— Это было, когда он вовремя не вернулся домой! — воскликнул Джеффри.

— Неудивительно, что ты так расстроилась, — пожалела Корделия маму.

— Да, я была встревожена, — призналась Гвен, — хотя Фесс постарался успокоить меня.

— Я немедленно сообщил ей, что с Родом все в порядке, но он должен отдохнуть ночью в космическом корабле. Он подсоединил меня к системам корабля, как делает всегда, так что я мог через аппаратуру лазарета следить за его состоянием. Но он пришел в себя без всяких следов повреждения мозга.

— А он не пробовал использовать камень еще раз?

— Мне не нравится, как у тебя блестят глаза, Джеффри. Пожалуйста, оставь всякую мысль об использовании этого изобретения. Оно просто слишком мощно.

— Но безопасно ли оставлять его там? — спросил Грегори.

Братья из ордена святого Видикона занимаются такими делами пятьсот лет, — заверила детей Гвен.

— А пятьсот лет исследований в области псионики сделали их весьма компетентными, — заметил Род. — Отец Ал заверил меня, что они лучшие специалисты во всей Земной сфере, лучше даже ученых с самой Земли.

— Так что если они не смогут обращаться с прибором, не подвергая себя опасности, — сказал Фесс, — то и никто не сможет. А у них хватит здравого смысла сразу понять это.

— Значит, они могут его уничтожить? — в голосе Джеффри прозвучало такое разочарование, что Фесс интерпретировал его, как опасный сигнал, но программа не разрешала ему лгать.

— Не могу сказать точно, Джеффри, потому что твой отец просил не говорить ему, если они это сделают.

— Я им гордился, — признался Род.

— Следовательно, они могут его уничтожить, — сказал Фесс, — или использовать как исследовательское орудие. Мы просто не знаем.

— Но мы точно знаем, что больше никогда не увидим его здесь, — с отвращением бросил Джеффри.

— Совершенно верно, Джеффри, — Фесс почувствовал облегчение: его самый упрямый ученик отказался от соблазнительной мысли. — Уничтоженное или нет, оно не опасно больше.

Джеффри неожиданно подскочил, наступив на что-то в листве.

— Ой!

Все застыли, потому что возглас сопровождался очень необычным эхом.

В тишине послышалась музыка.

— Здесь громче, — заметил Грегори.

— И сильнее ритм, — голова Джеффри задергалась в такт ритму.

— Джеффри, — приказал Фесс, — остановись!

Мальчик обиженно посмотрел на него.

— Я не двигался, Фесс.

— Нет, двигался, — заверил брата Грегори и широко раскрытыми глазами посмотрел на Фесса.

— Это очень заразительная музыка. Она заставляет плясать, даже когда сам этого не чувствуешь.

— Это музыка камня, Грегори, — ответил Фесс.

— Посмотрим, обо что споткнулся Джеффри.

Развернувшись назад, компания зашарила в листьях. И конечно, там лежал двойник первого камня, точь-в-точь как они нашли.

— Мы были правы! — воскликнула Корделия, сжимая кулаки и подпрыгивая от радости. — Ох! Значит, наш эксперимент удался, Фесс?

— Да, Корделия: наша гипотеза подтвердилась. Теперь нужны новые данные.

— Хорошо! — Корделия наклонилась и подобрала камень. Тот хихикнул. — Ой! — сказала девочка удивленно. — Этот тверже!

— Но все равно поддается, — Джеффри нажал на камень пальцем, и тот прямо-таки закатился хохотом.

— Дай мне! Дай мне! — Джеффри в свою очередь принялся тыкать пальцем в камень, который хохотал так сильно, что даже закашлялся — в ритме музыки, конечно.

— Прекрати! — завизжал он. — Ох! Я умру от щекотки!

Корделия выронила камень и вытерла руку об юбку.

— Значит, ты живой? — спросил Грегори.

— Еще бы! Я вовсе не окаменелость, — камень вновь захихикал. — Не смеялся так с тех пор, как раскололся в последний раз!

— В последний раз? — Maгнyc поднял голову. — Ты делишься пополам?

— Делюсь как?.. Ох! — камень фыркнул. — Ну конечно, глупый парень! Когда достаточно вырастаю.

— Ты делился сегодня?

— Делился сегодня на что? А! Утром и в полдень, конечно! Нет, это не я, это солнце сделало.

— Солнце? Ты говоришь о небесном шаре? Ты раскалываешься, когда оно достигает высшей точки?

— Да, парень, ежедневно! Здесь, под листьями, плодородная почва. И я пользуюсь этим, когда могу.

— Значит, ты никогда не работаешь?

— Нет, я существую только для того, чтобы играть музыку. Это замечательно веселая жизнь!

— Пока рядом есть ведьмин мох, — сказала Корделия. — Но почему ты затвердел?

— Как почему? Потому что состарился. Все твердеет, когда старится.

— Не все, — быстро сказал Род, бросив взгляд на Гвен.

— Это не совсем верно, — согласился Фесс. — Но все же должен признать, что это обычное явление.

— Но если он затвердел до такой степени, то его предок… — Магнус стоял, задумчиво глядя на деревья.

— Точно! — подхватил Грегори. — Ты продолжил вектор нашего движения, брат?

— Еще одна гипотеза? — Фесс оживился, уловив возможность обучения.

— Нет, еще одно доказательство того, что мы уже проверили. Если пройдем дальше в том же направлении, Фесс, найдем родителя этого камня.

Фесс рассудительно кивнул.

— Это разумное предположение, мальчики. Но у нас мало времени: пошлем лучше глаз-шпион, — лука его седла приподнялась, и оттуда выскользнуло металлическое яйцо.

— Здорово! — воскликнула Корделия, и все дети собрались у холки коня. Там часть шкуры соскользнула в сторону, обнажив видеоэкран, который вскоре ожил, показывая вид окружающей местности с высоты птичьего полета.

Дети увидели на экране голову Фесса и свои четыре головы, которые становились все меньше и меньше и уходили влево.

— Я об этом не знала, — шепнула Гвен Роду.

— Не успел тебе сказать, — признался он. — Напомни показать тебе его спецификацию.

Камень, обиженный тем, что на него перестали обращать внимание, усилил музыку.

— Корделия, — позвала Гвен, — перестань притопывать.

Корделия сердито оглянулась, но перестала.

А по экрану все стремительней проносилась зелень, глаз-шпион летел на запад. Неожиданно он остановился.

— Триста метров, — пояснил Фесс, — такое же расстояние, как от первого камня. Вот звук, дети.

Из решетки под экраном вырвалась музыка, быстрее и с более тяжелым ритмом. Фазы мелодии с экрана и от местного музыканта не совпали; дети поморщились, и Фесс убрал звук.

— Несомненно, там другой музыкальный камень. Пусть глаз спустится, Фесс.

Листва на экране словно подпрыгнула, вышла за края, и все поле зрения заполнили коричневые опавшие листья. Изображение увеличилось, так что дети смогли разглядеть каждую веточку.

— Вот он! — воскликнул Джеффри.

— Точно там, где мы и ожидали, — с гордостью заявил Магнус.

— Он еще темней, — Корделия поджала губы. — А вот тверже ли он, Фесс?

— Так как этот камень тверже первого и так как он утверждает, что твердеет с возрастом, я сказал бы, что это вполне возможно, Корделия. У кого есть еще предложения?

Дети молчали, удивленные вопросом. Потом Магнус медленно проговорил:

— Ты хочешь сказать, что если мы пойдем дальше в этом направлении, то найдем и другие камни?

— Это вполне вероятно.

— И чем они дальше, тем тверже? — спросил Джеффри.

— Я высказал бы такое предположение, хотя глаз не может его подтвердить.

— Но он может проверить, так ли это. Пошли его дальше! — Магнус посмотрел на солнце, пробивавшееся сквозь листву. — Дальше на запад, Фесс.

Глаз начал подниматься, и картина на экране быстро уменьшилась, превратилась в смазанное пятно.

— Сформулируем гипотезу: чем дальше на запад мы пройдем, тем больше камней обнаружим, через интервалы примерно в триста метров, — подытожил Фесс, — и каждый следующий камень будет тверже предыдущего, хотя мы не сможем это проверить…

— И темнее! — воскликнула Корделия.

— И с более громкой и неистовой музыкой! — добавил Грегори.

— Тверже, темнее и с более резкой музыкой, — подвел итог Фесс. — А почему мы так экстраполируем?

— Как почему? Потому что чем дальше на запад, тем старше камни! — торжествующе объявил Магнус.