— Ты рисковала из-за меня жизнью, Мириэль, — сказал Нездешний, обнимая дочь. — Ради меня ты спустилась в преисподнюю. Я не забуду этого до конца своих дней. И ты тоже, Ангел, — как мне благодарить тебя?

— Для начала позволь Мириэль увести меня отсюда, — сказал Ангел, боязливо поглядывая на свинцово-серое небо и угрюмые холмы.

— Будь по-твоему, — засмеялся Нездешний. — Как это сделать, Мириэль?

Она руками закрыла ему глаза.

— Подумай о своем теле и о месте, где оно спит, и расслабься, как будто собираешься уснуть. Скоро мы с тобой встретимся в горах.

Он отвел ее руки, удерживая их в своих, и сказал мягко:

— Я не пойду в горы.

— Что ты говоришь?

— Там я всего лишь лишний меч. Я должен идти туда, где от меня будет больше пользы.

— Неужто в Гульготир? — воскликнула она.

— Да. За всем этим стоит Цу Чао. Быть может, его смерть положит этому конец.

— Отец, но ведь он чародей. И его хорошо охраняют. Хуже того, он знает, что ты придешь, — потому-то он и устроил тебе эту ловушку. Он будет ждать тебя. Разве ты можешь его победить?

— Он же Нездешний, — сказал Ангел. — Разве он может потерпеть неудачу?

— Экий дурак! — Кеса-хан вскочил и заплясал по пещере, забыв об усталости. Мириэль и Ангел смотрели на него во все глаза. — Подумать только, он вздумал одолеть Нездешнего в бою! Что за чудачество? Все равно, что пытаться задушить льва, сунув ему голову в пасть. Какая удача!

— О чем ты? — спросила Мириэль. Кеса-хан вздохнул и снова сел у огня.

— Не понимаешь? Ведь ты его дочь. Он как огонь. Если его не трогать, он превращается в тлеющие угли. Но напасть на него — все равно что бросить на угли дрова. Не понимаешь? Смотри же! — Кеса-хан провел рукой над костром, и тот превратился в огненное зеркало. В нем показался Нездешний, бредущий по воде через подземелье призрачного замка. — Сейчас он боится, потому что не видит врага — вокруг только тьма. Он растерян, ничего не помнит, и оружия при нем нет. — Маленькая фигурка в зеркале добрела до скелета и вступила в разговор со златовласой головой. — Теперь смотрите!

Чешуйчатое чудовище бросилось на Нездешнего, и тот ударил его ребром скелета.

— Теперь у него есть меч, — сказал шаман. — Теперь у него есть цель. Он знает, что вокруг враги, и его способности обостряются до предела. Смотрите, как он движется, — точно волк.

Фигурка в зеркале разбила хрустальный шар и пробилась вверх по лестнице.

— Вот это мне особенно понравилось, — прокаркал шаман, когда Нездешний швырнул священника в белых одеждах в пасть змея. — В темноте, окруженный врагами, зная, что помощи ждать неоткуда, он выбирает охраняемую дверь. Превосходно. В нем непременно должна быть надирская кровь. А как он заставил солнце просиять в Пустоте! Прекрасно, замечательно. Цу Чао, наверное, теперь дрожит — я бы уж точно трясся на его месте.

— Не знаю, дрожит он или нет, — сказала Мириэль, — но отец в самом деле едет к нему в Гульготир. А там солнце по заказу светить не станет. Цу Чао окружит себя стражей и будет его ждать.

— Боги тоже будут ждать. — Кеса-хан махнул рукой, и костер запылал снова. — Завтра мы должны перевести женщин и детей в Кар-Барзак. Я уже известил Анши Чена — он оставит на перевалах небольшое количество воинов. Пятьдесят человек будут удерживать стену дотемна — авось справятся.

— Но что будет с отцом? — настаивала Мириэль.

— Его судьба в руках богов. Либо он будет жить, либо умрет — мы здесь бессильны.

— Цу Чао отыщет его в пути с помощью магии. Не мог бы ты прикрыть его?

— Нет, это не в моей власти. В долине Кар-Барзака водятся страшные звери — все мои силы уйдут на то, чтобы прогнать их в горы и очистить нам путь.

— На что же тогда надеяться отцу?

— Там увидим. Не надо его недооценивать.

— Но должны же мы сделать хоть что-то!

— Ну конечно же. Мы будем сражаться. Заставим Цу Чао сосредоточить внимание на Кар-Барзаке. Крепость нужна ему — это предмет его мечтаний.

— Почему?

— Ее построили Древние. Там они творили демонов, называемых “полулюдами”, которые воевали за них. Полулюды — это звери, слитые с людьми: великое волшебство! Столь великое, что оно погубило самих Древних, и в Кар-Барзаке оно живет до сих пор. Скоро вы сами увидите эту долину — искореженные деревья, хищных овец и коз. Там даже клыкастые кролики встречаются. Ничто не может жить там, не претерпев искажений. Даже гранитная кладка замка перекосилась так, словно он слеплен из мокрой глины.

— Чего ж нас-то туда несет? — спросил Ангел. Кеса-хан улыбнулся, блеснув темными глазами.

— Кое-кто оказал нам услугу, разбив чары Кар-Барзака, — сказал он и уставился в огонь.

— Ты о чем-то умалчиваешь, — сказала Мириэль.

— О многом, — признался он, — но многого вам и не надо знать. Наши враги добрались до Кар-Барзака раньше нас — и уничтожили источник магии, поплатившись за это жизнью. Теперь нам нечего бояться. Мы будем оборонять крепость и тем продлим род Собирателя.

— Как долго мы сможем ее удерживать? — спросил Ангел.

— Посмотрим. Первым делом мне надо изгнать зверей из долины. Оставьте меня.

Альтарин стоял в своей палатке с адъютантом Повисом по правую руку и командиром Черных Рыцарей — альбиносом Инникасом — по левую. Перед ними парил в воздухе образ Цу Чао.

— Вы не оправдали доверия своего императора, — говорил чародей. — Он дал вам простое задание, которое вы позорно провалили, не сумев справиться с горсткой надиров. — Эта горстка надиров, — холодно ответил Альтарин, — засела за тремя узкими перевалами. Я потерял больше двухсот человек, пытаясь взять их штурмом, а ваше хваленое Братство преуспело не больше, чем я. Какой-то старик в одиночку отразил их атаку.

— Не смейте высказываться против Братства! — прошипел Цу Чао. — Вы хуже, чем профан, — вы предатель.

— Я служу императору, а не тебе, ты, надутый… — Альтарин застонал и повалился на руки Повису. Между ребер у него торчал длинный нож.

Повис, широко раскрыв глаза от ужаса, опустил умирающего генерала на пол.

— Вы убили его! — прошептал он, глядя на беловолосого Инникаса.

Альтарин пытался что-то сказать, но кровь запузырилась у него на губах, и голова запрокинулась. Инникас нагнулся и вытащил нож, вытерев его о шелковый камзол генерала. Повис встал, руки его дрожали.

— Не совершай необдуманных поступков, мальчик, — сказал образ Цу Чао. — Сам император отдал приказ о его казни. Ступай приведи Галлиса. Скажи, что император повысил его.

Повис стоял как вкопанный, глядя на труп своего начальника.

— Ступай! — рявкнул Инникас, и юноша опрометью выбежал из палатки.

— В тридцати милях к северу, мой господин, есть еще один перевал, — доложил Инникас.

— Возьми сотню человек — лучшее, что у вас есть. Надиры пойдут в Кар-Барзак, перехватите их в долине. Они будут растянуты: голова уже войдет в крепость, хвост попытается дать вам бой. Женщины и дети окажутся на открытом пространстве — перебейте их! Посмотрим, будут ли надиры так геройствовать, когда им не за что станет драться.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — с поклоном ответил Инникас.

— Удалось ли вам связаться с Гракусом и остальными?

— Нет, господин, только с Замоном, который стережет их лошадей в горах. Он говорит, что до места они добрались благополучно и собирались спуститься под землю. Возможно, это магия Кар-Барзака препятствует общению.

— Они там — это главное. Все идет, как задумано. Вентрийцы высадились на юге, и дренаи, лишившись Карнака, беспорядочно бегут от них. Наши войска вот-вот вторгнутся на Сентранскую равнину. Но без того, что находится в Кар-Барзаке, наше будущее не будет прочным. Смотри не подведи меня, Инникас!

— Можете положиться на меня, господин.

— Хорошо.

Солнце закатилось за горы, и готиры отступили, унося своих раненых. Сента без сил опустился на землю, Белаш плюхнулся рядом.