– Наверное, нелегко переключиться на природу, если привык иметь дело со свадьбами, – сказала она. Шон хотелось приободрить Мег.

– Я возлагаю большие надежды на эту поездку. Занятия у Тэсс помогли мне увидеть жизнь растений в новом ключе. – Мег посмотрела на Тэсс; в поисках одобрения, но та только зажгла еще одну длинную коричневую сигарету и бросила спичку в опустошенный стакан.

– Существуют некоторые специальные приемы фотографирования в джунглях, – продолжала Мег. Она повернулась к Дэвиду и стала обсуждать с ним скорость движения пленки, устройство камеры и линзы, которые он захватил с собой. Они употребляли технические термины, и Шон не имела ни малейшего понятия, о чем они говорят. У нее была с собой тридцатипятимиллиметровая камера, которая делала всю работу за нее.

Рынок под открытым небом поражал воображение. Дымно-химический запах города обжигал ноздри. Беглый огонь испанской речи торговцев и вопли детей, болтавшихся под ногами у покупателей, заглушали голос джунглей. Их толкали со всех сторон, темнокожие женщины носили цветастые синтетические наряды, мужчины – хлопчатобумажные рубашки с пятнами пота под мышками.

Они старались держаться вместе, прокладывая путь от одного прилавка к другому, смеялись, рассматривая расписную деревянную мебель, ткани и ювелирные изделия.

– Не купить ли нам это для мальчиков? – Дэвид указывал на набивную пиранью, оскалившуюся острым рядом зубов.

Шон кивнула. Мальчикам это понравится. Но не тащить же ее с собой.

– На обратном пути, – сказала Шон.

Они купили пять дюжин апельсинов у первого же фруктового прилавка.

– Они хорошо сохраняются, – пояснила Тэсс. – То, что не портится, надо покупать в больших количествах.

Пожилая женщина за прилавком лучезарно улыбнулась и протянула им гроздь спелых бананов.

– Нам нужно позеленее, – попросила Тэсс.

Они купили четыре огромных грозди, а также дюжину твердых, как камень, папай и манго и дыни двух разных сортов.

– Нужно закупить еду с запасом, – сказала Тэсс, – на случай, если нам придется задержаться.

– Мы не задержимся, – возразила Шон. – Мы должны вернуться точно в срок.

– Это не всегда бывает возможно, – пожала плечами Тэсс, укладывая в сумку картошку. – Мы едем не в американский город, где по прибытию автобуса можно сверять часы.

– Мы вернемся вовремя, Шон, – успокоил ее Ивен.

– Лук и морковка. – Тэсс указала на овощи. – И чеснок. Надеюсь, все любят чеснок?

Шон была уверена, что если бы даже у всех была аллергия на чеснок, это не остановило бы Тэсс.

За другим прилавком они купили мешок риса и целые кули чечевицы и бобов. За следующим – головку сыра, диаметром около фута; торговец завернул ее в газету.

– Сыр? – Робин выразила сомнение. – Без холодильника?

– Он сохранится. – Тэсс указала на магазинчик на углу рядом с церковью. – Консервы купим там. Еще нужно купить кухонные принадлежности, мачете и фонари. Нам придется разделиться, если мы хотим успеть в зоопарк до пяти.

Робин выбрала в напарницы Тэсс, она следовала за ней как тень, боясь потерять из виду единственного человека, который знал, что он делает. Мег и Дэвид вместе пошли за консервами, и Шон, провожая их взглядом, почувствовала, как темное облачко наплывает на ее сознание. Она попыталась подыскать название для этого чувства. Ревность? Едва ли. Скорее внезапное ощущение потери контроля над Дэвидом. Но разве не этого она хотела?

Шон и Ивен нашли магазин, где продавались фонари и рыболовные принадлежности.

– И ножи, – сказал Ивен, разглядывая выставленные на витрине образцы мачете. Он засмеялся. – Не представляю себе Робин с этой штуковиной в руках. Надо попросить Дэвида сделать пару таких фотографий. – Он потрогал пальцем одно из длинных широких лезвий и выразил торговцу свое одобрение. – Пять. – Он поднял пять пальцев. Затем улыбнулся, глядя на то, как Шон вынимает из ножен индейский нож. – Наконец-то Шон заполучила свой нож, – улыбнулся он.

Она подняла нож, чтобы рассмотреть повнимательнее.

– Чудесная вещь. – От ее дыхания лезвие замутнилось. Она примерила рукоятку к своей ладони. – Само совершенство.

– Два, – попросил Ивен. Шон вставила нож обратно в ножны и прикрепила к своему поясу.

– Посмотри, как я опасна, – сказала она.

– Это еще слабо сказано. – Его рука внезапно коснулась ее шеи, а лицо оказалось так близко, что она почувствовала, как ее волосы цепляются за его бороду. Он быстро отстранился, и она почти физически ощутила напряжение, возникшее между ними.

«Он беспокоится о тебе, – сказала она себе. – Он чувствует свою ответственность за то, что она снова оказалась в Икитосе. Его прикосновение – не более чем жест ободрения».

Они купили рыболовные снасти, вовсе не будучи уверенными, что это именно то, что нужно для ловли рыбы в Даку. Еще – три керосиновые лампы и четыре дюжины противомоскитных сеток. Вернувшись к грузовику, увидели, как Мануэль отгоняет мальчишек от их багажа. Они погрузили свои покупки в кузов. В дополнение к кухонной утвари Тэсс купила несколько бутылок рома и еще немного «Писко», а также нечто, напоминавшее вяленое мясо.

– Это не говядина, – сказала она. – Это чанчо де монте.

– Пекари? – спросил Ивен, но Тэсс отвернулась, не удостоив его ответом.

Может быть, она туга на ухо, подумала Шон, подыскивая хоть какое-то оправдание ее грубости.

Тэсс достала связку черных пластиковых пакетов из тюка с мягкими вещами.

– Укладываем еду в эти пакеты, – скомандовала она. – Все, что мы повезем на каноэ, может отсыреть.

Они упаковали еду, перетянув открытые концы пакетов проволокой, затем отступили назад, чтобы охватить взглядом весь грузовик, заполненный едой и тюками, ловушками и мачете. Мег сделала снимок.

Тэсс поговорила с Мануэлем и, повернувшись к остальным, сказала:

– Мег и я поедем в кабине с Мануэлем. Остальные четверо поедут в кузове.

Они послушно разместились в кузове, прилаживая тюки с мягкими вещами так, чтобы на них можно было сидеть. Шон села рядом с Дэвидом и взглянула на припасы.

– Этого хватит не на две недели, а на два месяца, – улыбнулась она, ощутив приятное чувство безопасности, которого ей недоставало в течение всего дня. Она потрогала рукоятку ножа, висевшего у нее на боку, и приготовилась к отправлению.

Через сорок пять минут они подъехали к зоопарку Чала.

В подсадной обезьянке не сразу можно было узнать медного эльфа. Тропическое солнце сделало ее раскраску более интенсивной, медный цвет превратился в красный, золотой – в оранжевый.

– Должна ли я ее анестезировать, чтобы взять на руки? – спросила она смотрителя.

Он покачал головой.

– Она ручная, – ответил он по-английски с сильным акцентом. Он был худ и черноволос, кости его локтей образовывали острые выступы. Темная кожа туго обтягивала скулы, напоминая дубленую кожу животного. – Она жила в семье до того, как мы ее получили. Ее зовут Коко.

Шон проникла в клетку, и игрунка сама залезла к ней на руки; они вышли из клетки. Маленькая обезьянка сидела у нее на ладони, ухватившись одной лапкой за большой палец Шон, а другой – за мизинец. Она посмотрела Шон в глаза и заверещала.

– Ивен. – Шон закусила губу. – Возможно, ты был прав, и нам не следует использовать подсадку. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Смотритель пожал плечами.

– Ей по крайней мере девять лет. Поэтому мы разрешаем вам ее использовать. Если что и случится, это будет небольшая потеря.

Шон покачала головой. Когда она решила использовать подсадку, то не думала о том, что речь идет о чьей-то реальной маленькой жизни. Как могла она извлечь это беззащитное существо из привычного мира, запереть в маленькой клетке и кормить яичным порошком? Коко терпеливо сидела на ладони, пока они решали ее судьбу. Она не сводила умных старушечьих глазок с лица Шон.

Шон посмотрела на Ивена, втайне надеясь на то, что он решит бросить эту затею и оставит бедное животное в покое.