Я почувствовал, как Джулари шевельнулась на моих коленях, садясь еще удобнее и обнимая меня за плечи — черт возьми, это было так приятно и так нужно.

— Она ходила по дому как мумия, молчаливая и убитая горем. Каждый вечер я слышал, как она рыдает в душе и сидит там по несколько часов. Она ничего не ела и даже не пила, просто лежала и смотрела в одну точку. Я случайно заметил порезы на руках и ногах, но она не признавалась откуда они. Еще через несколько дней к нам в дом пришли родители Элиаса. «Либо вы замолкаете и весь ущерб мы берем на себя, либо вы просто опозорите свою дочь, потому что мой сын точно не сядет за решетку» — так они сказали моему отцу, а мы с Эмилией случайно это услышали. Она… она начала рыдать настолько, что ее трясло, а я просто не знал, что мне делать. Мне было страшно за моего ангела, я просто хотел, чтобы все это поскорее закончилось.

— Что сказал на это твой папа? — спросила Джулари, вытирая рукавом слезы.

— Отказался, естественно. Выставил их за порог. В школе, конечно же, все стали ее гнобить, издеваться и тыкать пальцами. В итоге через два дня я пришел со школы и увидел Эмилию, повешенную на карнизе в своей комнате. Она оставила записку, где написала, что всегда будет моим ангелом-хранителем. — Я замолчал, потому что комок боли встал поперек горла. Джулари оседлала мои ноги и прижала голову к шее, так нежно гладя меня по волосам, что я перестал сдерживать горький поток слез.

— Я начал качаться и увлекаться оружием. Перестал общаться почти со всеми, просто игнорируя любые попытки сблизиться со мной. Дома я играл в прилежного сына, просто чтобы отец не переживал. После суицида Эмилии в нем словно что-то лопнуло и он перестал бить живым. Всегда говорил мне, что нельзя показывать себя настоящего людям, нельзя испытывать эмоции. Вот так я и рос, как робот, а жажда мести росла вместе со мной в душе. В 2014 году у моего отца случился сердечный приступ и его не успели спасти, потому что он попал в больницу в пересменку — на него просто всем было все равно. Он умер, и даже тогда к его телу подошли только через полчаса. Похоронив папу рядом с Эмилией, я понял, что больше меня ничего не сдерживает. Целый год я выслеживал ублюдка, изучал то, что он делает, чем дышит и как спит. В 2015 году я отрубил голову мачете Элиасу Паркеру и даже не подчистил улики за собой. Я добровольно сдался копам и в зале суда признался в содеянном, рассказав все в мельчайших деталях.

Я наконец поднял голову, смотря на лицо Джулари, и не увидел там ни грамма отвращения или осуждения. В ее глазах с тысячей крапинок плескалось понимание и поддержка, а еще я точно прочитал в них то, что она поступила бы точно также.

И тут она сделала то, чего я точно не ожидал: Джулари взяла мое лицо в свои теплые руки и поцеловала меня. Она делала это так нерешительно и мягко, что неизвестные чувства вибрацией прокатились по моему телу. Я ответил на ее поцелуй, углубляя его, но продолжая двигать своим языком в унисон ее, не напирая и не добавляя темп. Это был медленный, мелодичный танец языков, который сочетался с нежными прикосновениями наших рук к друг другу. Я почувствовал, как она отдалилась, оставив влажный след на уголке моей губы, слегка поглаживая большими пальцам мои скулы.

— И ты вступил в мафию, потому что хотел восставать против государственной системы? Против полиции, которая не заступилась за твою сестру, против врачей, которые не спасли отца? — Черт возьми, мозги этой девушки возбуждают сильнее ее тела. Я кивнул, пораженный ее проницательностью и она встала с меня, слегка поправляя свои джинсы.

— А как мне тебя называть: Кассий или Нэро? — Спросила она, слегка смеясь. — И почему сейчас ты обжимался с агентом ФБР, хотя я точно такая же шавка системы?

— Я обнимал тебя по той же причине, что и ты целовала меня, Джулари. — Я тоже встал, чтобы быть с ней наравне — ее лицо было на уровне моих плеч, поэтому я слегка наклонился. — Оказывается есть исключения из правил. И я думаю, ты тоже поняла это. Нельзя смотреть на мир под призмой добра и зла. Ну, и ты выбила мозги Армандо, что окончательно заставило меня полюбить тебя.

— Вы украли моих агентов, просто чтобы ФБР помогли вам сбежать? — Я кивнул, не говоря ни слова, потому что у меня не было сил. — А зачем вам подкоп, если в итоге вы улетели из штата почти с оркестром, черт возьми?

— Я изменил план в последний момент. Изначально ты должна была умереть еще до того, как дошла бы до изучения Дьюэль, но потом все изменилось, когда мы начали общаться. Я понял, что хочу дать тебе выбор: открыть глаза на государственную систему или продолжать верить сказкам своего паршивого начальства. В камере ты выбрала первое, поэтому сейчас ты здесь.

— Получается ты победил, Кассий. — Она хрипло засмеялась, делая вид, что снимает шляпу с головы. — Я сошла с ума, понимаешь? Я просто тронулась! Королю удалось съесть ферзя.

— Король был выкинут из партии, у тебя получилось нарушить это правило. Мексиканской мафии больше нет на поле Калифорнии. Мы оба выиграли, Джулари. И эта победа несет в себе гораздо больше смысла, даже если ты этого еще не поняла.

— А если бы приняла то, что агенты ходят под Нуэстрой, то… что? Ты бы убил меня?

— Нет, я бы просто оставил тебя в покое, несмотря на свою любовь. — Грустная улыбка тронула мои губы — после знакомства с Джулари это происходит слишком часто.

— Любовь? Ты не знаешь меня без формы агента.

— Я знаю, что ты терпеть не можешь молоко, но пьешь латте по четыре раза в день. Я знаю, что ты не можешь спать одна в полной темноте, поэтому засыпаешь только под видео на телефоне или под наши с тобой разговоры. Ты любишь читать романы и расставляешь их на полке по своим личным категориям. Ты хочешь заниматься йогой по утрам, а еще мечтаешь исследовать космос и увидеть китов. Я знаю, что ты можешь расплакаться, увидев старика, которому уже тяжело ходить. А еще ты обожаешь каблуки, кислые мармеладки и твой любимый цвет бордовый. Мне продолжать этот список? Я могу рассказать еще про то, что ты ненавидишь чистить зубы перед сном и хочешь научиться рисовать людей, чтобы подрабатывать художником.

Она смотрела на меня немигающим взглядом, чуть приоткрыв рот от шока и опуская руки, которые все это время были сложены на груди.

— Я запомнил абсолютно все, что ты так весело и невзначай рассказывала мне, мое Украшение. И я знаю, что ты уволилась, чуть ли не расстреляв там всех, за что я люблю тебя еще больше. — Я аккуратно приблизился к ней, боясь следующий слов. — Джулари, прости за то, что я тебе врал, но, клянусь, все, что я рассказывал о себе было правдой. Я люблю тебя, черт возьми, и обещаю, что отвечу за каждую слезинку, упавшую с твоих глаз из-за меня и моих людей. Я надеюсь, что ты сможешь принять меня таким, какой я есть.

— А кто ты, Кассий? — Ее шепот был оглушающе громким, но она не отстранялась от меня.

— Я Дон Мексиканской мафии.

— Как же жарко, твою мать, — прошептала я, выйдя из аэропорта в Нью-Йорке.

Спустя четыре месяца я снова оказалась здесь, но на этот раз мой чемодан был побольше — даже грустно, что все мои вещи поместились только в этот хренов сундук. Мне пришлось продать все мои книги, но парочку любимых я все-таки затолкала среди вещей.

Наш последний разговор с Кассием — и первое знакомство — закончился разлукой. Я поняла, что мне нужно время для восстановления себя. И я улетела обратно в Трэйси, пытаясь разобраться со своей головой. Я долго думала что делать дальше, куда податься, что я вообще умею и… не пришла ни к чему.

Моих накоплений было достаточно, чтобы позволить себе жить безработной. Я подавалась во все курсы — даже попробовала шитье, но пяльцы полетели в стену на первых двух узелках. Я глушила свой внутренний голос плаванием, занятиями танцев, растяжкой, боксом, но он оказался громче и в конце концов мне надоело себя обманывать. Я наконец поняла о какой победе говорил Кассий при нашем последнем разговоре — мы оба выиграли свободу. Я первая позвонила ему, желая познакомиться с ним без масок.