Через два часа отряд должен был выступить из лагеря в направлении села Калиште и временно разместиться в нескольких селах, освобожденных от немцев. Морской вызвал в штаб бойца комендантского взвода, весельчака и баяниста Ивана:
- Седлай лошадь и мчи к майору Петрову в Балажи. Отдашь пакет - и назад.
Иван лихо щелкнул каблуками сапог и коротко ответил:
- Есть, командир!…
Связной ускакал.
- Ты о чем писал Петрову? - спросил командира Олевский.
- Грошей он просил… Написал ему, что можем подкинуть, пусть приезжает через недельку…
Отряд выступил четырьмя колоннами. Лагерь опустел. Только в нескольких землянках еще дымились печурки. Здесь оставались больные и охрана лагеря. В штабе спешно укладывали бумаги, упаковывали деньги. Майор Бобров давал последние указания командирам групп, уходившим на задания, предупредил их, что возвращаться следует в села, где будет временно стоять отряд.
В полдень Федотов сообщил, что Ивана все еще нет…
- Странно… - Бобров взглянул на часы. - Связной должен был вернуться минимум час назад… Подождем еще немного…
Но Иван не вернулся и через час. Подозревая недоброе, Бобров приказал послать по его следам пятерку бойцов. Вернулись они под вечер и доложили пренеприятную новость:
- Иван доставил пакет Петрову и сразу же выехал назад… Мы нашли на дороге пристреленную лошадь, на которой он ехал… Видно, она выдохлась и не могла больше идти… Следы Ивана ведут к селу, занятому немцами…
- Понятно, - сумрачно сказал майор. - Выходит, что он сбежал к швабам?
- Выходит так…
- Не может этого быть, морока-сорока! - возмутился Федотов. - Вы не напутали, а?
Ходившие на поиск партизаны еще раз повторили свой доклад.
- Снег там свежий, и следы ясно видны… Прямо в село… Мы было сунулись туда, но вовремя увидели на улицах фрицев… Ушел он к фашистам, это точно…
- Тяжелобольных срочно отправить из лагеря в избушку лесника! - приказал майор. - Оставить только дозоры. Если обнаружат немцев, немедленно всем уходить… В бой не вступать… Боюсь, что этот Иван приведет фрицев… Петрову сообщить о предательстве…
В то время, когда Бобров отдавал этот приказ, Иван-Сват сидел в штабе карательного батальона и докладывал немецкому офицеру о местонахождении партизанского отряда. Через полчаса каратели по тревоге выступили к лагерю. Они надеялись, что шпион проведет их партизанскими тропами, что они незаметно пройдут линии дозоров и уничтожат отряд.
Специально для захвата штаба Морского была выделена группа солдат и офицеров. Им уже виделись пачки крон, обещанные за головы партизанских вожаков и Железные кресты за разгром отряда.
Дозорные заметили карателей еще далеко на подступах к лагерю.
- Все уходят со мной, - распорядился оставшийся за старшего Федотов.
Партизаны надежно укрылись в лесу, когда в лагерь ворвались эсэсовцы. Забросав землянки гранатами, они кинулись на штурм. Но в ответ не прозвучало ни одного выстрела. Лагерь был пуст…
Обшарив все землянки и не найдя ни одного партизана, эсэсовцы обрушились с бранью на шпиона.
- Расстреляю! - кричал командир батальона.
- Обер-лейтенант, не надо кричать… Если вы и шлепнете меня - вас не погладят по головке… Вам было ясно сказано: выполнять мои распоряжения, а вы самоуправствовали и потеряли время…
Офицер выругался и приказал возвращаться в село…
ФРАНК ГОТОВИТСЯ К БЕГСТВУ
Шла последняя военная весна. После февральских снегопадов наступили солнечные мартовские дни. Из партизанского лагеря одна за другой уходили на задания группы диверсантов и разведчиков. Сутками сидели они в засадах возле шоссейных и железных дорог, чтобы добыть сведения о передвижении немецких войск, пускали под откос поезда, взрывали мосты, уничтожали колонны автомашин с техникой и солдатами противника.
Советские войска и первый чехословацкий армейский корпус, под командованием генерала Людвига Свободы, прорвав укрепления немцев в Карпатах, уже заняли Прешов и Брезно. Фронт был в ста километрах от партизанского лагеря Морского.
Советскому командованию в эти дни были особенно нужны точные данные о замыслах противника. И Морской приказал подпольным группам усилить сбор разведданных. Почти ежедневно в Центр передавались данные о численности и дислокации немецких войск в Словакии, о строительстве стратегических укреплений.
7 марта 1945 года Морской передал в Центр: «Зволен, побывав в Братиславе, Нитре, Жилине, Турчианском Святом Мартине, доносит: Братиславу посетил военный специалист газовой войны в чине подполковника (фамилия не установлена). Он посетил Генеральный штаб Словакии и предупредил в форме приказа, чтобы подготовили газоубежища на случай ответного газового боя, особенно обратил внимание на водяной антидегазатор. Он заявил, что население Германии получило противогазы.
Братислава объявлена немцами оборонительной крепостью. На улицах делают укрепления. Город готовится к уличным боям.
В немецкой торговой академии, по улице Палисады, делают специальные сооружения под землей для главнокомандующего, который будет возглавлять оборону Братиславы. Из этого района словаков выселили, здесь находятся только немцы».
Через три дня в Центр было направлено новое подтверждение того, что фашисты готовятся к газовой войне: «Всем гражданам Братиславы немецкого происхождения выданы противогазы. Приказано построить газоубежища. Подготовка идет к газам иприт и люизит. Словакам немцы отказались выдать противогазы, мотивируя нехваткой их».
В конце марта резидент партизанской разведки по Братиславе, имевший связи в Генштабе Словакии, подтвердил эти данные и сообщил, что командование фашистской армии в Словакии спешно готовится к газовой войне.
Нужно сказать, что фашисты под страхом жесточайшей расплаты все-таки побоялись применить газы. Ради справедливости добавим, что газовая атака для нашей армии не явилась бы неожиданностью. Наши войска были готовы к «газовому сюрпризу». И в этом была доля заслуги партизанских разведчиков отряда «Вперед».
…Прага в эти весенние дни 1945 года жила ожиданием чего-то необычного…
Франк не находил себе места. Наблюдая за бегущими из Праги семьями крупных немецких чиновников и генералов, он понимал, что приходит конец. А спешный отъезд Скорцени из Праги сказал ему больше, чем последние сводки с фронта.
Франк достал бутылку коньяку, налил полный бокал и не отрываясь выпил. Теперь он все чаще и чаще глушил в себе страх коньяком. Но сегодня и это не помогало. Он поймал себя на мысли, что опустошен до предела так же, как эта опорожненная, ненужная бутылка, которую он держал в руке. Франк бросил бутылку в угол. «Все равно конец… Еще день, два или двадцать - бесполезно… Каждый спасает свою голову… Скорцени обещал головы этих партизанских бандитов… бежит сам… Русские скоро будут здесь, а еще раньше, наверное, в Берлине… Фюрер обманул… Никакого нового оружия…
Он подошел к столу, взял недавно принесенную телеграмму:
«Обергруппенфюреру СС Франку,
г. Прага.
Дорогой Франк!
Ваше письмо я получил. Я знаю, что вы не потеряете самообладания. От обергруппенфюрера СС доктора Кальтенбруннера вы слышали о призыве к иностранным рабочим.
Я уверен, что в эти дни, не позднее будущей недели, нужно ожидать восстания чехов. Меры вам ясны.
Хайль Гитлер!
Преданный вам Г. Гиммлер».
Франк выронил телеграмму.
- Никакими мерами уже не спасешь того, что рухнуло и разбилось, - пьяно бормотал он. - Русские схватили нас за горло и душат с каждым днем сильнее… В спину стреляют партизаны и подпольщики… Что же будет, если вспыхнет еще восстание чехов?! «Меры вам ясны…» Мне они не очень ясны, господин рейхсфюрер… Не очень… Мне очень ясно, что пора подумать о спасении своей головы…
Франк шатаясь подошел к сейфу, с трудом открыл секретный отсек. Здесь лежало несколько иностранных паспортов и небольшие желтые кирпичики - золотые слитки. Министр положил в портфель золото, высыпал туда же несколько пригоршней драгоценных камней, перстней, колец, сунул паспорта. Закрыл портфель и бережно погладил его.
