Андрей знал по книге, как выглядит подобный суд Темной Богини. Поочередно поднимались пленные на эшафот, падали к ее ногам, и она решала. Кого-то вешали, кому-то секли голову. Кому-то сохраняли жизнь. Коре повезло, ее пощадили.

– Меня зачислили в ее войско, в пешую рать. Она, конечно, сразу срисовала, что я баба, но виду не подала. На войне лучше быть мужиком, чем девкой: под юбку не лезут, и вообще… Хотя есть моменты, когда притворяться сложно. И так каждый месяц…

– Понимаю, – хмыкнул Андрей.

Кора зло зыркнула на него, пихнула тяжелой рукой в плечо:

– Чего ты понимаешь? А как малую нужду при куче мужиков справить, ты понимаешь?

– Извини, не хотел обидеть, – сказал Андрей и подлил ей виски. – А дальше-то что?

– Дальше была битва под Хассом. Мне удалось отличиться: приняла на себя копье, предназначавшееся Госпоже. Ей ничто не угрожало, я знаю. Но она заметила, и я стала Верной.

– Я вам не помешаю?

Андрей чуть не выронил кувшин – Госпожа, как всегда, подошла неслышно.

– Опять пьете, – констатировала она. – Ну, этот-то безнадежен. А от тебя, Кора, я не ожидала.

Кора в мгновение ока вылетела из-за стола и оказалась у ног Госпожи. Андрей вздохнул про себя и сделал то же самое. Ему очень хотелось сказать «гав!» при этом. Но он не знал, к чему может привести шутка. Приятных впечатлений на утро ему было уже более чем достаточно.

– Что плохого? – поинтересовалась Темная Богиня.

Она взяла недопитый Андреем бокал, понюхала, выплеснула за спину.

– Светлая Госпожа… – начали Кора и Комков хором, переглянулись.

Андрей подмигнул амазонке. Та сделала страшное лицо, предостерегая.

– По очереди, – обронила Госпожа. – Андрей, будешь дурачиться… ну, ты меня понимаешь.

– Да, ваше вашество, – смиренно отозвался тот. – Больше не буду.

Кора сжато, без лишних эмоций изложила события, которые произошли с тех самых пор, как Госпожа на своем шоссе изволила отбыть к Великой Матери.

Темная Богиня взяла бокал Коры, задумчиво повертела его в руках и тоже выплеснула.

– До бала, Андрей, тебе еще надо дожить, – сказала она наконец. – Нас ждет Великая Мать…

Великую Мать нельзя было заставлять ждать долго, поэтому Кора вызвала паланкин. Андрей уже давно здесь ничему не удивлялся: паланкин оказался крытыми носилками для господ – вот только рабов, которые несли бы этот «экипаж», не было.

Кору Госпожа отпустила:

– Возвращайся к своим. Готовьтесь к балу. Если понадобишься – позову.

Андрей помог Темной Богине, потом сел сам.

– Задерни шторы, – попросила Госпожа. – Когда ты в последний раз катался на «американский горках»?

– Вообще ни разу не катался, – буркнул Андрей. И торопливо добавил: – Госпожа!

Темная Богиня вздохнула:

– Тогда, надеюсь, у тебя крепкий желудок.

Паланкин, видимо, подслушав мысленную команду Госпожи, сорвался с места. Он сделал крутую «горку», потом начал набирать высоту по широкой восходящей спирали. Они направлялись в верхние покои. Андрей изо всех сил вцепился в подлокотники своего низкого кресла и радовался, что благодаря задернутым черным шторам не видит бездны внизу.

– Не бойся, не вывалишься, – сказала Темная Богиня. – Система безопасности не позволит.

– А сразу сказать нельзя было, Госпожа? – Комков зло глянул на девушку.

– Нет, я из вредности, – сообщила та. – Тебе надо переодеть рубашку, Андрей.

– Да, Госпожа.

Паланкин завершил свой полет на широком балконе.

– Не смотри вниз, – посоветовала Госпожа, когда они выбрались наружу. – Слишком высоко, к этому надо привыкнуть.

Андрей, сглотнув стоявший под горлом ком, все-таки упрямо подошел к перилам ограждения. «Шайтан-арба» без моторчика, сделав свое дело, скользнула вниз в отвесном пике, превратилась в темную точку, а затем исчезла из виду. Высоко, очень высоко… Он вспомнил несущуюся внизу землю, покрытые сплошной коварной зеленью холмы, шум винтов вертолета, жесткое ребристое тело пулемета под рукой, и ему стало легче. Головокружение отступило. Балкон выходил на восток. Восходящее солнце уже выбралось из океана.

Эллинэ подошла и тихо прикоснулась к нему рукой:

– Пойдем, Андрей.

Комков резко повернулся и обхватил ее за плечи. Он хотел сказать ей, что ему страшно видеть, как она временами превращается в холодного монстра, что он боится того, что может произойти на этом проклятом балу, что ласковая улыбка Элизабет доводит его до дрожи в коленках, что он не хочет встречаться с Великой Матерью. Он многое хотел ей сказать, но ничего не сказал, потому что увидел в ее глазах отражение своих страхов. Он просто поцеловал ее в губы. Крепко и нежно. И прижал к себе, зарывшись лицом в ее черные волосы.

– Нам пора, Андрей… Нам пора, – проговорила она.

… Андрей переоделся в чистую черную одежду.

– На тебе должны быть мои цвета, – пояснила выбор Эллинэ. – Здесь все имеет свое значение.

Сама она тоже переоделась: сменила свой облегающий черный комбинезон на длинное, черное же, платье.

– Это твои покои? – спросил Андрей оглядываясь.

– Нет, – ответила Госпожа, возясь с молнией на спине. – Слушай, помоги…

Комков подошел и, не удержавшись, провел языком по загорелой полоске кожи ее спины.

– На это нет времени, – с сожалением произнесла она. – Просто застегни до конца эту проклятую молнию.

Прическу она делать не стала. Взяв его за руку, быстро повела Комкова по коридорам, комнатам, залам. В Гостевом зале, где их должна была ждать Великая Мать, служанки с лицами живых манекенов накрывали на стол. Самой Матери еще не было.

– А что, народу к завтраку ожидается много? – тихо спросил Комков.

– Не знаю, – ответила Эллинэ. Голос ее звучал тревожно.

И тут что-то изменилось в зале. Волосы на загривке Комкова встали дыбом. Он повернулся, невольно сделав шаг в сторону, и вскинул руки, словно готовясь отразить нападение.

Женщина, стоявшая в дверях, странным образом походила и на Эллинэ, и на Элизабет. Хотя нет, поправил себя Андрей, это они, ее дочери, унаследовали ее черты. Вот только волосы ее горели ярким красным золотом. И ростом она была несколько ниже: видимо, ее девочки взяли стать отца. На вид ей нельзя было дать больше двадцати пяти лет. И от нее веяло стылым могильным холодом. Забыв об этикетах и правилах, Комков стоял и смотрел в это холодное лицо. Эллинэ что-то зло шептала ему и пихала в бок, но Андрей не реагировал. Он наконец догадался опустить поднятые для защиты руки, но продолжал сумрачно исподлобья сверлить взглядом Великую Мать.

– Оставь его, Элли. Ему проще отрубить ноги, чем заставить его встать на колени.

Голос у Матери был холоден, как и весь ее облик, и так же завораживающе прекрасен. Она посмотрела на служанок, и те словно растворились в воздухе.

– Ты тоже пока иди, Элли. Я хочу пообщаться с твоим… молодым человеком наедине.

Эллинэ больно сжала на прощание его руку и ушла, опустив голову. И вот тогда Комкову стало по-настоящему страшно.