Барбара Бойер попросила Пандору рассказать, какие «на самом деле» Тони и Шери.

– Про Блэров ни слова, – отказалась та. – Вы же знаете, Адриан ведет дневник.

– Не смей писать обо мне, – с угрозой в голосе вставил Найджел.

– Размечтался! – парировал я и обратился к Пандоре: – Можешь смело доверить мне свои секреты. Мой дневник не предназначен для публикации.

– Ага, то же самое говорил этот гнусный дворецкий Пол Баррелл. А теперь торгует тайнами принцессы Дианы почем зря.

– К тому же, – снова встрял Найджел, – кому интересен дневник провинциального ничтожества?

Я схватил с вращающегося подноса креветочное печенье и впился в него зубами, чтобы никто не заметил, сколь крепко обидело меня его замечание.

В 11.45 вечера зазвонил мой мобильник – Маргаритка пожелала узнать, как продвигается работа над книгой. К несчастью, именно в этот момент Кит Вонг затеял перемену блюд. Он орал во всю глотку:

– Кому фу-сунь? Кому водоросли? Тосты с креветками? Пирожки? А вот и ребрышки в пикантном соусе!

– Где ты? – заинтересовалась Маргаритка.

Я хотел солгать, мол, это телевизор надрывается, но Маргаритка в курсе, что «НТЛ» еще не подключила меня в сеть, поэтому пришлось сказать правду.

Тут Пандора расхохоталась какой-то шутке Парвеза.

– С кем ты? – насторожилась Маргаритка.

Пандора нагнулась ко мне:

– Ади, дорогой, как насчет пикантного?

– Кто это? – испугалась Маргаритка.

Я выбрался из-за стола и отошел к аквариуму. К стеклу подплыл жирный карп. Я поежился под его взглядом – так же глядит на меня Маргаритка, когда снимает очки. Набравшись храбрости, я объявил рыбине:

– Слушай, Маргаритка, что-то не клеится у нас с тобой. Наверное, нам не стоит больше встречаться.

– Ты с другой женщиной? – упавшим голосом спросила она.

Я честно ответил, что со мной три женщины и двое мужчин.

– Три пары! – всхлипнула Маргаритка.

– Ну пожалуйста, не плачь.

– Весь вечер я трудилась над кукольным лофтом. Хотела подарить тебе на Рождество.

Я лихорадочно соображал, как прекратить этот разговор. Фраза «у меня стынет еда» казалась бессердечной. Пришлось выслушать длиннющую сводку всех ее прошлых неудач с мужчинами. Карп в аквариуме не сводил с меня скорбного взгляда. В стекле я видел свое отражение – тоже скорбное.

Наконец Маргаритка повесила трубку, произнеся напоследок все тем же убитым тоном, от которого у меня мурашки побежали по спине:

– Без тебя жизнь не имеет смысла.

Рыбина опустилась на дно аквариума и замерла.

Я вернулся к столу. Кит Вонг уже принес утку с ананасами, я сунул в рот кусочек, но ощутил лишь вкус опилок.

Выпив одну за другой четыре чашечки саке, я поведал друзьям о Маргаритке. Все пришли к единому мнению: с Маргариткой нужно порвать.

– Не обижайся, Ади, – сказал Уэйн Вонг, – но ты можешь найти кого-нибудь получше. У нее всегда жутко постный вид, правда ведь?

– Похоже, она из тех плаксивых девиц, из-за которых у женщин такая дурная слава, – вынесла вердикт Пандора.

– Но с другой стороны, только полоумная способна влюбиться в Адриана, – съязвил Найджел.

– Найджел, ты забыл, что я сама когда-то была влюблена в Адриана, – напомнила Пандора. Она сжала мою руку. – Нам было четырнадцать. Мы собирались поселиться в деревне и нарожать кучу детишек. Адриан намеревался продавать мороженое, а я – доить коров, печь хлеб и каждый день ждать его с работы.

Внезапно мы оба заплакали.

– Это все чертово рисовое вино, – пожаловалась Пандора. – Оно всегда на меня так действует.

Конец веселью положил Найджел, заявив, что ему завтра рано вставать, поскольку утром придет женщина из Королевского института помощи слепым, чтобы провести собеседование на предмет, можно ли подпускать его к собаке-поводырю.

Мусульманин Парвез оказался единственным более-менее трезвым человеком, способным сесть за руль. Побросав машины у ресторана, мы втиснулись в автомобиль Парвеза, и я пригласил всю компанию на Крысиную верфь выпить по последней.

Сэр Гилгуд поджидал нас на стоянке, но я отогнал его световой саблей из «Звездных войн», которую забыл в машине Али, младший сын Парвеза.

Включив свет, я приготовил кофе и предупредил гостей о стеклянном туалете. Все вывалились на балкон, и Пандора восхитилась чудесной картинкой – лебеди, облитые лунным светом. Только бы сэр Гилгуд не испортил нам вечер, думал я.

Парвез развез по домам всех, кроме Пандоры. Мы болтали до самого рассвета. Пандора жаловалась, что у нее завал с работой, документов столько, что на жизнь просто не остается времени, да еще репортеры, которые под микроскопом изучают каждое ее слово. И вообще она «под колпаком». Все ее телефоны наверняка прослушиваются, поэтому так приятно разговаривать со старым и преданным другом – свободно, не выбирая выражений.

– Надо было нам уехать в деревню, Пандора, – сказал я.

Она рассмеялась:

– Какая жалость, что у нас сексуальная несовместимость.

Я возразил, что эта ее теория на практике никогда не проверялась. Но ни она, ни я даже не попытались приступить к практическим занятиям.

В 5 часов утра я вызвал такси и, когда снизу донесся гудок, проводил Пандору до машины.

А когда я укладывался на футон, тренькнул мобильник: СМСка от Пандоры.

В 7.30 утра мобильник зазвонил снова. Маргаритка сообщила, что написала мне письмо, в котором объясняет, почему она поступила так, как поступила. И отключилась. Я тут же перезвонил. Долго никто не подходил, пока наконец Майкл Крокус не снял трубку.

– Кто это? – проревел он.

Я назвался.

– Сейчас 7.35 утра, воскресенье. Что ты себе позволяешь! Понимаю, Маргаритка вскружила тебе голову, но надо же научиться обуздывать свою страсть. Приезжай сегодня обедать. Хочу кое-что тебе показать.

И я услышал свой голос:

– В котором часу?

Еда была мерзкая, не только дурно приготовленная и неряшливо сервированная, но в придачу постная и лишенная вкуса. Все это предлагалось запивать мутным домашним пивом, которое наливали из глиняного кувшина.

В камине, словно нехотя, разгорались поленья, нещадно дымя. В саду за окном чахла грядка подмерзшей капусты. На черенок воткнутой в землю лопаты опустилась малиновка – явно не сознавая, что стала живым штампом.

Маргаритка опухла от слез. Она то и дело промокала глаза ватным тампоном, пропитанным ромашковым чаем.

Нетта Крокус уговаривала меня помочь с организацией марша «Остановить войну», который она устраивает в Биби-на-Уолде. Предложила взять на себя обязанности распорядителя.

– Вряд ли вам понадобится много помощников, – сказал я. – И деревенской зелени ничего не угрожает. Уж не думаете ли вы, что соберете тысячные толпы?

Нетта обиженно сообщила, что получила письма поддержки из Литтл-Снеттона, Фрисби-на-Рике, Лонг-Ламптона, Шепшеда, Мелтон-Моубрея, Шората-под-Кертли и Барроу-твикст-Сор.

Я прервал это перечисление очагов гражданского неповиновения, заявив, что полностью разделяю политику мистера Блэра в отношении Саддама Хусейна и его оружия массового поражения.

После чего поинтересовался мнением Маргаритки насчет возможной войны в Ираке. Она опустила взгляд на тарелку с разваренными корнеплодами:

– По-моему, война – это неправильно. Почему люди не могут относиться друг к другу по-доброму?

Может, она зомбирована?

После обеда я вызвался вымыть посуду. К моему раздражению, Нетта Крокус обрадовалась:

– Здорово. Чистые посудные полотенца сушатся на плите.

Выходит, мне предстояло не только посуду мыть, но еще и вытирать ее.

Маргаритка пригласила меня подняться к ней на чердак, когда я закончу.

Крокусы собственноручно изготовляют жидкость для мытья посуды – из лимона и глицерина. Когда дело дошло до подгоревших сковородок, я заглянул в гостиную и спросил, есть ли в этом доме проволочные мочалки. Крокусы оцепенели от ужаса – можно подумать, я попросил их подержать детеныша тюленя, пока я буду забивать его до смерти.