Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Напарник Синкфилда Джек Проктор закончил бродить вокруг и сказал:

— Я, пожалуй, зайду внутрь, а, Дейв?

Это был высокий, объемистый мужчина со странно добрым лицом. Все в нем, казалось, загибалось кверху, даже брови.

— Да и мы тоже, — сказал Синкфилд.

— Ты зайдешь?

— Да, через минуту.

Пока он докуривал последнюю сигарету, мы стояли на ступенях церкви. Едва мы вознамерились войти, какая-то женщина в простом коричневом платье поднялась по ступеням и чуть задержалась позади нас. Спереди на платье было восемь больших пуговиц, торчавших как-то криво — она их неправильно застегнула. У нее были длинные темно-каштановые волосы, на правой стороне оставшиеся нерасчесанными. Она пользовалась какой-то бледной губной помадой, и явно перестаралась, намазывая нижнюю губу. Глаза у нее были скрыты за большими и круглыми темными очками, а Дирол, который она жевала, не мог отбить запах виски изо рта. Запах был дорогой.

— Здесь проходят похороны Каролины Эймс? — спросила она.

— Да, мэм, — ответил Синкфилд.

Женщина кивнула. Я подумал, что она чуть помоложе меня — тридцать два или тридцать три года, и что она даже миленькая — в мягком, домашнем смысле слова. Она не была похожа на выпивоху, которая уже с утра пребывает в поисках стакана. Скорее ее можно было представить у домашнего очага, выпекающей сахарные печенья.

— Я опоздала? — спросила она.

— Вы как раз вовремя, — ответил Синкфилд. — А кто вы — подруга мисс Эймс?

— Угу. Я — подруга Каролины. Я ее знаю долгое время. Ну, не такое долгое… Наверно, шесть лет. Я была секретарем сенатора. Его личным секретарем. Так я и с Каролиной познакомилась. Меня зовут Глория Пиплз. А вас?

Она становилась все более словоохотливой, и Синкфилд поспешно ответил:

— Мое имя — Синкфилд, мэм, и вам наверно лучше бы скорее войти и поискать себе место. Они вот-вот начнут.

— А он там? — спросила она.

— Кто?

— Сенатор.

— Да, он там.

Она твердо кивнула: «Хорошо!», и пошла вперед достаточно прямо — во всяком случае, достаточно для утренней выпивохи. Синкфилд вздохнул.

— На любых похоронах бывает хотя бы кто-то…

— То есть?

— Пьяный в стельку.

Войдя, мы уселись на боковую скамью, рядом с Джеком Проктором и частным сыщиком Артуром Дейном. Две передние скамьи по обе стороны прохода не занимал никто, кроме скорбящих родителей — и Конни Мизелль. Она сидела рядом с сенатором по левую сторону. Мать сидела одна по правую сторону.

Служба обещала быть похвально короткой, однако на середине ее прервала женщина в коричневом, утверждавшая, что она была некогда личным секретарем сенатора. Она вскочила с места и выбежала в центральный проход, выкрикивая по пути:

— Бобби! Будь ты проклят, Бобби, посмотри на меня!

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Бобби — это сенатор Роберт Ф. Эймс. Служба остановилась, и все головы повернулись. Все, кроме головы Роберта Эймса. Или Бобби.

— Почему они не позволяют мне видеться с тобой, Бобби? — кричала женщина, сказавшая, что ее зовут Глория Пиплз. — Я хочу только минутку, чтобы поговорить с тобой! Одну проклятую минуту!

Тем временем Синкфилд вскочил с места и пробирался к проходу. Все же Конни Мизелль оказалась проворней. Она подхватила женщину под локоть как раз тогда, когда она вопила:

— Я только хочу минутку поговорить с ним. Почему мне не дают с ним поговорить!

Конни Мизелль склонилась к правому уху Глории Пиплз и что-то прошептала. Даже с моего места не составило труда разглядеть, как побледнела несчастная Пиплз. Она разом сгорбилась и мгновение дико озиралась вокруг. Потом она уставилась вперед, на первый ряд, где сидел бывший сенатор. Ей был хорошо виден его затылок.

Конни Мизелль произнесла что-то еще, не больше нескольких слов. Девица Пиплз неистово кивнула, развернулась и почти побежала по проходу, слегка задев Синкфилда, который, обернувшись, смотрел ей вслед. Когда она пробегала мимо меня, все лицо у нее уже было в слезах.

Конни Мизелль вернулась на свое место возле сенатора. Синкфилд вернулся и сел рядом со мной. Служба возобновилась.

— Ну и что ты думаешь по поводу всего этого? — спросил Синкфилд.

— Не знаю, — сказал я. — Почему б тебе не спросить у Бобби?

Глава девятая

Скорбящие по большей части уже разошлись. Я опять стоял на ступенях церкви. Надо было делать очередной блестящий ход — и я очень хотел бы знать, какой. И тут я увидел Игнатиуса. Он остановился рядом, извлек из портсигара очередную сигарету и постучал ею по запястью левой руки.

Закурив, он выпустил несколько клубов дыма и сказал:

— Вы — от Френка Сайза, как я понимаю?

— Именно так.

— Каролина мне рассказывала.

— Хм…

— Да, я был там, когда она вам звонила… за день до…

— Это интересно.

Он улыбнулся.

— Смею надеяться, что вы так действительно думаете. По правде говоря, я рассчитываю, что вы найдете это больше чем просто интересным.

Я посмотрел на него более внимательно. Призрак улыбки таился в уголках его губ, но не достигал глаз. Наверно, для этого потребовался бы слишком долгий переход.

— Я так понимаю, что разговор о деньгах?

— Ну, в общем, да, раз уж вы об этом…

— Мне нужно переговорить с Сайзом. И что мне ему сказать — в смысле, о какой сумме идет речь?

— О — скажите «пять тысяч долларов»!

— Да это ж целая куча денег!

— Не так уж много. Не много в сравнении с тем, что можно предложить в обмен.

— Да? И что же?

— Все то, о чем Каролина вам рассказывала.

— У вас это есть?

— Скажем так: я знаю, где это можно получить.

Я кивнул.

— И какова ваша минимальная цена?

Он щелчком сбил пепел с сигареты.

— Я уже сказал — пять тысяч долларов.

— А я уже сказал, что мне нужно согласие Сайза. Деньги — его.

Олтигбе улыбнулся.

— Хорошо. Может, мы встретимся позднее? Выпьем вместе?

— Чудно. Где?

— В каком-нибудь местечке поспокойней. К примеру, в «Пятерочке». Знаете, такой бар в отеле «Вашингтон»?

— «Пятерочка», — повторил я. — Но я не смогу прийти уже с деньгами.

— Вы имеете в виду, что Френк Сайз захочет сначала взглянуть на товар?

— Вроде того.

Олтигбе улыбнулся опять. Казалось, его зубы становятся все белее и белее.

— Я прихвачу с собой образец, и если ваш интерес сохранится, мы могли бы завершить транзакцию сегодня вечером.

— Отлично.

— Но только, мистер Лукас, приходите один! Не надо ни Френка Сайза, ни — боже упаси — полиции!

— Прекрасно понимаю. Неровен час, кто-то решит, что вы что-то дурное задумали; улики, к примеру, укрываете…

— А я ведь — ни сном ни духом… Я передаю их мистеру Сайзу только потому, что убежден: он всего лишь первым увидит то, что в конечном итоге все равно окажется в руках полиции.

— Окажется-окажется! Но будет им кое-что стоить…

— Что, в самом деле?

Он явно заинтересовался. Похоже, тема денег всегда вызывала в нем вспышку интереса.

— Сайз продаст материал полицейским? Вы действительно это имеете в виду?

— Именно это.

— И за сколько?

— Десять центов. Ровно во столько им встанет купить газету и прочесть колонку.

Френк Сайз выглядел раздраженным. Ему явно не нравилось обсуждать вопрос платы за информацию, которую, по его расчетам, можно было бы просто украсть.

— Ну, в конце концов, я всегда могу просто хорошенько врезать ему по башке и взять то, что нам нужно, — сказал я.

Сайз на мгновенье просиял, но тут же снова помрачнел.

— Не годится, — сказал он. — Вы не тот типаж.

— Вы правы. Не тот.

— Неужели нельзя как-то исхитриться, сбить цену? Надуть его, наконец?

— Пока мы будем его надувать, все дело лопнет.

— Эх… Что нам известно об этом парне?

— Немного. Он наполовину нигериец, но родился здесь, так что у него американское гражданство. Думаю, что воспитывался в Англии. По крайней мере, произношение у него оттуда. Ах да! Еще он — верховный вождь.

16
{"b":"100944","o":1}