Зима. Через год после описанных в книге событий

Темно-синие, почти черные волны, чуть взбухая, мягко накатывались на берег. Норман Фелсон накинул булинь на небольшой пиллерс, а второй конец прикрепил к румпелю своего тридцатишестифутового шлюпа «Морская дева» так, чтобы руки были свободны, потому что отвязавшийся шкот контр-бизани мотался по всей корме. Норман едва успел закрепить болтающийся конец паруса и снова метнулся на мостик. Он все еще чувствовал себя не слишком уверенно, когда выходил на шлюпе в одиночку, и очень не любил выпускать руль из рук больше чем на несколько секунд. Сейчас он с нетерпением ждал рассвета: днем ему всегда было не так страшно.

Его жена Кей возилась на крохотной кухоньке, откуда доносился аромат только что смолотого кофе, который, к сожалению, тут же и рассеивался на холодном ветру, дувшем со стороны Чесапикского залива. Весь залив был погружен во тьму, если не считать далеких огней бакенов, отмечавших фарватер, и бликов лунного света, странным геометрическим узором ложившихся на волны. Фелсон, пользуясь бортовым спутниковым компьютером, держал курс на северо-восток, на маяк в бухте Чарлстон, чтобы потом повернуть в Атлантический океан и взять курс на Нагз Хед. Ему нравилось воображать себя моряком из прошлой эпохи, и он довольно часто пытался плыть, ориентируясь только по компасу и по звездам — хотя это у него получалось плоховато, — и он втихомолку проклинал своего инструктора из береговой охраны, который учил его управлять судном, полагаясь лишь на бортовую электронику.

Фелсон еще раз проверил, правильно ли ввел в компьютер нужные координаты, а потом крикнул жене:

— Ну что, кофе готов?

— Почти, — крикнула она в ответ. — Через минуту принесу.

Фелсон откусил кусок пончика с черничным вареньем, с которого все время сыпалась противная сахарная пудра, и подумал: а ведь хорошо, что я живу именно сейчас! А эти пончики — безусловно, самое выдающееся изобретение последнего тысячелетия! Он вдруг представил себе — с легким содроганием, — что, например, ел на завтрак Фрэнсис Дрейк[1], готовясь к сражению с испанской Армадой в 1588 году: какое-нибудь превратившееся в сухари печенье, зараженное долгоносиком. Слизывая с пальцев варенье, Фелсон сокрушенно поцокал языком: да уж, судьбу этого старого морского волка никак не назовешь простой и сладкой, как... эти пончики, которые он, Фелсон, покупает еще теплыми по два доллара девяносто девять центов за дюжину.

Из трюма показалась Кей и с улыбкой вручила мужу исходившую паром кружку с логотипом «Фейрфилд газетт», в которой когда-то, более сорока лет назад, был опубликован его первый рассказ. Теперь же Фелсон сам стал ее издателем и очень этим гордился.

— Спасибо, — сказал он жене и с наслаждением отхлебнул горячего кофе.

Кей не ответила; она смотрела куда-то в чернильную даль, где не видно было даже белых барашков на неугомонных волнах, мерно покачивавших «Морскую деву». Волосы Кей убрала назад и стянула черной бархоткой; ее длинный кардиган был распахнут, хотя дул весьма прохладный ветерок, как всегда бывает перед рассветом.

— Милая, очнись! О чем это ты так задумалась? — Фелсон наклонился над компасом, проверяя правильность курса. — Послушай, Кей, тебе бы...

Он не договорил, почувствовав вдруг, что жена подошла к нему вплотную и стоит у него за спиной. Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Господи, как ты меня напугала! Что это ты?..

Голос его сорвался, потому что Кей, с какой-то невероятной силой стиснув ему горло, принялась душить мужа, буквально выдавливая из него жизнь. Тщетно пытаясь оторвать ее сильные пальцы от своей шеи, он заметил, что руки у него все покрыты кровью и гноем и вся эта мерзость ручьем течет из глубокой раны у Кей на запястье. На мгновение в душе Фелсона шевельнулась жалость: откуда у нее эта страшная рана? Однако и жалость, и все прочие мысли вскоре затмил ужас: Кей и не думала ослаблять хватку и продолжала его душить.

Фелсона охватила паника. Он стал вырываться, лягаясь и извиваясь в неослабевающих объятиях жены. Он чувствовал, что из носа у него идет кровь, слышал собственный, захлебывающийся мокротой кашель, мучительно отдающийся в поврежденных стенках дыхательного горла. Сознание его меркло. Фелсон еще успел увидеть, как жена отвела назад свободную руку, и в свете кормового фонаря со скоростью молнии мелькнул ее маленький кулачок, нанеся ему страшный удар в грудь, от которого разрывались сухожилия и крошились кости...

Кей Фелсон вытерла окровавленную руку о складки юбки и, точно тюк с грязным бельем, приткнула тело мужа к транцу. Тонкий ручеек крови пробежал по палубе и через шпигат закапал в море, а пожилая супруга Нормана Фелсона решительно взялась за руль и резко развернула «Морскую деву» носом к берегу.

С криком ужаса, размахивая руками, Стивен Тэйлор вынырнул на поверхность. Глаза щипало, во рту был вкус соленой морской воды — ну да, его первые подозрения явно подтверждались.

— Это же океан! Господи, я упал в океан! — крикнул он, закашлялся и умолк, затем, переведя дыхание, принялся старательно грести, направляясь к берегу.

«Спасибо еще, вода не слишком холодная», — думал он.

В предрассветном полумраке берег он видел довольно ясно: какой-то пляж, до которого не больше четверти мили. Плыть в насквозь промокших ботинках и шерстяном костюме было тяжело, но Стивен все равно был рад, что одежда по-прежнему на нем.

«Ничего, как-нибудь доплыву», — решил он и, крепко стиснув зубы и изо всех сил работая ногами, поплыл к берегу.

В голове у него царила невероятная сумятица. Интересно, действительна ли еще его кредитная карточка? Если нет, то, наверное, придется украсть у кого-то бумажник. Ему было совершенно необходимо поскорее сесть в самолет, хотя он понятия не имел, где находится и далеко ли от этих мест до Денвера. Он молил Бога помочь ему добраться до берега и поскорее отыскать ближайший аэропорт, чтобы оказаться в Колорадо хотя бы к середине дня. Они будут ждать его с пяти до четверти шестого. После чего, когда с самым неотложным будет покончено, у него останется еще по крайней мере часов двенадцать, чтобы спокойно добраться до дому.

Примерно через четверть часа солнце поднялось наконец над горизонтом, и Стивен понял, что находится на восточном побережье — он, правда, не был уверен, что это именно восточное побережье Соединенных Штатов, но очень надеялся, что не ошибся. У него ведь не было даже паспорта, так что с возвращением домой из иностранного государства могли возникнуть трудности. Можно, конечно, заявить, что паспорт потерян или его украли, но сейчас он просто не мог себе позволить тратить время на пустое препирательство с чиновниками американского консульства в неведомо какой стране. Впрочем, когда Стивен подплыл поближе к берегу, его страхи несколько улеглись: он увидел слабо светившуюся вывеску над закрытыми воротами какого-то предприятия: «Братвурст».

Стивен даже тихонько засмеялся.

— Ну что ж, если только океан случайно не перенесли к восточной границе Германии, то я снова дома... хотя, конечно, до дому еще тысячи две миль, но я все же вернулся!

Если это Флорида, Хилтон Хед или, что было бы еще лучше, Нью-Джерси, то здесь наверняка где-то поблизости должен быть аэропорт. Судя по температуре воды, можно было предположить, что находится он южнее Чесапикского залива: Стивен хотя и здорово продрог, но все же явно не погибал от переохлаждения, тогда как на севере в это время года вода значительно холоднее и он бы уже наверняка успел насмерть замерзнуть.

Выбравшись на берег — идеально ровную поверхность пляжа нарушали только его следы, — Стивен заметил, что на песке кто-то лежит. Для туристов было, пожалуй, рановато, так что этот человек явно провел тут всю ночь. Отряхиваясь и пытаясь хоть немного отжать мокрую насквозь одежду, Стивен решительно подошел к спящему незнакомцу и слегка тряхнул его за плечо.