...Я вернулся в Акита, зная, что должен буду радикально изменить мои планы. Во-первых, я снял комнату в местной гостинице в Шимогана. Затем я добрался до Мичикава, где начал это утро, и, взяв с собой камеру, вернулся на берег, чтобы сфотографировать и подобрать обломки, которые я здесь оставил. Еще на расстоянии я сумел найти место, где увидел этим утром первый фрагмент. Я начал прогулку по пляжу. В 3.15 дня я дошел до последнего обломка, который подобрал этим утром. Я пошел на север и пересек малень­кий ручей. Пляж стал увеличиваться в размерах, в некото­рых местах его ширина достигала четверти мили. Покры­тые сосновыми рощами холмы уступили дорогу песчаным дюнам, которые были защищены цементными блоками, ука­зывающими, что море заходит далеко в глубь суши. Именно у одного из этих цементных блоков я нашел шестой фраг­мент. Он был не покрашен, а покрыт какой-то субстанци­ей, которая когда-то текла, потом высохла и почернела. Мо­жет быть, это была кровь?

Гостиница в Уго-Ивайя находилась рядом с оконеч­ностью глубокой горной долины. Это было единственное здание на виду, если не считать маленького хлева рядом с ним, в котором содержалось два десятка дружелюбных ко­ров. «Гостиница» была просто фермой в горах, которая ле­том принимала постояльцев. Я был единственным гостем и спал как убитый.

Я воспользовался изменением в планах, чтобы вернуть­ся в редакцию газеты в Акита. Меня встретил мистер Накайя, вице-президент газеты. В то время, как его помощни­ки отправились в архив, чтобы поискать там любые сооб­щения об обломках, которые были найдены на берегу во время катастрофы KAL 007, он сообщил мне множество све­дений о местной гидрографии. Течение всегда идет на север и временами бывает очень сильным. Полуостров Ога играет роль гигантского пылесоса, притягивая огромное количест­во плавающих объектов, хотя некоторые продолжают плыть в направлении Хоккайдо. Двенадцать лет назад один моло­дой человек проплыл от Шимогама, того места, где я нашел первый обломок, и до самого Матсумая на южном побере­жье Хоккайдо, в 120 морских милях к югу, куда он добрал­ся вполне благополучно.

Ничего в архивах не указывало на то, что во время ка­тастрофы были найдены какие-то обломки. Но тогда никто и не надеялся здесь что-либо найти. Какой-нибудь предмет мог оказаться незамеченным. Я воспользовался поездкой в Акита, чтобы поискать более удобное место, для того чтобы остановиться, по сравнению с Уго-Ивайя, хотя мне понра­вились изолированное положение горной долины и друже­любные коровы. Наконец я нашел кое-что в маленькой де­ревушке под названием Коноура, не слишком далеко к югу и близко к станции. Я мог оставаться там неделю. Деревня была расположена на мысу, выступающем в море.

В Коноура автобус между станцией и отелем ходит два­жды в день, утром и вечером. В 500 метрах к северу от стан­ции находилась маленькая рыбачья деревушка, защищенная от моря пристанью, которая сама была прикрыта толстыми цементными блоками. Между пристанью и блоками находи­лось нечто вроде щели 6 или 7 метров шириной, заполнен­ной обломками всех видов, которые были принесены волна­ми и ветром и оставались здесь заблокированными. Прогу­ливаясь по пристани, я осматривался, скорее, механически, не ожидая найти что-нибудь ценное. Но я ошибался. Я на­шел первый фрагмент в 3.30, второй двумя минутами позже в метре от первого и третий в 50 метрах от них. Я оставил деревню и продолжил свой путь на юг, в Кисаката.

Кисаката — маленькая рыбацкая деревня, окруженная пристанями. Они защищены стеной поставленных друг на друга цементных блоков, которые оставляют широкие и глу­бокие траншеи между морем и пристанями. Волны прохо­дят между блоками и над ними во время штормов, кото­рые приносят обломки. На вершине кучи плавающего му­сора я нашел несколько кусков с сотовой структурой того же самого типа, которые я находил в других местах и кото­рые были идентифицированы в 1983 году как принадлежа­щие KAL 007 экспертами Japan Air Lines, JDA и KAL. Они изучали обломки, найденные JMSA, полицией Хоккайдо и переданные Советами.

Поначалу я собирался предположить, что обломок на­ходился наверху, потому что он прибыл последним. Но по­том я понял, что его положение в куче не имеет ничего об­щего с хронологией, а зависит от законов физики. Каждый раз, когда приходит волна, она затопляет кучи обломков, и, следуя закону Архимеда, они перераспределяется в соответ­ствии с их плотностью. Фрагменты с ячеистой структурой, поскольку они самые легкие, всегда оказываются на самом верху кучи. Я также понял, что то же самое явление было справедливо и для объектов, засыпанных песком, который стремится действовать как жидкость. Тяжелые объекты, та­кие как металлические и резиновые шины, имеют тенден­цию быть похороненными все глубже и глубже в песке, в то время как легкие объекты, такие как ячеистые куски, под­нимаются на поверхность.

Подходя к краю пристани, у входа в порт я увидел боль­шой кусок алюминиевой панели площадью от шести до де­вяти квадратных футов. Он был того же бледно-синего цве­та, как и фюзеляж самолетов KAL. На этот раз это был не фрагмент с ячеистой структурой, а многослойная панель, состоящая из двух кусков алюминия, между которыми на­ходился лист черного пластика. Я в первый раз обнаружил обломок из внешней части «Боинга-747». Оказалось, что эта панель — часть аэродинамического покрытия нижней части фюзеляжа, которая выкрашена такой же бледно-синей крас­кой. Этот многослойный сэндвич был примерно два мил­лиметра толщиной и алюминиевые пластины были толщи­ной восемь тысячных дюйма, то есть очень тонкие. Но сам сэндвич был прочным. Отколов маленький кусок, я увидел, что он плавает в воде. Его плотность была немного ниже, чем плотность воды, и он плавал. Интересно, что в статье, напечатанной позднее в «Известиях», упоминалось, что Со­веты нашли такие же обломки на Сахалине и идентифици­ровали как принадлежащие KAL 007.

Следуя вдоль этой части берега, которая была полто­ры мили длиной и заканчивалась обрывом, я нашел всего девять фрагментов с ячеистой структурой, самое большое число в одном месте. Пляж находился в начале мыса, вдаю­щегося в море. Высокая плотность обломков вдоль этого бе­рега подразумевала, что точка в которой они начали совме­стный дрейф, находилась не слишком далеко. Тем не менее, как только я покинул Кисаката и пошел далее к югу, плот­ность обломков резко упала, с пяти фрагментов на милю к северу от деревни до 0,5 на милю далее к югу. Я чувствовал, что нахожусь совсем недалеко от места гибели лайнера и да­лее нельзя будет обнаружить никаких обломков.

К тому времени я подошел ближе к Ниигата. Я решил исследовать Фукура, другую маленькую рыбацкую деревню, находящуюся в стороне. Фукура была последней железно­дорожной станцией на берегу, затем дорога поворачивала в глубь острова, и я не смог бы пройти по берегу до следую­щей станции, как я делал до сих пор. Через окно поезда я наблюдал за береговой линией, пытаясь определить, трудно ли здесь идти пешком. К северу от Фукура берег обрывался в море грядой отвесных скал. Тем не менее к югу находился длинный, широкий пляж из белого песка, примерно в во­семь миль длиной и несколько сот футов шириной.

Прибыв на пляж, я заметил полосы мусора, отделенные друг от друга. Первая находилась довольно близко к краю воды и в нем не было ничего интересного. Вторая была при­мерно в центре пляжа и содержала большое количество то­пляка. Последняя находилась высоко и была сильно раз­бросана. Большую часть этих обломков оставили штормы и высокие приливы. Я решил начать с нее и исследовать сред­нюю часть на пути домой.

Мои инстинкты оказались правильными. Я нашел два куска с ячеистой структурой. К вечеру я дошел до конца пляжа, не найдя больше ничего. Было невыносимо жарко. Я решил немного отдохнуть и прыгнул в холодную воду. На­сколько я мог видеть в обоих направлениях, на пляже ни­кого не было. Я позволил себе немного отдохнуть, лежа на воде, сознавая однако, что до конца моих поисков еще очень далеко.