– Они не нападают, если в воде нет крови. – Тэсс подробно рассказала о крошечных рыбках, которые могут забраться в любое отверстие человеческого тела. Тэсс явно получала садистское удовольствие, рассказывая все это чувствительной Робин.

– Я, пожалуй, вообще не буду здесь купаться, – сказала Робин.

– В какой палатке ты собираешься спать? – Ивен передал Шон последний пакет и вытянулся. Он скептически осмотрел деревья, затем взглянул на Шон. – Возьми эту, – произнес он сдавленным голосом. – У нас не так много времени, чтобы тратить его на пустяки.

Когда они взобрались на берег и немного углубились в лес, оказалось, что участок джунглей был когда-то расчищен. Это их приободрило. Кусты были низкими и негустыми, вместо деревьев – молодая поросль. Когда медные эльфы были впервые обнаружены, здесь работала группа приматологов, изучавших эту популяцию. Шон решила, что участок носил на себе следы пребывания этой группы.

– Давайте очистим немного воды для питья, – сказал Ивен. Его губы явно пересохли.

– Можно пить прямо из речки, – сказала Тэсс.

– Не рискованно ли это? – спросил Дэвид.

– Чушь, – прошипела Тэсс. Она двинулась к речке с ведром в руке, пока Шон искала в сумках пластиковые стаканы. Тэсс вернулась с водой и налила ее себе в стакан. Она поднесла его ко рту и выпила, отклонившись назад, чтобы не упустить ни одной капли, как бы в подтверждение своих слов. Шон зачерпнула немного воды в свой стакан. Вода была прозрачной, но нельзя было не заметить крохотных беспозвоночных, снующих по ее поверхности. Она нерешительно посмотрела на Ивена, который только пожал плечами, и чокнулась с ним стаканами.

– Будем здоровы, – сказал он, поднимая стакан к губам. Она сделала то же самое с закрытыми глазами, стараясь глотать быстро.

Тэсс показала им, как пользоваться мачете, и Шон старалась работать ножом в легком, спокойном ритме. Они срезали невысокие кусты и молодые деревья, которые успели вырасти на некогда расчищенном участке, их руки скоро покрылись царапинами.

Время от времени Шон отвлекалась от работы, пытаясь высмотреть маленьких эльфов в кронах деревьев. Ее глаза устали от этих поисков. Кажется, искать эльфов будет нелегко. Единственные дикие животные, которые попадались им на глаза, это огромные крысы, покрытые щетинистой бурой шерстью. Сотни крыс, чьи жилища они потревожили своим непрошеным вторжением, суетливо и беспорядочно бегали по подлеску. Тэсс называла их остромордыми крысами.

Расчищенный участок начинал приобретать зримые очертания. В его центре Тэсс оборудовала место для костра, затем она отправилась в лес за сухим хворостом. Они сложили все свои пожитки в одном месте и накрыли их брезентом. Шон подвесила клетку с Чио-Чио на ветку прибрежного дерева. Она отступила от клетки на несколько шагов и осмотрела дерево. Из него росли две очень удобные толстые горизонтальные ветки, и Шон представила себе, как они будут выглядеть через две недели, перегруженные клетками с отловленными обезьянами.

– Мы не будем заниматься сооружением уборной, поскольку проживем здесь всего две недели, – сказала Тэсс. – Когда вам приспичит воспользоваться кустами, отдалитесь от лагеря, а потом закропайте то, что вы произведете, при помощи мачете. – Она посмотрела на небо сквозь кроны деревьев. – Пора ставить палатки. Закончим расчистку завтра.

Они разбились на пары и двинулись в трех различных направлениях от расчищенного участка, как спицы в колесе. Шон и Дэвид наскоро проложили тропинку своими мачете, они двигались вдоль реки. Шон хотелось расположиться подальше от всех.

– Кажется, здесь неплохое место, – наконец сказал Дэвид. Перед ними лежал клочок земли, достаточный для того, чтобы на нем можно было разбить палатку; наверху не было видно сухих веток, которые представляли бы угрозу для тента. – Держи. – Дэвид передал ей свернутую палатку, а сам стал копать ямки для колышков своим мачете. Дурное предчувствие охватило Шон, кода она наблюдала за ним. Как бы ни пыталась она изолировать себя от других, от Дэвида ей избавиться не удастся. Каждую ночь она будет с ним одна в этой палатке. Уйти некуда, спрятаться негде.

– Чечевицу нельзя оставлять на завтра, она испортится, – сказала Тэсс, раскладывая по тарелкам ужин, состоявший из риса и чечевицы, из большого черного котелка, висевшего над огнем. – Поэтому все нужно доесть. Я уже замочила бобы на завтра.

Они сидели на складных стульях вокруг костра. Чечевица была приправлена молотым красным перцем и чесноком, Тэсс приготовила также хлебные палочки, облепив очищенные от коры ветки мукой с сыром и запекая их над огнем. День был нелегким, и у Шон разыгрался аппетит, пища показалась ей вкусной, ничуть не хуже обычной. Тэсс раздала им порошок, который следовало сыпать в воду, отчего она приобретала вкус виноградного сока без сахара. Порошок делал беспозвоночных менее заметными, и даже Робин смогла отпить несколько глотков.

Из глубины вечереющего леса послышался рев низкий и протяжный. Он все нарастал, отзываясь гулким эхом под древесным сводом, пока Робин не заткнула уши.

– Обезьяны-ревуны! – воскликнула Шон. Она слышала такие звуки в своем питомнике.

– Наверное, они неподалеку, если подняли такой шум. – Тэсс приходилось кричать, чтобы быть услышанной. – Они устраивают концерты на восходе и на закате.

– Неужели этот шум производят обезьяны? – Робин вздрогнула. В звуках, издаваемых ревунами, было что-то механическое, неживое.

– Духи слоняются по лесу, – сказала Тэсс, следя за передвижением звуковой волны. – Местные жители в обитаемых районах Амазонки их едят.

– Есть тут какие-нибудь съедобные растения? Тэсс балансировала стаканом у себя на колене.

– Их немного, и надо их четко различать. Хотя местные жители едят насекомых. Термитов, муравьев, кузнечиков. Вот этих гусениц. – Тэсс показала на толстую зеленую гусеницу, ползущую по столу. – Их здесь полно. Прекрасный источник протеина.

– Отвратительно, – передернулась Робин.

– Они не так плохи на вкус, – ответила Тэсс. Она рассказала и о всякой другой пище местных жителей– например, остромордых крысах и пираньях, – и Шон почувствовала, как ее мысли уплывают прочь от этой темы на волне вечерней песни цикад. Но вдруг откуда-то сзади, из темноты, послышался долгий крик, который она не могла спутать ни с каким другим, – крик медного эльфа. Дальний и негромкий. Она посмотрела на Ивена. Его вилка застыла на полпути ко рту, их глаза встретились. Кроме них, никто ничего не заметил, общий разговор за столом продолжался.

Ивен поставил свой стакан на землю и кивнул по направлению к лесу. Шон отыскала в своем рюкзаке топографическую ленту и полевой блокнот, затем встала, готовая последовать за Ивеном.

Робин подняла голову.

– Куда вы собрались?

Ивен обернулся, прижав палец к губам.

– Эльф, – сказал он тихо.

Они сразу оказались в гуще деревьев, заглушивших голоса их недавних собеседников и заслонивших огонь костра. И тут раздался ответный крик, совсем близко, слева от них. Шон отметила возбуждение на лице Ивена, когда он привязывал кусок розовой топографической ленты к дереву, чтобы отметить маршрут, и снял показание компаса.

– Восемь градусов к западу, – сказал он, и Шон записала данные в блокнот. Они прошли тридцать пять шагов – двадцать пять метров – и привязали другой кусок ленты к дереву, но идти дальше вперед не было нужды.

Они оба одновременно увидели эльфа, маленький клочок красной шерсти в тенистой кроне дерева у себя над головой. Они вскинули вверх бинокли, и Шон улыбнулась, когда ей удалось поймать в фокус почти человеческие черты маленькой обезьянки. Эльф тоже следил за ними, изучал их своими любопытными глазками.

– Вот бы снять ее с дерева, как плод, – шепнула Шон.

– Тогда пропал бы весь азарт. Кроме того, она может оказаться им – самцом. – Ивен опустил свой бинокль и взял ее за локоть. – Нам лучше вернуться назад, пока еще достаточно светло, – сказал он. – Завтра утром начнем прямо с этого места.