После осмотра Хэ распорядился прибрать в доме и запереть помещения.

– Надо будет на этих днях написать дядюшке в столицу, – заключил он. – Чтобы к новому году семья приезжала.

Симэнь простился с сослуживцем и направился домой, а Хэ продолжил осмотр, после чего вернулся в управу. На другой день он распорядился, чтобы перенесли вещи, но не о том пойдет речь.

Когда Симэнь подъехал к дому и спешился, он заметил Хэ Девятого. Тот в знак благодарности поднес ему кусок шелку, четыре блюда из курятины и гусятины и жбан вина. Посыльный от дворцового евнуха-смотрителя Лю доставил короб с подарками. В нем были ярко-красные и желтые восковые свечи, два десятка столовых скатертей, восемьдесят пачек казенных благовонных палочек, коробка алойного аромата, а также жбан вина домашнего изготовления и свиная туша.

Симэнь вошел в ворота. Посыльный от Лю отвесил ему земной поклон.

– Мой батюшка свидетельствует вам глубокое почтение, сударь, – заговорил он. – Простите за скромные подношения. Может, пригодятся для награды слугам.

– В прошлый раз я скромно угостил твоего господина, а его сиятельство изволили прислать столь щедрые дары. – Симэнь распорядился убрать принесенное и продолжал. – А ты обожди немного.

Вскоре Хуатун подал посыльному чай, потом накормили. Симэнь вручил ему пять цяней серебра наградных и с ответной визитной карточкой отпустил.

Пригласили Хэ Девятого. Перед ним предстал хозяин уже не в обычной шапке, а в парадной из белого фетра. Он протянул Хэ руку и провел его в залу. Хэ Девятый поспешил отвесить хозяину земные поклоны.

– Вы проявили величайшую милость, какую только могли, батюшка, – начал он. – Вам и только вам обязан мой младший брат своим спасением. Брат тронут вашим сочувствием и благодарит вас от всей души. Примите же мои земные поклоны, батюшка.

Однако Симэнь не дал ему земно кланяться и, приподнимая его, сказал:

– Брат Девятый, мы ведь с тобой старинные друзья, так что обойдемся и без церемоний. Встань, прошу тебя!

– То было когда-то, – не унимался Хэ. – Теперь совсем другое дело. Я – человек ничтожный, вам не ровня.

И он встал сбоку. Симэнь угостил его чашкой чая.

– И зачем ты, брат, хлопотал, на подарки тратился? – говорил Симэнь. – Не могу я их от тебя принять. А кто будет тебя обижать, приди и скажи мне. Я тебя в обиду не дам. С управой нелады будут – правителю Ли напишу в твою поддержку.

– Мне прекрасно известна великая доброта вашей милости, – благодарил его Хэ, но я стал стар и передаю службу свою сыну Хэ Циню.

– И правильно делаешь! Пора и на отдых. Раз уж ты так настаиваешь, вино приму, а шелк забирай. Я тебя не задерживаю.

Хэ Девятый на все лады благодарил хозяина и, откланявшись, удалился.

Симэнь же сел в зале, чтобы посмотреть, как слуги будут готовить поздравительные свитки, упаковывать в коробы цветы, бараньи туши, вино и другие подарки. Первым он отправил Дайаня к свату Цяо, потом Ван Цзина к Юнь Лишоу.

– Меня пятью цянями серебра наградили, – вернувшись от Цяо, доложил Дайань.

Ван Цзина у Юнь Лишоу угостили чаем со сладостями, одарили куском широкого темного полотна и парою туфель. В визитной карточке Юнь Лишоу называл себя «недостойным подопечным и учеником».

– Просили низко кланяться батюшке, – докладывал Ван Цзин. – На днях пришлет приглашение на пир.

Довольный Симэнь пошел обедать в покои Юэнян.

– С отъездом Бэня Четвертого на Львиной младший шурин торгует, – начал обращаясь к хозяйке, Симэнь. – Надо будет в лавку заглянуть, благо время есть.

– Загляни – в чем дело, – поддержала его Юэнян. – А нужно будет вина или закусок, слугу пришли.

– Ладно, – отозвался Симэнь и велел готовить коня.

В парадной фетровой шапке с отороченными соболем наушниками, в парадной куртке из зеленого бархата с квадратными нашивками и в черных сапогах с белой подошвой, сопровождаемый Циньтуном и Дайанем, Симэнь направился на Львиную улицу.

Когда он подъехал к лавке, шурин У Второй и Лайчжао уже повесили у входа корзину с цветами[3]. Шла бойкая торговля шелками, тафтой и бархатом, шелком для вышивания и ватой. В лавке толпилось столько покупателей, что трудно было пройти.

Симэнь спешился, поглядел, как кипит торговля, и проследовал в расположенную сзади теплую постройку. Появился шурин и сложенными руками приветствовал хозяина.

– До двадцати лянов серебра за день выручаем, – докладывал он.

– Чтобы шурину без промедления и чай подавать и стол накрывать, как и прежде, – обращаясь к жене Лайчжао, Шпильке, наказывал Симэнь.

– И вино и стол – все сама готовлю, батюшка, – отозвалась Шпилька.

Хмурилось. Сгущались тучи.

Только взгляните:

Похоже было, собирался снег. Симэнь вдруг вспомнил, что он должен поехать к Чжэн Айюэ, и велел Циньтуну скакать домой.

– Мне меховую шубу привезешь, – наказывал он. – У матушки Старшей спроси, чтобы прислала шурину вина и закусок.

– Слушаюсь! – отозвался слуга и ускакал домой.

Немного погодя он привез Симэню длинную шубу на собольем меху. За ним следовали с коробом солдаты. Они принесли вина и закусок. В коробе стояли четыре блюда соленой курятины, жареные на масле голуби, четыре блюда из морских деликатесов к вину, блюдо луку и кувшин вина.

Симэнь выпил за компанию с шурином три чарки вина и наказал ему:

– Ты и на ночь тут оставайся, шурин. Располагайся как дома. А я поехал.

Симэнь прикрыл глаза пылезащитным флером, сел на коня и отправился к Чжэн Айюэ в квартал «кривых террас». Его сопровождали Дайань и Циньтун. Когда свернули на Восточную улицу, запорошил снег и ветер заслонил все небо благодатными хлопьями[4].

Да,

Только взгляните:

Симэнь держал путь по щедро рассыпанному нефриту и осколкам яшмы. Соболью шубу его облепили сверкавшие белые бабочки. Конь топтал серебряные цветы. Вот и «кривые террасы». У ворот Чжэн Айюэ он спешился. Его сразу заметила служанка.

– Батюшка пожаловали, – тотчас же доложила она.

Навстречу гостю вышла мамаша Чжэн и проводила его в приемную.

– Премного благодарна вам, батюшка, за щедрые дары, – после приветствий обратилась хозяйка. – Опять вам моя дочка доставила беспокойства. А матушку Старшую и матушку Третью от меня за цветы и платки поблагодарите.

– Плохо я ее прошлый раз угостил, – вежливо ответил Симэнь и сел. Дайаню было велено ввести коня и поставить во дворе.