— Кто конкретно вас интересует?

— Френк Хайсмит, президент «Анакостия Корпорейшн», и сенатор Эймс.

— Ужасная история приключилась с дочкой сенатора, не правда ли? — спросил Баггер так, словно и впрямь придавал ей большое значение. — Мне говорили, что сенатор жутко переживает. Жутко!

— У сенатора вообще плохой год, — сказал я. — Но давайте все же вначале поговорим о Френке Хайсмите и его «Анакостии».

— Хорошо, — согласился Баггер. — Давайте.

— Этот парень сделал поразительную карьеру, не так ли?

Баггер кивнул.

— Метко сказано, мистер Лукас. Именно «поразительную». Да у нас, кажется, тут где-то есть брошюра с его краткой биографией. Если она может быть для вас как-то полезна…

— Я ее прочитал. Бесполезна. Так вот, когда я еще малышом жил в Денвере, я сам покупал у него мороженое в вафельных рожках. В первый раз он стартовал в 1949 — на пару с женой у них была парочка грузовиков. К 1953-му у него было уже 40 грузовиков для перевозки мороженого. Профсоюз водителей потребовал прибавки. Старина Хайсмит подкупил одного профсоюзного деятеля, чтоб от него отвязались, но его схватили и засадили в тюрьму во Флориде.

— Все, о чем вы говорите, мистер Лукас, — не вполне новость, — заметил Баггер. — Мистер Хайсмит заплатил за свои ошибки.

— Безусловно, — ответил я. — Грузовиками с мороженым и всем предприятием рулила его жена, пока он отдыхал на нарах. Затем, выйдя на волю, он продал весь бизнес, что принесло ему примерно сто тысяч долларов наличными. Деньги он направил на покупку акций Денверской аллюминиевой компании, под названием «Денсайд Инк». Он получил над ней контроль — никто точно не знает как — и после этого, буквально во всем себе отказывая, у всех одалживаясь, подсобрал денег и вложился в акции некой косметической фирмы из Чикаго под названием «Мирофейр». Было время, когда она приносила до четырех миллионов долларов в год… Правда, ко времени, когда Хайсмит ее купил, ее чистая стоимость несколько упала — до 9,524 долларов, если память мне не изменяет…

— Должен признать, что у вас чертовски хорошая память, — сказал Каттер.

— Благодарю. Итак, Хайсмит путем таких вот слияний и поглощений образовал целую цепочку из связанных между собой малых компаний-неудачников. А в 61-м он сделал свой «прорыв к процветанию». Он нашел и вставил в свою коллекцию настоящего «белого слона» — керамическую компанию «Бойсдарк» из Тулсы, которая в 1960-61 годах потеряла более миллиона долларов, а сумма ее задолженности составила порядка семи миллионов. Этакая, как я бы сказал, «совсем пропащая» компания…

— И последние могут стать первыми, мистер Лукас, — наставительно сказал Баггер.

— Несомненно, могут! И вот ваш клиент соединил всю цепочку в мини-конгломерат, который назвал «Корпорация Анакостия». Понятия не имею, почему так. Может, ему просто понравилось имя. А потом он стал искать реально прибыльную компанию — чтобы слиться с ней. Благо, у него было что предложить ей взамен благодаря закону о «Компенсации при поглощении». Ведь если прибыльная компания сливается с «совсем пропащей», она может очень серьезно съэкономить на налогах… Да что я вам рассказываю — вы же, наверно, это прекрасно знаете, не так ли?

— Мы обращали внимание на данное обстоятельство, — сухо ответил Баггер.

— Итак, ваш клиент Хайсмит огляделся вокруг и нашел то, что нужно — компания «Южные равнины» из Далласа. Они как раз недавно распродали значительную часть основных активов — пару нефтеналивных танкеров, к примеру… ну и получили за все про все жирный кусок. У них набралось ликвидов почти на 45 миллионов, и примерно половина из них — наличными. Недурной годовой доход выходит! Хайсмит заключил с их председателем правления и некоторыми основными членами совета директоров сделку: он, со своей стороны, покупает их доли акций с большой премией. Текущий курс у них был 22 доллара за акцию, а он предложил 31 доллар. Все, что требовалось с их стороны — тихо уйти в отставку и позволить занять свои места самому Хайсмиту и его людям. Дельце провернули. Хайсмит планировал занять деньги в одном из своих «ручных» банков в Бостоне. А когда слияние даст эффект в виде выигрыша по налоговым платежам, вновь образованная компания взяла бы на себя погашение банковской ссуды. Другими словами, «Южные равнины» заплатили бы за свое собственное поглощение.

— Такие вещи делаются постоянно, — заявил Каттер.

— Безусловно, так, — согласился я. — Но в это время некоторые акционеры «Южных равнин» что-то заподозрили и устроили скандал. А это плохо. Хайсмит заметался в поисках помощи. Он пришел к вам. Ему нужно было что-то, чтобы утихомирить акционеров перед тем как он выйдет на тех, кто затеял скандал. А что может быть лучше, чем сенатор Соединенных Штатов, который с высокой трибуны, публично выразит одобрение в адрес близящегося поглотителя?

Я сделал паузу. Это была долгая декламация. Никто не сказал ни слова. Баггер уставился на меня, его губы кривились в легкой усмешке. Каттер два раза сморгнул.

— А вот теперь — вопрос, — сказал я.

— Да-да? — сказал Баггер.

— Что вы и Каттер сделали с двумя сотнями тысяч наличными и двумя саквояжами золотых слитков, которые вы украли с соляных шахт в местечке под названием Меркерс, Германия, в апреле 1945 года?

Это была особая техника расспрашивания, которую я нарабатывал годами. Я долго и нудно убалтываю собеседников, талдыча о давно известном и задавая скучные вопросы, на которые они давно уже выучили ответы. А затем внезапно забрасываю «живчика»… и смотрю, что произойдет.

Иногда они впадают в бешенство. Иногда расползаются на глазах, как мокрая салфетка. А иногда принимают все за блеф и решаются держать масть. Именно так поступил Баггер.

Ни одна жилка в его лице не дрогнула. Монокль, если бы он-таки его носил, остался бы на своем месте как влитой. Одновременно я ощутил, как напрягся сидящий по соседству со мной Каттер. Я бросил на него взгляд — он был подобен готовой к броску жабе. Жабе, от которой ничего хорошего ждать не приходилось. Стоило полковнику кивнуть — и он бы сломал мне руку. Вероятно, правую.

Но полковник кивать не стал. Вместо этого он улыбнулся. Так, чуть-чуть — лишь для того, чтобы дать мне понять: он оценил мою маленькую шутку, но, увы, не может счесть ее образцом хорошего вкуса.

— Что-то подсказывает мне, мистер Лукас, — сказал он, — что какое-то — вероятно, весьма продолжительное — время вы были чрезвычайно заняты.

— Да, порядка трех недель, — ответил я.

— Меркерс… — проговорил он тоном человека, который мучительно, в безнадежном стремлении быть полезным, ковыряется у себя в памяти.

— Германия, — сказал я. — Четвертое апреля 1945 года. Вы были старшим лейтенантом, Каттер — младшим сержантом. Записи указывают, что вы возглавляли специальное моторизованное разведывательное подразделение силою одного взвода, которое было послано вперед вашей дивизии. Девятой. Вы были на джипе. Пока все верно?

Баггер посмотрел на Каттера, тот пожал плечами и сказал.

— Мы были за линией фронта, это я помню. Но я не помню никакого такого Меркерса.

— Его нет на большинстве карт, — сказал я. — Это слишком маленькое местечко. Но, согласно показаниям трех немецких гражданских лиц, которые были взяты позднее, армейский джип с двумя американскими солдатами прибыл в Меркерс в 13.00, и солдаты пытались о чем-то расспрашивать. Немцы не говорили по-английски, американцы не знали по-немецки. Немцы решили, что вы ищете соляные шахты, так как это единственное, что там вообще есть. Все это я взял из отчета Си-Ай-Ди — Криминального отдела Армейской полиции. Но Си-Ай-Ди так и не смогла выяснить, кто были те два американских солдата. Я смог.

— Неужели? — спросил Баггер. — И каким же образом?

— Путем перекрестного наложения слухов и догадок. По слухам, вы и Каттер сделали очень хорошие деньги путем операций на черном рынке в Германии и позже в Корее. Слухи, не более. Но раскопав сведения о передвижениях специальной моторизованной группы военной разведки, я с почти военной точностью могу утверждать, что вы и Каттер были в Меркерсе в час дня 4 апреля 1945 года. Это должны были быть вы. Больше там никого не было на джипе, никто больше не отходил так далеко от передовых позиций Девятой дивизии.