– У меня нет выбора. – Граф Вуттон-Баррет поднял голову и поправил воротничок рубашки, как будто он ему жал. – Мне ничего другого не остается, как отойти в сторону. И снять с него все обвинения.

Прескотт недоуменно заморгал. Не ослышался ли он?

– Что вы сказали?! – завопила Дженел, совершенно позабыв о хороших манерах.

Граф тихо кашлянул. Его лицо исказила гримаса страдания.

– Я сказал, что снимаю все обвинения с мистера Дивейна.

– Ах, папа! – Растроганная Эдвина бросилась к графу и обняла его. – Я так благодарна тебе, папа! Спасибо. Спасибо, дорогой мой!

– Ах… Это совершенно лишнее… – Граф, чувствуя себя неловко, поднял руки, не зная, что делать со своей потерявшей голову от счастья дочерью. – Ну… полно тебе, Эдвина… Держи себя в руках… – Что-то выпало из кармана его пиджака и упало на пол.

Прескотт в то же мгновение подбежал, поднял с пола и вложил в руку графа эту оранжевую ленточку – абсолютно такую же, какой были перевязаны любовные письма Джинни.

Встретившись взглядом с Прескоттом, Вуттон-Баррет словно ощетинился. В его глазах Прескотт увидел одновременно страх и вызов. Так, значит, граф Вуттон-Баррет тоже входил в число жертв шантажиста, который столько времени держал в страхе Джинни. Вот почему он появился на этой вечеринке в загородном имении Кендриков! И вот почему он так резко изменил свое решение!

Если, как подозревал Прескотт, сэр Ли был тем самым человеком, который загнал в угол шантажиста и располагал всеми компрометирующими сведениями, несомненно, он вполне был в состоянии умело использовать имеющуюся у него информацию, чтобы граф не причинил вреда Прескотту. Более того, сэр Ли наверняка сделал все, что в его силах, чтобы граф Вуттон-Баррет не повторил ошибок, которые совершил он сам, когда его собственная дочь вышла замуж против его воли. Оказывается, его дедушка не так прост, как кажется: он держит в своих руках нити многих интриг и сумел виртуозно пустить это в ход, чтобы повернуть ситуацию в пользу своего вновь обретенного внука. «Это не важно, что сэр Ли – мастер интриг и искусный манипулятор, – думал Прескотт. – Все хорошо, что хорошо кончается».

Прескотт пожал графу руку.

– Значит, мы понимаем друг друга, ваше сиятельство. Мне не нужны ваши деньги. Мне не нужны ваши связи. Мне не нужно от вас ничего, кроме вашей прекрасной дочери. Она – единственное сокровище, которое имеет для меня значение.

Кустистые брови Вуттон-Баррета поползли вверх.

– И так как ее счастье является для меня смыслом жизни, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ничто не омрачало ее жизнь. И никто. В том числе и вы… И я не допущу, чтобы ее доброе имя, а также доброе имя ее семьи как-либо запятнали.

– Понимаю, – сказал Вуттон-Баррет. – Мне приятно это слышать. – Высвободившись из объятий дочери, граф засунул оранжевую ленточку в карман пиджака. – Но в таком случае мы подошли к самой сути проблемы.

– Какой проблемы? – затаив дыхание, спросила Эдвина. – Если ты не имеешь в виду созданное мною общество, то о чем может идти речь?

– О твоем добром имени.

– Сэр Ли официально признал Прескотта, – напомнила Дженел.

Джинни скрестила руки на груди:

– Он внук дворянина…

Неумолимый Вуттон-Баррет покачал головой:

– По-прежнему стоит вопрос о репутации Эдвины…

– Но отец!

– Это же смешно и нелепо!.. – возмутилась Дженел.

– Как вы можете так говорить?! – поддержала ее Джинни. – Нет ничего предосудительного в том…

– Перестаньте! – крикнул Прескотт, жестом останавливая их всех. – Лорд Вуттон-Баррет прав!

Все три женщины мгновенно повернулись к нему.

– Что?

– Отец Эдвины прав. – Прескотт убрал свою руку из рук Эдвины и посмотрел ей в глаза. – Не стоит порочить ваше доброе имя связью со мной.

Эдвина была так ошеломлена, что не могла ничего сказать.

– Но… но…

– Я люблю вас, Эдвина. Я слишком сильно вас люблю и не могу допустить, чтобы вы испортили свою жизнь из-за заурядного увлечения. Вы заслуживаете гораздо большего.

Прескотт опустился на одно колено, взял руку Эдвины и приложил ее к своему сердцу.

– Я мало что могу вам предложить. Но в конце концов, у меня есть имя…

– У тебя есть не только имя, сынок. – В комнату, опираясь на свою трость с золотым набалдашником, вошел сэр Ли. – У тебя есть деньги. Мои деньги принадлежат тебе. Все, до последнего шиллинга.

Глаза Прескотта расширились от изумления. Он был растроган щедрым жестом своего дедушки.

– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр…

– И ни о чем не волнуйся. – Сэр Ли махнул рукой. – Не имеет значения, что я говорил тебе раньше. Я состоятельный человек. Я не афишировал свое состояние, пока не понял, что ты собой представляешь. Но все, что было моим, теперь по праву принадлежит тебе.

– Спасибо, сэр.

– И не надо меня благодарить. – Сэр Ли так и светился от счастья. – Я хочу, чтобы мое состояние досталось только тебе. Кроме того, я просто защищаю свои интересы.

– Свои интересы? – переспросила Дженел, удивленно приподняв бровь.

– Интересы моего внука и моих будущих правнуков, разумеется. – Сэр Ли указал тростью в сторону графа. – Моих будущих правнуков и будущих внуков Вуттон-Баррета.

Дети! При одной только мысли о детях, которые когда-нибудь будут у них с Эдвиной, сердце Прескотта радостно забилось.

Граф неуверенно переступал с ноги на ногу. Его лицо снова стало пунцовым. Он откашлялся и сказал:

– Ах, ну да!.. Я поставлен перед необходимостью решить вопрос с твоим приданым.

Эдвина и Прескотт переглянулись. Они оба не верили своим ушам.

– С моим приданым?

– Ну да. Не могу же я позволить, чтобы мои внуки росли на жалкое жалованье служащего министерства иностранных дел!

Сэр Ли улыбнулся еще шире. Вуттон-Баррет сделал широкий жест рукой:

– Итак, я решил дать за моей дочерью внушительное приданое, которое будет являться гарантией того, что она, а также ее дети – мои внуки – не будут ни в чем нуждаться.

– Это замечательно! – восхищенно воскликнула Джинни, хлопая в ладоши.

Дженел одобрительно кивнула:

– Это так великодушно с вашей стороны, ваше сиятельство.

– Я признателен вам за вашу поддержку, – сказал Прескотт, продолжая стоять на одном колене. – Но я все еще пытаюсь сделать предложение моей возлюбленной!

– Хватит тянуть, – недовольно пробурчал граф. – В этом нет ничего сложного. Попросите ее стать вашей женой – и дело с концом!

– Нужно еще кое-что прояснить, – сказал сэр Ли и, выразительно глядя на Вуттон-Баррета, повел седыми бровями.

Прескотт прищурился. Он собирался перекинуться парой слов со своим дедушкой.

– Итак, вы только что подошли к вопросу о приданом, – вставила Дженел.

– Ах, как я люблю, когда все хорошо кончается! – Джинни смахнула слезу умиления. – Это такая радость!.. Такая радость, что не опишешь словами!

Эдвина смотрела на Прескотта и молча улыбалась. Ее глаза сияли от счастья.

– У нас будет своя семья. Как вы думаете, Прескотт, мы сможем это выдержать?

– О, мне кажется, мы переживем это. Я знаю, что сейчас надо сделать.

Прескотт поднялся и подошел к Джинни и Дженел.

– Дамы, передайте, пожалуйста, нашей любезной хозяйке, что сегодня за ужином нам нужно кое-что отметить.

– Ах да, ужин! – спохватился Вуттон-Баррет. – Я обещал леди Кендрик, что буду сопровождать ее! – Подойдя к сэру Ли, он заметил: – Мы поговорим с вами попозже. – С этими словами он выбежал из комнаты.

– Прошу вас, дамы! – Сэр Ли предложил одну руку Дженел, а другую – Джинни. – По-моему, наше присутствие здесь больше не требуется.

– Мне тоже кажется, что мы здесь лишние, – притворно вздохнула Дженел, беря под руку сэра Ли, хотя ее блестящие глаза выдавали ее радость.

Наклонясь к Прескотту, Джинни прошептала:

– Умоляю вас, Прескотт, не затягивайте с объяснением. Я сгораю от нетерпения поскорее поднять тост за ваше счастье. Я надеюсь, вы мне это позволите?