспрепятствовать производству «форда-кортины». Я лежал у ворот Дагенема.[37] Мне было ведомо, что пролетарий на автомобиле уничтожит окружающую среду Англию и в конечном счете все, чем мы дорожим.
– У моего папы была «кортина», – произнес Найджел. – Светло-голубая с чехлами под леопарда. Можно узнать, кто-нибудь из пролетариев бросил свою хорошо оплачиваемую работу из-за того, что вы разлеглись посреди шоссе?