– Я верю, красавица, что ты можешь осчастливить любого мужчину, но я обречен жить в аду. Ты не в силах мне помочь. Никто не в силах.

Она не могла оторваться от его ясных голубых глаз, полных тоски. Что же приключилось с этим человеком, что сделало его таким печальным? Внезапно ей захотелось положить его голову к себе на плечо и утешить его.

– Возможно, вы просто не хотите, чтобы вам помогли, капитан. Неужели нашлась женщина, ранившая вас столь глубоко, что вы закрыли свое сердце для всех остальных?

В это мгновение синева его глаз сделалась бездонной, и он ласково провел рукой по ее щеке.

– Я буду звать тебя моей русалкой, ибо ты явилась из морских волн, чтобы пленить меня, – проговорил он, не отводя от нее взгляда. – Я никогда не встречал таких глаз, подобных твоим. У них цвет бирюзовых волн Карибского моря. – Он нежно улыбнулся, и от этого у нее перехватило дыхание.

Нежность Гэлланта пугала Доминик куда больше, чем прежняя его грубость и жестокость.

– Может статься, ты и есть русалка, – продолжал Джуд, – созданная, чтобы околдовывать мужчин. А может быть, ты сирена,[2] что заманивает моряков на верную погибель. – Он пожал плечами. – Пусть даже и так – любой с радостью умрет в твоих объятиях.

Она не ожидала, но это случилось – его губы приблизились к ее губам, и он впился в них жадным, почти грубым поцелуем.

Доминик в панике изогнулась всем телом и уперлась ему в грудь руками, пытаясь вырваться. Но он держал ее крепко. В голове у нее помутилось, сердце билось как сумасшедшее. Еще никто и никогда не целовал ее с такой страстью. Внезапно он выпустил ее и сделал шаг назад, и она чуть не потеряла равновесия.

Он поправил блузу на ее плече и с сожалением улыбнулся.

– Ступай прочь, Доминик Шарбоно, не то я, пожалуй, передумаю и приму от тебя то, что ты мне предлагаешь.

Ей и в самом деле хотелось убежать. Его внезапная страстная вспышка ужаснула ее. Глубоко вздохнув, она храбро взглянула ему в глаза. Ее голос срывался от волнения:

– А если я захочу остаться на «Вихре»? Если захочу быть с тобой?

– Значит, ты дурочка, – неожиданно едко произнес он. – Здесь тебя не ждет ничего хорошего. Я человек без сердца и совести. Беги-ка, девочка, пока еще можешь, не то придет время, когда ты станешь проклинать этот день.

И Доминик действительно бросилась бежать. Она мчалась с такой скоростью, с какой могли нести ее ноги – пронеслась через всю палубу, проскочила по ступенькам, рванула дверь каюты и заперлась изнутри. Ее била дрожь.

Мысли, одна другой ужасней, крутились у нее в голове.

Как же ей увлечь капитана? Похоже, он вовсе не хочет ее. Он всего лишь забавлялся с ней, как с игрушкой.

Даже страх за брата и дедушку не мог пересилить того ужаса, который она испытывала сейчас перед капитаном Джудом Гэллантом.

А Джуд думал о Доминик. Наверняка она могла бы стать приятным развлечением, но он не имел ни времени, ни желания узнать ее ближе. Все, чего он хотел, – это убрать ее со своего корабля, но пока это не представлялось возможным. Он должен был выполнять возложенную на него миссию – вот о чем следовало думать в первую очередь.

И все же образ редкостной красавицы, которая столь загадочно возникла в его судьбе, продолжал тревожить мысли капитана.

Бросившись на свое узкое ложе, Доминик тут же уснула. В беспокойных сновидениях перед ней то и дело вставало лицо Джуда Гэлланта, и тогда ее начинало лихорадить и непонятным, незнакомым ранее томлением наливались груди.

– Нет, уходи прочь, – стонала она. – Я не хочу. Оставь меня в покое.

Ее разбудил корабельный колокол, за бортом все еще было темно. Почему ей так жарко? Она сбросила с себя одеяло и попыталась подняться, но, дрожа от слабости, снова рухнула на кровать и застонала. О, только бы перестала раскалываться голова! И отчего корабль швыряет из стороны в сторону?

Доминик не имела представления, сколько времени провела она в забытьи, не отрывая головы от подушки. Она слышала чьи-то голоса, но смысла разговоров уловить не могла.

– Я обнаружил ее в таком состоянии, капитан, – говорил Корнелиус. – Когда она не ответила на мой стук, я понял, что с ней что-то неладное, и отпер дверь своим ключом.

Она ощутила у себя на лбу прохладную ладонь. Кто-то заставил ее приоткрыть рот.

– Ее болезнь не заразна, – сообщил доктор Джуду. – Я подозреваю, что это всего лишь обыкновенная простуда – она наверняка подхватила ее, когда плыла к кораблю. Я в два счета вылечу ее и поставлю на ноги.

– Побудь с ней, пока ей не станет лучше, Итан, – сказал Джуд, встревоженный мертвенной бледностью девушки. – Пожалуй, мне будет нелегко убедить людей, что она не занесла на корабль какую-нибудь заразу.

Джуд порывисто вышел и поднялся на верхнюю палубу. Как он и подозревал, там уже собралась почти вся команда. Слышался приглушенный ропот.

– Я только что наведался к этой женщине, – сказал им Джуд. – Она всего лишь простудилась, и доктор Грэм заверил меня, что опасности заразиться нет.

– Нам не нужны на корабле женщины, – послышался голос одного из матросов, и остальные согласно закивали головами.

– Посадите ее в шлюпку, и пусть плывет куда хочет, – добавил другой. – От женщин на корабле ничего хорошего не жди – они приносят одни несчастья. Передохнем тут все от этой заразы, что она принесла с собой на борт.

– Выслушайте меня, – властно возвысил голос Джуд. – Разве я вас когда-нибудь обманывал? Если бы эта женщина представляла опасность для корабля или команды, разве не я первый сказал бы вам об этом? Есть тут кто-нибудь, кто ставит под сомнение мое слово?

Матросы стали неловко переглядываться и переговариваться. Они больше не сомневались, что капитан говорит им правду.

Однако Том Битон все еще имел зуб на эту женщину и хотел, чтобы она была наказана. Когда он заговорил, в его голосе звучала откровенная злость:

– Мне из-за нее достались плетки. От этой женщины одни неприятности, и мое слово – пусть убирается, пока не случилось чего похуже.

Джуд смерил Тома таким взглядом, от которого тот поежился, хотя вовсе не был трусом.

– Кто ты такой, – прогремел наконец Джуд, – чтобы распоряжаться на моем корабле?

– Никому из нас не по вкусу, что женщина на судне, капитан, – вступился кто-то за Тома.

– А кто из вас посмеет сказать, что виновата эта женщина, а не Том? Разве она оказалась на борту не из-за его нерадивости? И не приходит ли вам в голову, что, будь кто-нибудь из вас так же невнимателен на вахте, Том первый бы потребовал его наказания?

Матросы в ответ закивали головами.

– Да чего уж там, вы, конечно, правы, капитан, – согласился вслух один из них. – И все же это не меняет дела: женщина на корабле – сущее проклятие.

– С этим я не спорю, – сказал Джуд. – Но я не выброшу беспомощную женщину одну в море. Если среди вас есть хоть один человек, способный послать ее на верную смерть, пусть сделает шаг вперед.

Воцарилась мертвая тишина. Никто не двинулся с места.

Джуд удовлетворенно кивнул.

– Вот теперь мы поняли друг друга. Я даю вам слово, что высажу ее на берег, как только мы увидим землю.

Том, несмотря на неудовольствие, почувствовал уважение к капитану, который одним усилием воли способен был держать этих людей в повиновении.

– Раз уж это моя вина, капитан, что она забралась на корабль, то я думаю, будет несправедливо спускать ее одну в море. Так что я согласен, пусть остается на борту, пока мы не придем в порт.

Джуд кивнул, убедившись, что бунт удалось предотвратить. Однако у него было предчувствие, что, если он не удалит Доминик с корабля, ничем хорошим это не кончится.

– Расходитесь по своим делам, – приказал он. – Сегодня вечером каждый из вас получит добавочную порцию рома.

Сквозь жар лихорадки Доминик ощущала присутствие человека с прохладными руками и тихим голосом. Шли дни, она набиралась сил и вскоре узнала в этом человеке доктора Итана Грэма. Иногда, просыпаясь по ночам, она замечала, что он сидит у ее постели и не сводит глаз с ее лица.