– Твой дедушка учил тебя и Валькура не склоняться перед тиранией. Дай отдых своей душе, Доминик, и знай, что Жан-Луи не захотел бы жить после того, как сожгли Уиндвордскую плантацию – в ней была вся его жизнь.

– Что же мне теперь делать? – спросила она. – Я ведь не могу оставаться на Гваделупе.

– Здесь тебе пока ничто не угрожает. А когда ты наберешься сил, я попрошу своих друзей, и они помогут тебе бежать.

Она положила на его руку свою, покрытую бинтами.

– Вы всегда были так добры ко мне, Бертран. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить вам тем же.

– Замолчи, глупышка. Тебе надо отдохнуть. – Он встал. – Завтра я снова навещу тебя. Во всем слушайся Айниз – она о тебе позаботится. И пожалуйста, не выходи наружу. Пусть никто не знает, что ты здесь. У полковника Марсо повсюду шпионы – не знаешь, кому можно доверять, а кому нет.

Доминик кивнула. Уж чего-чего, а снова стать жертвой этого чудовища она хотела бы меньше всего на свете.

– Айниз мне сказала, что шрамы у тебя на лице в конце концов исчезнут, ожоги не очень сильные. А вот на руках и ноге могут и остаться. Насчет них она не уверена.

– Это не имеет никакого значения. – Доминик улыбнулась почти прежней задорной улыбкой. – Если пожелаю, я все равно сумею вскружить мужчине голову.

Глаза Бертрана были печальными.

– Отдыхай и набирайся сил.

Он ушел, а Доминик осталась одна со своим горем.

Айниз сняла все бинты, кроме тех, что были у Доминик на ноге. Потом протянула девушке зеркало, чтобы та могла хорошенько рассмотреть свое лицо.

– Смотрите, шрамов почти нет, мадемуазель Шарбоно, это настоящее чудо, когда вспомнишь, какие у вас были ожоги.

Доминик оттолкнула зеркало в сторону при виде ужасных красных рубцов на щеках.

– Айниз, умоляю вас, обещайте, что я не всегда буду выглядеть так, как сейчас.

Старая женщина пристально поглядела на девушку.

– Я даю вам слово, что шрамы на лице и руках будут едва заметны, дайте только срок. А вот на ноге ожог очень сильный, и он-то меня беспокоит больше всего. Он все никак не заживет, и еще некоторое время нога будет сильно болеть. Боюсь, шрам останется навсегда и будет вечным напоминанием о том страшном дне.

– Я и так буду его помнить – в этот день погиб мой дедушка. – На Доминик нахлынуло отчаяние, и она откинулась на подушки. – О себе я не думаю, моя жизнь кончена. Но каждый день мне не дает покоя одна и та же мысль: где мой брат и что с ним? Я молю Бога, чтобы он был жив и невредим.

Женщина нахмурилась.

– Думаю, так оно и есть, иначе до вас дошли бы худые вести. Что касается вас – придет день, и снова захочется жить. Поверьте мне, я знаю, что говорю.

Доминик поглядела на добрую женщину, которая вот уже столько недель преданно ухаживала за ней.

– Я не могу подобрать нужных слов, чтобы поблагодарить вас за вашу заботу обо мне. Что бы я без вас делала, Айниз?

– Должна же я отплатить за доброту вашего дедушки. Мсье Шарбоно спас меня с пятью ребятишками от голодной смерти. Он попросил мсье Дюбо дать работу моему мужу. Это было уж больше двадцати лет назад. С тех пор мои дети росли, не зная нищеты, а теперь и внуки тоже едят досыта.

Глаза Доминик наполнились слезами.

– Мой дедушка был удивительным человеком, – тихо проговорила она.

Айниз кивнула.

– По-моему, приехал мсье Дюбо. Мне его впустить?

– Да, – ответила Доминик, набрасывая на плечи легкую шаль.

Бертран протянул Доминик букет лиловых орхидей, и их аромат на мгновение вернул ее в ту ночь, когда она лежала в лунном свете подле Джуда.

– Спасибо, дорогой друг, за все, что вы для меня сделали, – сказала Доминик, протягивая ему руку.

– Перестань, девочка, тебе не за что меня благодарить. Мы же все равно, что одна семья, разве не так?

– Я и сама всегда так считала, и дедушка тоже… тоже так думал. И все равно спасибо.

Он отмахнулся от ее благодарности.

– Я хочу поговорить с тобой совсем о другом. Тебе необходимо как можно скорее покинуть Гваделупу. В отсутствие генерала Ришпанса этот безумец, полковник Марсо, с каждым днем становится все наглее и беспощаднее по отношению к нашим людям.

Доминик поежилась. Полковник Марсо был способен на любую жестокость.

– Что он еще придумал?

– Он готовится устроить большой праздник в свою честь, диковинное представление, на котором знаменитого пирата проведут по улицам Бас-Тера в назидание тем, кто не оказывает полковнику должного уважения.

Доминик смотрела на Бертрана, страшась задать вопрос и все же желая знать ответ.

– И кто же этот пират?

– Американец по имени Джуд Гэллант. Я думал, ты об этом знаешь. Говорят, будто это ты помогла его поймать.

Доминик порывисто схватила его за руку.

– О, Бертран, умоляю, скажите, что это не Джуд. Разве здесь не может быть ошибки?

Тот с недоумением поглядел на девушку.

– Ошибки никакой нет. Американец у полковника в плену. Говорят, он был арестован, когда сошел на берег на Тобаго. Очевидно, Марсо полагает, что это твоя заслуга.

– Но вы же знаете, что я здесь ни при чем. – Она решительно тряхнула головой. – Вы должны помочь мне найти корабль капитана Гэлланта, «Вихрь».

– Что ты такое говоришь? – воскликнул Бертран, не веря своим ушам. – В этом я тебе не помощник.

– Вы не понимаете! Я должна как можно скорее попасть на Тобаго!

– Что за глупости! – Бертран вскочил на ноги и в волнении отошел от ее кровати. – И слышать ничего не хочу. Ты еще слишком слаба, да ты еще и с кровати не в силах подняться!

– Помогите мне, Бертран. И не задавайте мне вопросов, на которые я не могу вам ответить. Я могу только сказать, что капитан Гэллант вовсе не пират, и я помогу ему бежать с вашей помощью или без.

Айниз, которая незадолго до этого вошла в комнату, высказала свое мнение:

– Лучше послушайтесь ее, мсье Дюбо. Думаю, если вы ей не поможете, она сделает это одна.

– Ты же едва пришла в себя. Путешествия тебе не выдержать, – пытался урезонить девушку Бертран.

Доминик соскользнула с постели и встала. Шаль упала с ее плеч.

– Я вполне хорошо себя чувствую, – упрямо объявила она. – Пожалуйста, выйдите на минуту, чтобы я могла одеться.

Сдавшись, Бертран неохотно кивнул. Он вспомнил, как бежал за Доминик в охваченный пламенем дом, и понял, что, если она на что-то решилась, помешать ей это сделать невозможно.

– Я разузнаю, что можно предпринять, – сказал он со вздохом. – Вернусь утром.

Доминик кивнула, не в силах говорить – к горлу подступил комок.

Айниз подошла к комоду, стоявшему возле кровати, и принялась исследовать его содержимое. Она перерыла все ящики, прежде чем нашла то, что искала. Доминик увидела у нее в руках какую-то баночку.

– Если искусно нанести это на лицо, шрамов совсем не будет видно.

Доминик вдруг стало вовсе не безразлично, как она выглядит. Из-за любви к Джуду к ней вернулось желание быть красивой – но только для него.

– Я буду наносить крем, пока не заживут все шрамы. Ах, Айниз, спасибо за то, что вы так понимаете меня! – И Доминик опустилась на кровать, так как все же была еще очень слаба.

– Я надеюсь только, что этот человек заслуживает вашей жертвы, мадемуазель.

В таверне «Голубой Пес» было, как всегда, шумно и накурено. Доминик пробиралась от стола к столу, обращаясь к каждому посетителю:

– Я – друг капитана Гэлланта. А вы?

Она была в мужском платье, но это никого не обмануло, и она выслушала уже несколько похотливых замечаний и гнусных предложений, но в дружбе с капитаном так никто и не признался. Неожиданно она заметила в глубине комнаты одиноко сидящего человека, в котором узнала того, с кем встречался Джуд в тот день, когда она впервые увидела капитана Гэлланта.

Уильям Йорк наблюдал, как к нему приближается какая-то девушка, и отметил про себя ее красоту. Он не знал, что привело ее в место, подобное таверне «Голубой Пес», но она, безусловно, была не из тех, кто предлагает себя за деньги.