Глаза ее недобро блеснули. Да она упадет от усталости, прежде чем даст ему предлог вновь распустить руки!

– Осторожно! – неожиданно предупредил он. Глубокий низкий голос ножом резанул по нервам. – Впереди глубокая рытвина.

– Я все прекрасно вижу, – солгала она, едва не растянувшись во весь рост. Он хотел помочь, но Оливия отскочила. – Это совсем ни к чему! – яростно прошипела она.

– Не хватало только, чтобы вы подвернули ногу и остались здесь, – зловеще отозвался он.

Оливия с вызовом посмотрела на него, растирая запястье в том месте, которого коснулись его пальцы.

– Я не настолько глупа! – с достоинством изрекла она, каждую минуту помня, что это из-за него ее волосы беспорядочной копной падают на плечи и вместо юбки, как у всех порядочных женщин, на ней поношенная крестьянская блуза и шаровары!

– Прекрасно! – процедил он, пожав плечами.

Оливия презрительно усмехнулась и, гордо выпрямив спину, отошла с высоко поднятой головой. Его поведение граничит с наглостью! Непонятно, почему сестра Анжелика считает его благородным человеком. И это человек, который славится терпением и терпимостью!

Оливию так и подмывало рассмеяться, но в горле совсем пересохло. Льюис Синклер не обладал подобными добродетелями. Он резок до грубости, высокомерен, спесив и вообще самый неприятный человек, которого она когда-либо встречала. У него удивительная способность выводить ее из себя! Невозможно не замечать, притвориться, что его не существует.

Льюис шел сзади, что-то втолковывая сэру Уильяму Оливия закрыла глаза, смаргивая усталые слезы, мечтая о Филиппе.

Со стороны железнодорожной станции донесся гром ружейной канонады. Крестьяне встревожено заголосили. Детей заставляли идти быстрее, тележки грохотали, то и дело, налетая на ухабы. Молодая китаянка с ребенком на руках охнула и пошатнулась, еле держась на ногах. Она пробормотала извинения, и Оливия инстинктивно протянула руки, чтобы забрать ребенка.

– Позвольте, – прошептала она, прижимая младенца к груди.

– Спасибо, – ответила китаянка по-английски. Темные глаза благодарно блеснули.

– Откуда вы? – спросила Оливия, замедляя шаг.

– Лупао. «Боксеры» напали на деревню вчера днем. Искали миссионеров и христиан. Священник в Лупао отказался уходить, но велел мне бежать в Пекин. Сказал, что в Пекине мы будем в безопасности.

Малыш оказался тяжелым. Но Оливия не собиралась отдавать его матери. Лупао был в восемнадцати милях от Пекина. Ее состояние ничто по сравнению с тем, что пришлось вынести этой женщине.

– Меня зовут Оливия, – представилась она, стараясь не выпускать из виду леди Гленкарти и дядю с теткой, уже успевших отойти на несколько ярдов.

– А я– Лань Куй, – ответила китаянка с улыбкой, осветившей измученное лицо.

– Оливия, скорее! – окликнул дядя, когда их разделила толпа крестьян. Льюис повернул голову, увидел ребенка на руках Оливии, идущую рядом женщину и тоже замедлил шаг. Оливия почувствовала невольную благодарность к этому человеку. Ей вовсе не хотелось остаться одной, но она сознавала, что не сможет покинуть новую подругу.

Лань Куй опасливо оглядела высокую фигуру Льюиса и Чен-Ю, мирно спавшего на его спине.

– Ваш музе очень добр, – застенчиво пробормотала она. Кровь бросилась в лицо Оливии.

– Доктор Синклер мне не муж! – крикнула она с таким жаром, что Лань Куй смутилась. – Он… он даже мне не друг, – продолжала Оливия.

Ее слова отчетливо прозвучали в неподвижном воздухе. Она увидела, как напряглись плечи Льюиса, но ничуть не пожалела о сказанном. Не хватало еще, чтобы кто-то считал их мужем и женой! Да будь он последним мужчиной на земле, она и то не пошла бы с ним к алтарю!

– Мой жених остался в Пекине, – пояснила Оливия дрожащим голосом. – Мы хотели пожениться в сентябре, но теперь обстоятельства изменились, и, вероятно, свадьба состоится гораздо раньше.

– Надеюсь, вы будете очень счастливы, – застенчиво ответила Лань Куй, понявшая, что, сама того не желая, рассердила подругу.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Оливия, сожалея, что сердце никак не хочет биться ровно. Впервые в жизни она была так выбита из колеи. Сейчас ее терзала странная мысль: в состоянии ли она выйти замуж за Филиппа раньше, чем предполагалось? Тетя вряд ли одобрит эту идею, но Филипп наверняка будет доволен.

Оливия попыталась представить его реакцию, но едва вызвала в воображении лицо жениха, когда Льюис Синклер вернул ее к действительности.

– Небо на востоке светлеет. Через час рассвет, – объявил он.

– «Боксеры» всегда нападают на рассвете, – тихо сказала сестра Анжелика. – Если их цель – Пекин, они ринутся на восток, как только поднимется солнце.

Горло Оливии перехватило. Если «боксеры» их догонят, она никогда не увидит Филиппа.

Сама не понимая почему, она посмотрела на Льюиса. Сестра Анжелика, тетка и Лань Куй – все смотрели на него с детским доверием, и даже леди Гленкарти и дядя взирали на Льюиса с тихой уверенностью.

И ей вдруг стало ужасно стыдно. Не будь их, он уже подходил бы к воротам Пекина! Но он рисковал жизнью, взяв на себя ответственность за всю компанию. А она заявила, что он им даже не друг!

Оливия крепче прижала малыша к груди, зная, что Льюис слышал ее слова. Теперь остается только извиниться.

Она закусила губу. Какая несправедливость! Это ему следовало бы извиняться перед ней. Но может, распутник вроде Льюиса Синклера позволяет себе вольности по отношению к любой встреченной им женщине?

Небо переливалось перламутром.

Оливия украдкой взглянула на Льюиса. Четко очерченный профиль, сильный подбородок… Не похож он на распутника.

На миг ее обуяло сомнение. Но тут Оливия вспомнила о его жене-китаянке и решительно тряхнула головой. Нет, этот человек неисправим! Впрочем, ему нельзя отказать в мужестве и отваге.

Глубоко вздохнув, она решительно направилась к Льюису.

При виде Оливии он вопросительно поднял брови Правда, по его глазам она ничего не смогла прочесть.

– Я хотела извиниться перед вами, – начала она, стараясь говорить ровным голосом. – Несколько минут назад Лань Куй застала меня врасплох, и я ответила ей не слишком вежливо. И чересчур поспешно. Заявила, что вы даже не друг мне… Поверьте, я вовсе не это имела в виду. Пыталась объяснить, что мы совсем недавно познакомились. Что…

Выведенная из равновесия его близостью, она не могла найти нужных слов.

– Я все понял, – перебил он, положив конец ее сбивчивой речи. Его доброта с новой силой поразила ее.

Глядя на него, она забыла, что перед ней распутник и волокита. Сейчас она знала одно: в его присутствии у нее возникало ощущение полной безопасности.

Сначала ей показалось, что он хочет сказать еще что-то. Что-то очень важное. Но он лишь сообщил, что солнце взойдет в течение часа.

–Да, – кивнула Оливия. Ей больше не хотелось держаться от него на расстоянии. Ее гнев и ярость уже утихали. Может, она не так поняла его поступки?

Ей очень хотелось признаться ему во всем. Но слова не шли с языка. При воспоминании о его объятиях она вспыхнула. Синклер ничего не должен знать, иначе сочтет ее бесстыдной развратницей. Она совершенно напрасно решила, что в его объятиях испытала нежность и страсть. Синклер просто старался ей помочь и держал, пока она не отдышалась, желая увериться, что с ней все в порядке. Наверное, сделал бы то же самое для тети или леди Гленкарти. И чисто случайно прижался губами к ее волосам.

Он грустно усмехнулся, и неясное сожаление охватило Оливию. Если быть честной с собой до конца…

В этот момент она с болезненной ясностью осознала: ей хотелось, чтобы он обнял ее в порыве страсти!

Оливия поспешно отвернулась, сгорая от стыда и смущения.

Она помолвлена с Филиппом и, сама того не подозревая, влюбилась в Льюиса Синклера! В женатого человека, о чьем существовании она не подозревала еще сорок восемь часов назад.

Оливия подождала, пока Лань Куй поравняется с ней, и женщины пошли рядом.