— Чуть топор мне не сломал. Ох и дураки мы были, когда уселись на голом месте!

— Тут ты прав, — признался Решето. — Мои охотники нашли в снегу еще шестерых таких — все дохлые. Откуда они взялись, неведомо. Никто о них сроду не слыхивал. Я даже послал людей к Дагде. За советом.

— Ты знаешь, где он живет?

— Нет, но мои ребята будут заходить во все деревни и расспрашивать о нем. Дагда услышит об этом, где бы он ни был.

— Самое главное — это узнать, кто послал зверей в лес и зачем.

— Послал? — повторил Решето. — Это не охотничья свора, и поводков на них я не видал. Да и натаскать их никому из людей не под силу.

— А помнишь, мальчик говорил, что зверь появился из воздуха со вспышкой молнии? И все следы, которые находили наши охотники, обрываются на холмах. Кто-то хочет наслать смерть на этот лес, и мы должны знать кто.

— Может, оно и так, но я не уверен. В лесу есть места, где еще не ступала нога человека — горные долины, ущелья. Звери могли спуститься вниз в поисках пищи или, скажем, из любопытства.

— Все может быть, но ты ведь видел этого волка. Он не весь покрыт шерстью: на груди и брюхе у него голая темная кожа. Вряд ли такой зверь способен жить высоко в горах, где всегда холодно. А тот, которого нашли мертвым в сугробе? Его убил холод. Слыхано ли, чтобы лесные звери не могли выдержать зимние морозы?

— Да, это резонно, но к чему ты ведешь? Что какой-то колдун взял и выпустил в лес кучу зверья? Допустим, но где этого колдуна искать и как узнать его, когда найдем?

— Мы с тобой его, ясное дело, не найдем, а вот другой колдун может.

— Ну давай выкладывай, что у тебя на уме. Можно подумать, у нас тут колдуны кишмя кишат.

— В моей деревне есть парень, и он уверяет, что был подмастерьем у чародея по имени Руад Ро-фесса. Когда снег растает, я пойду его искать.

— Не побоишься покинуть лес? Опасное это дело. С твоей рыжей бородой и светлыми волосами тебя всякий узнает. И что будет с нами, бедными лесными жителями, если нашего героя отнимут у нас, пока он еще не собрал свое войско?

— Ты сам соберешь его, барон Решето, победитель чудовищ и спаситель младенцев.

Лло встал, и Решето улыбнулся ему, но только губами, не глазами.

— А ты мне нравишься, Лло, честное слово, нравишься.

— Это хорошо, и очень утешительно.

— Не обольщайся. Мне уже приходилось убивать людей, которые мне нравились.

— Добро, я запомню.

Пять вечеров подряд Руад открывал черные врата и час держал их открытыми. Однажды в них сунулся гигантский зубастый ящер с той стороны, но чародей отбросил его назад разрядом белого пламени. На шестой вечер Руад слишком ослабел для магического действа и устало побрел обратно в деревню.

Гвидион ничего не сказал, когда его друг вошел в хижину, отданную в их полное распоряжение, он только положил руку на плечо Руада. Но тот стряхнул ее прочь.

— Я потерял его, — рухнув на стул, сказал Оружейник. Гвидион сел рядом, глядя ему в лицо и видя свое отражение в бронзовой глазной нашлепке. — Я послал его на смерть, как и всех прочих, — выругавшись, добавил Руад.

— Он мужчина и сам решал, как ему поступить. И клянусь богами, Руад, дело того стоило. Если бы рыцари Габалы снова собрались вместе, мы подняли бы восстание и очистили эту землю от зла.

— Они мертвы, Гвидион. Дай мне отдохнуть. — И Руад растянулся на соломенном тюфяке у стены.

— Усни. — Гвидион коснулся пальцем лба чародея. Руад закрыл глаза, и его дыхание стало ровным. Гвидион без усилий вошел в Цвета, восторгаясь мощью Зеленого и черпая силу от мириадов деревьев, птиц и животных. Когда он вернулся в хижину, свеча почти догорела, и он зажег от огарка новую.

Легкий стук в дверь нарушил его думы. Гвидион открыл и увидел юношу со светлыми, блестящими при луне волосами. За ним стоял мужчина повыше, темноволосый и темноглазый.

— Заболел кто-нибудь? — спросил Гвидион.

— Нет, сударь, — ответил юноша. — Я ищу Руада Ро-фессу. Я Лемфада. Его ученик.

Гвидион тронул юношу за плечо и не нашел в нем зла.

— Входите, — сказал целитель, — но говорите тихо, ибо Руад нуждается в отдыхе и теперь спит.

Гвидион раздул огонь и поставил на угли котелок.

— Хотите травяного чаю? Он сладок и навевает приятные сны.

— Я вижу, вы меня не узнали? — сказал мужчина и протянул вперед обрубок правой руки в кожаной оплетке.

— Элодан! Я слышал, будто ты умер, и рад, что известие оказалось ложным. Ты уж прости меня — с годами я стал забывчив. В последний раз я видел тебя в серебристых доспехах и шлеме с темным плюмажем.

— Это было давно, Гвидион. В прошлой жизни. Мир с тех пор изменился, и не в лучшую сторону.

Гвидион налил кипятка в медный горшок. Добавил сушеных листьев и размешал все деревянной ложкой. Дав чаю немного настояться, он разлил его в три кружки.

— Что привело тебя сюда? — спросил он Элодана.

— Я надеюсь, что чародей отрастит мне новую руку. Лемфада говорит, он всемогущ.

— Как вы нашли нас?

— Я немного знаком с Цветами, — усмехнулся Лемфада. — Главные мне пока не даются, но в Желтом я двигаюсь свободно. Я чувствовал, что Руад в лесу, но не знал, где — знал только, что это к востоку от того места, где жил я. Потом мы услышали о целителе, чародее и трех золотых собаках. Я видел, как Руад трудился над ними, и понял, что это он. Вы думаете, он рассердится за то, что я его отыскал?

— Нет, не думаю, но он перенес тяжкую утрату. И ты, возможно, найдешь, что он… изменился. Будь терпелив, Лемфада, а ты, Элодан, не жди слишком многого. Руад — чародей великой силы, но есть вещи, недоступные человеку.

— Я не очень-то и надеялся, Гвидион. Но поживем — увидим.

— Желтый, — сказал Гвидион, обращаясь к Лемфаде, — удивительный цвет. Я постигал свою науку таким же образом. Это цвет мечты.

— Но у него нет власти, — заметил Лемфада.

— Ошибаешься. Желтый указывает нам дорогу ко всем прочим цветам. Без него не было бы ни целителей, ни чародеев, ни провидцев. Когда ты в Желтом, какой цвет открывается тебе на его краю?

— Я не вижу никакого, сударь.

— Со временем, этот другой цвет сам поманит тебя, когда будешь находиться в Желтом. У меня это был Зеленый, и я стал целителем; у таких, как Руад, это Черный, у некоторых, как ни печально, Красный. Но к цвету твоей жизни, будь он во благо или во зло, тебя приводит Желтый.

— Значит, Цвета управляют всеми людьми, даже если те не чародеи?

— Конечно. Цвета — это жизнь. Посмотри на Элодана. В какой цвет одета его душа?

Элодан промолчал. А Лемфада сказал:

— Не знаю. Как это можно угадать?

— Тут волшебства не требуется, мой мальчик. Крестьянин — это человек, любящий землю и ее плоды. Его цвет — Зеленый, цвет роста и жизни. Ну а воин? Какой цвет может сопутствовать человеку, который рубит своих ближних острым мечом, бьет их палицей и пронзает копьем? Цвет Элодана — Красный, и он это знает. Всегда знал. Прав ли я, первый боец короля?

— Воины всегда нужны, — пожал плечами Элодан. — Я не стыжусь, что… был таким.

— Но ведь ты стал воином не потому, что они всегда нужны. Ты стал им потому, что любил драться.

— Верно. Значит, я дурной человек?

— Нет, но и не святой. — Гвидион густо покраснел. — Прости, Элодан. Я не имел права читать тебе мораль, но ведь почти всю свою жизнь я лечу раны, нанесенные мечами, топорами и стрелами, всю жизнь имею дело с последствиями ненависти, похоти и алчности. Я знаю, что ты не злой человек, но мне противны все люди с мечами. Однако уже поздно. Отдыхайте, а с Руадом потолкуете утром.

Через несколько мгновений Эррин пришел в себя и сел. Убадай помог ему подняться, сказав с ухмылкой:

— Челюсть сильно плохая.

Эррина шатнуло.

— Извините, — сказала Шира. — Я думала, вы успеете заслониться. Вы так быстро двигались, когда сражались со зверем. Вам больно?

— Серьезно пострадала только моя гордость. Можно я присяду?