– Я не могу стать вашей женой, Филипп, – повторила она искренне, но без всякого сожаления.

Он всмотрелся в ее прекрасное лицо и неожиданно ощутил леденящий холод. Она не притворяется. Не ждет, чтобы он возразил. Чтобы простил ее за недостойное поведение. А ведь он уже был готов обнять тонкую талию и прижать девушку к себе. Прошептать, что он, конечно, прощает ее. Воспользоваться тем, что они остались одни, провести ладонью по белоснежному кружеву и ласкать маленькие груди, вздымающиеся так соблазнительно.

Неудовлетворенное желание, душившее его, сменилось гневом. Как смеет она первая разрывать помолвку?! Боже! Новости распространятся по кварталу с быстротой лесного пожара! Начнутся разговоры. Он станет всеобщим посмешищем!

– Нет! – взорвался он, раздувая ноздри. – Я не позволю, чтобы мое имя трепал каждый пекинский сплетник!

– Простите, Филипп, – повторила она, слегка поворачиваясь. Лучи утреннего солнца упали на ее лицо, и он с удивлением увидел под ее глазами синие круги. Неужели это из-за него? Из-за тоски по нему? Может, она отказывается от помолвки, сознавая, как опозорила его?

Задохнувшись, он шагнул к ней и сжал ладошку, в которой лежало кольцо. Вдохнул аромат ее волос и кожи.

Оливия напряглась, и он неожиданно понял, что тоскует она вовсе не по нему.

Бледно-голубые глаза стали жесткими.

По кому же в таком случае?

И тут его осенило. Ответ был таким ошеломляющим, что он лишился дара речи. Синклер! Это Синклер привез ее в Пекин! С Синклером она отправилась в Чансынтень!

Дыхание со свистом вырвалось из пересохшего рта. Филипп стиснул зубы. Он еще не отомстил Синклеру за то, что негодяй сбил его на пол ударом в челюсть! И вот теперь Синклер еще раз унизил его! Публично!

– Синклер! – выплюнул он. Его лицо, искаженное ненавистью и бешенством, было почти неузнаваемым. – Когда он лишил вас невинности? По пути в Пекин? В полях вокруг Чансынтеня? Именно там он взял вас? На земле, как китаянку? Как свою жену?

Ответом ему была звонкая пощечина.

– Как смеете вы чернить его?! – яростно воскликнула Оливия, когда он пошатнулся от удара. – Вы подметки его не стоите!

Филипп схватил ее так безжалостно, что она вскрикнула от боли.

– Тварь! – прошипел он, впиваясь пальцами в ее плечи. – Потаскуха!

Оливия пыталась сопротивляться, но он с силой оттолкнул ее. Не удержавшись на ногах, она упала, но не доставила Филиппу удовольствия насладиться превосходством. Лежа у его ног, она подняла голову и окинула его презрительным взглядом. Филипп молчал.

– Почему вы так его ненавидите? – внезапно спросила Оливия. – Потому что он такой, каким вам никогда не стать? Храбрый, благородный и добрый?

Филипп одним быстрым движением упал на колени, и Оливия, испугавшись, невольно сжалась. Но он лишь стиснул ее запястье. Глаза его, превратившиеся в узкие щелки, сверкали восторгом, испугавшим ее больше, чем прежнее бешенство.

– И мертвый! – злорадно добавил он и, схватив валявшееся на полу кольцо, сунул в карман. – Когда придут «боксеры», Синклер погибнет первым!!

– Этого вы знать не можете, – возразила она, но на этот раз в ее голосе звенел откровенный страх и Филипп, рассмеявшись, встал и разгладил воображаемую складочку на рукаве пиджака.

– Могу, cherie! Еще как могу! Когда начнут стрелять, никто не спросит, куда летят пули. И даю слово, одна непременно попадет в Синклера.

– Не посмеете! – неверяще прошептала Оливия, с трудом поднявшись и сжимая ладонями лицо, ставшее пепельно-серым. – Это убийство!

Филипп задержался у двери, разглаживая тонкие усики пальцем с безукоризненным маникюром.

– Если это и так, cherie, наверняка будем знать только я и вы!

– Филипп!

Дверь захлопнулась перед ее несом.

– Филипп, нет!

Пальцы беспомощно скользнули по круглой ручке из оникса. Оливия услышала, как закрылась входная дверь. Поздно. Он ушел.

Девушка прислонилась к стене. Прижалась щекой к гладким обоям. Он не посмеет! Не пойдет на такое! Это было бы чудовищно! Одни пустые угрозы! Он просто пытается ее запугать.

Откуда-то слышались голоса птиц, щебечущих в клетках, и слабое позвякивание ветряных колокольчиков. В дверь нервно постучали.

– Оливия! – обеспокоенно позвала тетка. – Оливия! Все в порядке?

– Да, тетя Летиция, – солгала она и, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, повернула ручку.

Войска прибыли вечером, но, как и предсказывал месье Пишо, в крайне малом количестве. Подразделение американских морских пехотинцев, получивших от командования увольнительные, несколько офицеров и два десятка солдат.

– И это отряд, прибывший для охраны посольства? – бушевал сэр Уильям, взволнованно бегая по кабинету. – О чем только думают власти? Нам нужно серьезное подкрепление! Армия!

– Но морские пехотинцы прошли по Посольской улице со штыками наготове, – напомнила жена, думая при этом не о солдатах, а о Филиппе. Может, не все еще потеряно? Они с Оливией поссорились. Но милые бранятся… все это пустяки. Она пригласит его на ужин, и через несколько дней все уладится.

– Улицы были запружены враждебно настроенными китайцами, – продолжал сэр Уильям, игнорируя жену и обращаясь прямо к Оливии. – Может, теперь посланники поймут, как велика опасность. Сейчас невозможно определить, кто друг, а кто враг. Я уверен, что узнал в толпе одного из слуг мистера Конгера, но для нас все китайцы на одно лицо, и ничего нельзя сказать наверняка.

– Думаю, нашим слугам можно доверять, – тихо откликнулась Оливия из глубины большого мягкого кресла. – Нам следует взять их с собой, когда мы переедем в британское посольство.

– Боже мой, Оливия! У леди Макдоналд достаточно слуг, чтобы позаботиться и о нас! – вскричала тетка. – А кто присмотрит за домом в наше отсутствие? Прости, дорогая, но это крайне неразумная мысль. Крайне неразумная!

– Нет, Летиция, – покачал головой сэр Уильям. – Оливия права. Наши слуги – христиане, и они окажутся в смертельной опасности, если нападут «боксеры».

Летиция всмотрелась в мрачное лицо мужа, и ее нижняя губа дрогнула. Она думала, что если придут солдаты, ни о каком нападении не может быть и речи. Как может Оливия держаться так спокойно?

Племянница выглядела такой миниатюрной и уязвимой, когда сидела в широком кресле Уильяма под люстрой, бросающей отблески на темные волосы и сосредоточенно сведенные брови. Казалось немыслимым, что такая женственная особа способна во весь опор скакать сквозь ночь по бездорожью в компании вечно угрюмого доктора Синклера.

Словно разгадав мысли тетки, Оливия подняла глаза.

– Скажите, дядюшка, есть ли новости о докторе Синклере? – спросила она, до боли сжав руки.

Сэр Уильям нахмурился. Он не хотел говорить о Льюисе Синклере. И хотя было дьявольски трудно осуждать человека, во многих отношениях заслуживавшего уважение, его поступок по отношению к Оливии был непростителен! В глазах сэра Уильяма подобное отношение заслуживало порки кнутом!

– Насколько я знаю, чете Шамо пришлось держать его под замком, чтобы выполнить инструкции доктора Пула и дать раненому отдохнуть, – сухо сообщил он.

– Леди Макдоналд утверждает, будто сама слышала, что доктор Синклер – очень трудный пациент и у него ужасный характер, – вставила Легация, довольная тем, что тоже может принять участие в разговоре. – Месье Шамо даже отнял у него сапоги и бриджи, потому что доктор Синклер все рвался спасать очередную партию миссионеров.

Муж бросил на нее насмешливый взгляд, и Летиция осеклась.

– Я только повторяю то, что сказала сама леди Макдоналд! – оправдывалась она.

– Я так и думал. А она упоминала о нашем переезде в посольство? – поинтересовался муж.

– Она просила нас поторопиться. Сэр Клод говорит, что очень скоро все англичане соберутся в британском посольстве, поскольку оно расположено в безопасном месте, достаточно далеко от ворот Чэньмэнь. К тому же здание настолько просторно, что в нем может поместиться много людей. Наши комнаты будут в самой глубине, они выходят на газоны. Очень приятно, по-моему. Не находишь, Оливия?