— Тату для Николаса? — спросил Сэм, пряча нос в свой черный джемпер, в надежде защититься от смрада табака.

— Это уже в процессе. Пока меня перебинтовывали, словно мне пол тела отстрелили, я дала ему адрес студии и референсы. Через пару дней мы запускаем его к мафии, а параллельно организуем визит к дорогому мистеру Фелпсу. Сэм, мне нужна вся информация, которую ты только сможешь найти.

— Штурм не лучшая идея сейчас, Джулари. Стервятники теперь будут ходить тенью за нами и могут все испортить, — сказал инспектор, облокотившись на стол, — директор сказал, чтобы мы делали все скрытно. Ни один наш шаг не должен попасть в руки прессе. А еще готовьтесь скрываться. Временно запрещены любые выходы в свет.

— А мы пойдем к нему с официальным визитом. Он сам откроет нам дверь, еще и пропустит в свои архивы, возможно даже угостит кофе. Обо всем расскажу в логове, потому что теперь мне кажется, что нас подслушивают с каждого угла. Кстати, Нэро я сегодня сообщу о дальнейших планах. Он тоже входит в круг людей, которым я доверяю. — Я выкинула еще зажженный окурок в окно и под заинтересованные взгляды прошла к креслу мистера Эванса, чтобы продолжить пить горький и вяжущий виски. Я ничего не собиралась объяснять сейчас. Мне нужно время.

Я смотрел на фото темноволосой и высокой девушки, которая робко улыбалась, глядя в свой телефон. Она куда-то шла в своем бежевом тренче, ботинках на каблуке и длинной джинсовой черной юбке с разрезом. Ветер игрался с ее локонами, откидывая их за плечи и открывая лицо.

Белоснежное, чистое лицо, большую часть которого занимали глаза и пухлые, сухие губы. Казалось, что она нарисована. В ней было идеально все, начиная от одежды, заканчивая уверенно-отточенной походкой. Она шла в центре тротуара, словно по подиуму. Такая красивая. Такая сильная. Такая отвратительно-идеальная.

Она хорошая девочка, которая точно знает что такое любовь. Которую любят. Которую ненавидят, но делают это только из зависти или уважения.

Я хочу прикоснуться к ней. Залезть в ее голову и отследить ход мыслей. Я хочу знать, что она делает перед сном, что она ест на ужин и какие фильмы смотрит со своими друзьями.

Я хочу быть рядом с ней.

Я хочу забрать ее улыбки себе, оставив только слезы и боль.

Я хочу поцеловать ее, чтобы потом задушить.

Я буду частью ее жизни, пока она не отдаст мне все.

Кассий

2021 год,

Координаты засекречены, штат Калифорния,

Тюрьма «Дьюэль»

— Еще двадцать раз, Кабальеро. На кулаках.

Дрожащие каменные руки уже меня не слушались. Пыльная, ухабистая земля подо мной с мелкими камнями, которые больно впивались в мозолистые ладони, была залита потом. Я видел, как очередная капля зависла на кончике носа, не решаясь упасть вниз. Я легко дунул, наконец отправляя ее в свободный полет, и рывком сжал в кулак правую руку. Теперь, стоя на костяшках, я с новой силой ощущал каждую песчинку на земле, которая впивалась в мою кожу, норовя остаться там навсегда.

Быстро сжав левую руку в кулак, я стиснул челюсть и постарался выдохнуть, чтобы унять дрожь во всем теле. Я ярко ощущал каждую мышцу своих ног и пресса, которые сейчас были напряжены и работали на максимум своих возможностей. Задачу никак не упрощал громила, весом почти 265 фунтов, сидящий на моей заднице. Его зовут Стэн, но мы называем его огром: даже на отвратной, пресной и совершенно несытной тюремной еде, он набирает вес, сразу же перерабатывая жир в стальные мускулы — я все же убежден, что он колется и втайне от всех просит Педро кормить его протеином.

Дон присел на корточки около моего лица и громко начал счет с самого начала. Он выдыхал табачный дым мне в нос, и я сдерживал кашель, не позволяя себе сбиться и упасть на землю. Периферическим зрением я видел его яйца, обтянутые серой тканью спортивных штанов, его уже внушительного размера живот, чуть обвисший и мягкий, как желе, и мозолистые пальцы с грязью под давно нестриженными ногтями. Отвратительно. Одни только эти кадры вызывали во мне волну злости и пробуждали жажду крови, которую я и так стараюсь в себе подавлять. Я максимально опустил глаза, всматриваясь только в тень своего лица на грязно-серой земле. Мысленно я тоже считал и убеждал себя, что скоро все закончится и мое тело сможет расслабиться.

Рядом отжимались, приседали и качали пресс остальные члены мафии. Кто-то это делал с живым весом на плечах и спинах, кто-то порожняком, но одинаково тяжело было всем. Сегодняшняя прогулка под свежим, даже немного прохладным, ветром обернулась для нас истязающими упражнениями, которые направлены вовсе не на полную прокачку.

Это было наше наказание за поставку оружия. Мы отправили координаты на две минуты позже, что напугало всех участников сделки. Они уже были на взводе, Итальянцы хотели обвинить нас в подставе. В подобных делах нужно делать все четко по заданному плану, никаких задержек и просрочек. На самом деле нашей вины в этом как таковой и нет — сообщение было выслано минута в минуту с телефона Доминика, но связь в тюрьме очень нестабильна. Мы экстренно подсаживали его ближе к окну, уже ломились в дверь, зовя Педро, но все равно опоздали. Мы виноваты и точка.

Еще и на самой сделке Итальянцы не досчитали одного автомата — то ли там и правда его не было, то ли они решили так отомстить нам — неизвестно. Но они убили нашего бойца, сначала отрезав ему уши, а затем выстрелив в него более пятнадцати раз. И вместо того, чтобы отомстить за смерть своего человека, Армандо избил Доминика и Адриана, поэтому они остались в комнате, пропуская прогулку. Меня же ждало более изнурительное наказание, моральное избиение.

— А теперь приседай с огром на плечах. Продержишься меньше двух минут, я убью тебя прямо на этом месте, щенок, — отдал приказ Дон, специально пиная землю, чтобы пыль попала в мое лицо.

Я провел заляпанной ладонью по лицу, смешивая пот с грязью, и сплюнул вязкую слюну с песком, занимая стойку. Я смотрел на его удаляющуюся спину с гневом, но не потому, что сейчас я вынужден работать. Подобное наказание я воспринимаю исключительно, как пользу для себя. Я становлюсь сильнее с каждым подходом, а это именно то, что мне нужно для дальнейших планов. Дело в другом.

С каждым днем я замечаю все больше, что Дон преследует свои идеалы, которые разняться с ценностями фамилии. Он действует так, как хочется ему, совершенно игнорируя реальную картину мира. Пока мы дистанционно наблюдали за сделкой с поставкой, он спал, твою мать. Зато сейчас шпыняет нас, как мусор, словно мы испортили его планы. Ему глубоко насрать на все, главное, чтобы были деньги и остальные группировки оставались довольными. Он хочет, чтобы от его имени у всех намокали штаны и плевать, что Армандо Фриас уже давно больше похож на комнатное растение, чем на главу самого опасного преступного синдиката. Я, Адриан, Марко и Доминик правим балом, но все еще остаемся для него ни на что неспособными сосунками.

Недавно мы узнали, что он предложил сделку русским — они могут продавать свой товар в нашем клубе, а еще привести туда своих проституток. Наша доля от этого всего пять процентов, что ничтожно мало. Он просто подлизывает их задницы, говоря о том, что они помогут нам в войне против Нуэстры. Но каждой собаке понятно, что они переметнутся на другую сторону, если там предложат кусок жирнее и им будет это выгоднее. В преступном мире нельзя верить никому, даже, как кажется, самым близким друзьям. Все хотят власти, признания, денег, и сделают для этого все. Верность хранится только своей семье, остальные — фоновый шум. Дон собственноручно стирает нашу репутацию в пыль, сам отбирает у нас титул самой могущественной банды в Калифорнии. Я не хочу за этим наблюдать. Мы работали и убивали не для этого.

Громила пощадил меня и слез спустя пять приседаний, которые я даже не заметил, погрузившись в свои мысли и переживания. Он похлопал меня по спине и сказал, что больше не будет меня мучать. Он пошел в сторону, где сидела наша фамилия. Я же развернулся и пошел к Марко, чье лицо украшали ссадины и синяк под глазом.