На этот раз Синклер его расслышал.

– Разумеется, – сухо обронил он и, подойдя к лошади, вынул из седельной сумки кожаную флягу.

Сэр Уильям помог жене спешиться, и все стали передавать друг другу воду. Летиция, не привыкшая пить из горлышка, нерешительно взяла флягу.

– Ради всего святого, поторопитесь, Летиция, – раздраженно буркнула леди Гленкарти. – Выльете воду не в рот, а на платье!

– Да, разумеется. Простите, Кларисса, – смутилась Летиция, снова поднося флягу к губам. На этот раз она справилась лучше, расплескав на грудь всего несколько капель.

– Поблизости есть другие виллы европейцев? – неожиданно спросил Синклер.

– Да. У Хоггет-Смайтов есть летний домик в полумиле отсюда. На опушке рощи. Но их там сейчас нет, слава Богу! Кто-то из детей заболел ветрянкой, и они остались в городе.

– Но там могут оказаться слуги, которые готовят дом к их прибытию, – настаивал Льюис.

– Ну… полагаю, да, – кивнул сэр Уильям, не совсем понимая причины такого допроса.

Льюис поднял ружье. Вполне возможно, что среди слуг Хоггет-Смайтов есть христиане. Полмили туда и обратно не так уж далеко. И дорога займет совсем немного времени. Зато леди Гленкарти отдохнет, прежде чем они пустятся, в путешествие по равнине, и если на виллу Хоггет-Смайтов еще не напали, он сможет предупредить ее обитателей и предложит вместе вернуться в Пекин.

– Синклер, какого черта… – начал сэр Уильям, собираясь отойти.

– Меня не будет десять минут, может, меньше.

– Но вы не можете оставить нас без защиты! – в тревоге запротестовал сэр Уильям. – Говорю вам, Хоггет-Смайтов там нет! Они в Пекине. Вилла стоит пустая.

– Если не считать слуг, – сухо напомнил Льюис, забирая флягу у леди Гленкарти. – Я беру это с собой. Возможно, мне удастся вновь ее наполнить.

Оливия, вспомнив, сколько мертвых и раненых могло, бы остаться после нападения «боксеров» на их виллу, шагнула к Льюису.

– Я пойду с вами, – тихо сказала она. – Вам может понадобиться помощь.

В глазах Льюиса промелькнуло удивление, но он ничего не ответил. Только молча кивнул.

– Оливия, тебе нельзя идти в лес с мистером Синклером! Это неприлично! – со слезами воскликнула Летиция Харленд.

– Я должна, тетя Летиция. Там могут быть раненые. И с доктором Синклером мне не грозит никакая опасность.

– Нет, Оливия! Я запрещаю! – всполошилась тетка, но Оливию уже ничто не могло остановить. Дотронувшись до руки Летиции, она последовала за Льюисом Синклером в чащу леса. Вскоре оба исчезли из виду.

Летиция Харленд прижала руку к губам, заглушая тоскливый крик. Как она жалела, что им пришло в голову уехать из Пекина именно сегодня! Лучше бы им вообще никогда не слышать о Китае!

– Я пожалуюсь сэру Клоду на поведение доктора Синклера, – изрекла леди Гленкарти, когда тот уже не мог ее услышать. – Эти непростительно властные манеры!

– Надеюсь, вы также уведомите сэра Клода, что доктор спас нам жизнь, – сухо напомнил сэр Уильям. – А теперь прошу меня извинить, Кларисса, но думаю, будет лучше, если вы помолчите. Не хотим же мы привлечь внимание нежелательных элементов!

Оливия с бешено бьющимся сердцем быстро шагала рядом с Льюисом. Тропа была сухой и песчаной, деревья теснились с обеих сторон. Услышав шорох в траве, Оливия затаила дыхание. Но оказалось, что какой-то маленький зверек прошмыгнул мимо, спеша в свою норку.

Льюис повернул к ней голову. В темноте она не видела выражения его глаз.

– Боитесь?

– Немного, – призналась она.

Льюис отвел с дороги низко нависшую ветку. Показалось ей или жесткие контуры его губ смягчила улыбка? Немного погодя, она нерешительно спросила:

– Доктор Синклер, почему «боксеры» так нас ненавидят?

– В Китае никогда не любили иностранцев, мисс Харленд, а договоры с другими государствами, которые правительство было вынуждено подписать, открыли ворота для чужеземцев со всех концов света, – объяснил он и, неожиданно остановившись, с непонятным раздражением добавил: – К сожалению, именно миссионеры сильнее всего обозлили крестьян, среди которых и зародилось движение «боксеров».

Вспомнив, что его родители были миссионерами, Оливия осторожно заметила:

– Наверное, из-за церковных шпилей, противоречащих принципам Фэн-шуй?

Льюис кивнул, и, несмотря на темноту, она поняла, что его лицо опять помрачнело.

– Мы обращали слишком мало внимания на глубоко укоренившиеся предрассудки крестьянского сословия.

Телеграфные столбы, воздвигнутые по всей стране, также пронзают небо и оскорбляют духов. На беду, когда поднимается ветер, провода издают протяжные стонущие звуки, и деревенские жители уверены, что их духи мучаются от боли. Кроме того, они ржавеют, и с них капает темно-красная дождевая вода.

– Понимаю, почему эти звуки их пугают, но при чем тут дождевая вода? – слегка нахмурилась Оливия.

– Они считают ее кровью, – сухо пояснил Льюис.

– Какой кошмар! – ахнула Оливия. – Неужели никто не взял на себя труд объяснить им, успокоить?

– Никто, мисс Харленд, – ответил Льюис, уже понимая, что Жемчужная Луна едва ли не с первого взгляда воспылала бы симпатией к Оливии. – Никто.

Тропа делала резкий поворот и шла вниз.

– Есть и другие вещи, которые им не нравятся? – продолжала допытываться девушка. – Например, железнодорожные пути?

– Нет, они плоские и не оскорбляют Фэн-шуй так сильно, как телеграфные столбы. Но при строительстве нельзя пройти и мили без того, чтобы не потревожить могилы чьих-то предков, а поклонение предкам – самое сильное и глубоко укоренившееся китайское суеверие.

Дальше они шагали в странно дружелюбном молчании. Наконец Оливия не выдержала:

– Теперь я понимаю, почему «боксеры» уничтожили телеграфные линии отсюда и до Пекина. Но все же почему они так злы на миссионеров, которые делают много добра? Даже в Пекине новорожденных девочек чаще всего оставляли умирать под стенами города, а миссионеры забирают их, дают кров и еду и даже учат.

Судорога боли снова исказила красивое лицо Льюиса Синклера. Жемчужная Луна как раз была таким нежеланным ребенком, брошенным под палящим солнцем и спасенным его родителями. Первые несколько лет жизни он считал ее родной сестрой и недоумевал, почему она так от него отличается. Потом ему объяснили, и они стали друзьями. Связь между ними была крепче родственной. Когда его отослали в английскую школу, именно Жемчужной Луны ему не хватало. Именно по Жемчужной Луне он тосковал.

– Так что же китайцы имеют против миссионеров? – допытывалась Оливия. – Каждый год они спасают сотни детей.

Льюис закрыл глаза, пытаясь отогнать терзающие его призраки прошлого.

– Китайцы бросали на произвол судьбы нежеланных детей с начала времен. Они не могут поверить, что миссионеры спасают девочек исключительно по доброте душевной.

Недоумение Оливии все росло.

– Чему же в таком случае они верят? – изумилась она, отбрасывая носком башмака комок сухой травы.

Льюис глянул на нее. Эта умная девушка не заслуживала лжи.

– Подозревают у миссионеров скрытые мотивы, – мрачно пояснил он. – Общеизвестная легенда гласит, что европейцы умеют превращать свинец в серебро. Поскольку спасенные девочки находятся в разной степени истощения, многие, естественно, умирают. Китайцы убеждены, что их убивают с целью получения этого серебра.

Оливия застыла и, широко раскрыв глаза, воскликнула:

– Невозможно! Это слишком мерзко!

– Мне очень жаль, – мягко ответил он, – но вы хотели правды и получили ее. Есть и другие вещи, не менее ужасные. Христианские обряды крещения и соборования также неверно поняты китайцами.

Усилием воли она заставила себя идти дальше, борясь с волной тошноты, подкатившей к горлу.

– Но… но европейцы это знают? – выдавила она, наконец. – Дядя Уильям, сэр Клод?

– Насчет вашего дяди не уверен. А сэр Клод, конечно, знает! И считает это еще одним примером деревенского невежества, которое не стоит принимать всерьез.