Потом обратились к Владыке царства Высшей Чистоты и поднесли другие пять жертв:
«Кумир канонов, Владыка Высшей Чистоты, правящий круговоротом бытия, начавшимся в эру Красного Света[50], изначальной сетью мироздания, раскинутой безбрежно, и светил. Гуляешь в просторах Вселенной беспредельной, охватывающей все стихии, усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».
Наконец обратились к Владыке царства Великой Чистоты и тоже поднесли пять жертв:
«Кумир наставников, Владыка Великой Чистоты, правящий дао, которое объемлет небо и землю, проникающий в первоначало времен, спасающий заблудшие души, душу усопшую перевоплоти и введи в обитель бессмертных».
– После поклонения Трем Владыкам, – произнес его преосвященство, – провозгласим девять заповедей.
«Заповедь первая: будь уступчив и послушен, почитай и корми отца своего и мать свою;
Заповедь вторая: будь верен и ревнив в служении государю своему;
Заповедь третья: не убий, будь милосерден к окружающим тебя и помогай им;
Заповедь четвертая: не прелюбодействуй, обуздывай плоть свою и ближних своих;
Заповедь пятая: не бери чужого, но во имя справедливости уступи свое;
Заповедь шестая: не гневайся и не угрожай по злобе людям;
Заповедь седьмая: не лукавь и не губи коварством своим творящего добро;
Заповедь восьмая: не давай гордыне и высокомерию одолеть тебя, будь самим собою;
Заповедь девятая: не лицемерь и не двуличничай, будь последовательным до конца.
Да проникнут в сердца ваши сии заповеди как завет нерушимый».
Монахи ударили в барабан и началось чтение посланий, обращенных к десяти видам бесприютных душ, изображения коих были вывешены на золотом шнуре:
«Милосерднейший человеколюбец! Спаситель Владыка бездонной сини[51], на львином троне парящий в пространстве! Яви чудодейственную силу божественную и укажи на чистую жертвенную снедь душам страждущим. Сойдитесь со всего света, души бесприютные, и испейте сладкую росу.
Воины походов северных и сражений южных, закованные в латы! Вы, жизнью рискуя, за Отчизну идете на смерть. Вдруг ударит выстрел, и закроются очи навек. Души бесприютные павших на поле бранном, придите и испейте сладкую росу.
Сыны и дочери сердечные! Вы служите в людях, побои и окрики сносите день изо дня. В жалком рваном рубище выгонит вас хозяин, и прямо на улице застигнет вас смерть. Бесприютные души умерших с голоду, придите и испейте сладкую росу.
Оседлые торговцы и офени, торговые гости и странствующие иноки, даосы и буддисты. Вы по чужбинам скитаетесь, добывая одежду и хлеб. Кто ухаживать станет, когда постояльца заезжего свалит недуг? Бесприютные души умерших в краях отдаленных, придите и испейте сладкую росу.
Кто насилье чинил и разбой, тот с колодкой на шее был брошен в острог. Всех, кто преступил Государев закон, ждали плаха, виселица или четвертованье. Бесприютные души казненных, придите и испейте сладкую росу.
Кровные враги, когда им суждено сойтись на жизненном пути, замышляют козни, пускают в ход отраву. И вот уж опоенный ядом испускает дух. Бесприютные души отравленных, придите и испейте сладкую росу.
До трех лет грудью кормит мать свое дитя. Отца с матерью милость неизбывно велика. Но приходит срок, и на траве младенца рожает мать. Судьба их часто висит на волоске, и обе жизни уходят в царство тьмы. Бесприютные души погибших в муках родовых, придите и испейте сладкую росу.
Нестерпимо тяжело попавшему в беду. Кто долг не в состоянии вернуть, того преследуют и днем и ночью. И руки на себя наложит горемыка, прервется дыханье, тонкой нитью связывающее его с жизнью. Бесприютные души невинно загубленных, придите и испейте сладкую росу.
Того недуги давние терзают или боли. Этого чахотка сушит или ноги отнялись. Либо чесотка – язвы, струпья покрыли тело. На похлебке скудной поправиться нельзя. И снадобья любые не помогут. Бесприютные души от болей умерших, придите и испейте сладкую росу.
Тот в бурю или ураган попал. Громады волн ладью вздымали до небес и опрокинули в пучину. Так путника застигла смерть среди разбушевавшейся стихии вод, и некому домой весть подать. Бесприютные души утопших, придите и испейте сладкую росу.
Когда демон пожара вдруг разбушуется, спасенья не найдешь. Огонь жестокий сжигает беспощадно тело. Человек становится обугленным привиденьем. Бесприютные души сгоревших, придите и испейте сладкую росу.
Жаждут жизни даже оборотни деревьев, злые духи рек и гор, твари чешуйчатые и пернатые – рыбы и птицы. Верховный Владыка, всемилостивый и сострадательный! Яви безграничную милость свою, призови все бесприютные души, дабы пришли и испили сладкую росу».
После моления его преосвященство Хуан сошел с высокого трона. Монахи ударили в барабан и, пройдя за ворота, предали огню жертвенные деньги и целую кладовую с жертвенными принадлежностями, а потом, вернувшись к алтарю, переоделись и убрали священные изображения.
Симэнь тем временем распорядился зажечь в большой зале свечи. Там заранее были накрыты столы. Ждали трапезу родные и друзья, готовились к выступлению трое певцов. Первый кубок Симэнь предложил его преосвященству Хуану. Слуги хозяина поднесли ему кусок золотого узорного атласа, на котором были изображены парящие в облаках и небесной синеве журавли, кусок пестрого атласа и десять лянов серебра.
– Благодаря вашему великому усердию, высокочтимый отец наставник, – опустившись на колени и склонившись до полу, говорил Симэнь, – моя усопшая жена теперь проведена в Царствие Небесное. Тронутый до глубины души, прошу вас, примите эти скромные знаки благодарности.
– Я, ничтожный инок, недостойный носить облачение священнослужителя и совершать службу, предписанную учителем сокровенным, – отвечал Хуан, – вовсе не обладаю никакими добродетелями. Это благодаря вашей глубокой вере и искренности, милостивый сударь, предстала ваша супруга перед троном Всевышнего. А мне, право, неловко принять эти подношения.
– Не обессудьте, ваше преосвященство, – просил Симэнь, – примите, прошу вас, скромные знаки моего преклонения и почтения.
Его преосвященство, наконец, согласился и велел послушникам убрать подарки.
Симэнь поднес чару настоятелю У. Слуги хозяина протянули настоятелю кусок золотого атласа и пять лянов серебра, а также десять лянов для вознаграждения монахов. Настоятель У принял только серебро для братии, от остального же отказался.
– Я обрекался отслужить панихиду и помочь душе усопшей вознестись на небо, – говорил настоятель У, – и исполнил обещание. Так что мне не следовало бы брать и вознаграждение для братии, тем более эти щедрые дары.
– Вы ошибаетесь, отец наставник, – заверял его Симэнь. – Сколько вы положили труда на приготовление торжественной службы и составление небесных посланий! Вы же заслужили награду. Уговоры подействовали. Настоятель У принял подарки и долго благодарил хозяина. Потом Симэнь угощал вином монахов. Ему помогали шурин У Старший и Ин Боцзюэ.
Шурин У держал в руках чарку, Боцзюэ – кувшин вина, Се Сида – закуску, поддетую на палочки. Они опустились на колени.
– Доброе дело сделал ты, брат, для невестки, – говорил Боцзюэ. – Благодаря усердию его преосвященства и отца наставника наша невестка получила наконец все необходимое. Со шпильками-фениксами в прическе, в белом одеянии, с отделанным пухом веером в руке, на белом журавле устремилась невестка наша в заоблачную высь. Надо благодарить за все его преосвященство. Но и ты, брат, своим усердием осчастливил невестку. И у меня на душе стало как-то легко и радостно.
Боцзюэ наполнил до краев чарку и поднес ее Симэню.
– Я вам очень обязан, господа, – говорил он. – Вам ведь тоже за эти дни досталось. Не знаю, как мне всех и благодарить.
