– Я благодарен тебе за твое гостеприимство, – заверил его Гори. – Завтра я намерен приступить к работе в коптосской Обители Жизни. Я недолго буду утруждать тебя своим присутствием, благородный господин.

И после взаимных заверений в безграничном уважении Гори наконец ушел к себе. Они с Антефом еще немного побеседовали. Ночь сгущалась, а у Гори никак не шел из головы недавний разговор за обедом. Вскоре молодые люди замолчали. Антеф растянулся на своей циновке на полу, через некоторое время послышалось его ровное дыхание. Он крепко спал.

Гори снял с пояса кожаный мешочек, который в последнее время повсюду носил с собой, и достал из него старинную сережку, найденную в гробнице. «Как она понравилась Табубе, – с горечью думал он. – Она надела сережку, она смеялась, и сережка так изящно раскачивались у нее в ухе. Чем-то она занята в эту минуту? Может, сидит в темноте, сжимая в пальцах острые булавки, и слова смертельного проклятия, обращенные против меня, уже готовы сорваться с ее губ? Какую из моих вещей ей удалось заполучить? О, Табуба, Табуба, я стал бы тебя холить и лелеять, исполнять всякую твою прихоть, кем бы ты ни была на самом деле». Ему не хотелось плакать, но слезы сами тихо струились по его щекам. Он чувствовал себя совсем юным и таким беспомощным.

На следующий день рано поутру Антеф, вооружившись рекомендательным письмом, скрепленным личной печатью царевича, отправился знакомиться с местной знатью, а Гори пошел в библиотеку при храме бога Амона. Собрание свитков и пергаментов занимало четыре комнаты, следовавшие друг за другом анфиладой, с обеих сторон завершавшейся открытой колоннадой, так что любой ветерок приносил внутрь приятную прохладу. Каждая из комнат была, словно улей на медовые соты, разделена на небольшие клетушки – именно здесь хранились свитки всевозможных размеров и самого разнообразного содержания. Жрец-библиотекарь прежде всего провел Гори по всему хранилищу и все ему показал.

– Я как раз работал в тот день, когда умер писец, приехавший по поручению твоего батюшки, царевич, – заметил библиотекарь, когда они с Гори сидели в небольшой нише для отдыха. – За те четыре дня, что он пробыл в Коптосе, пока его не хватил этот ужасный удар, он все время проводил здесь. А в то утро, когда произошла трагедия, он как раз сообщил мне, что заканчивает работу и собирается продиктовать результаты своих исследований помощнику.

– И какой у него был вид? – спросил Гори, и библиотекарь нахмурился.

– Вид у него был испуганный. Понимаю, это звучит странно, но у меня сложилось именно такое впечатление. Несомненно, его мучила болезнь, но помимо физических страданий что-то лишало его душевного покоя. Он был настоящий ученый, исследователь.

– Да, – подтвердил Гори, и в эту минуту его тоже накрыла внезапная волна страха, словно тем самым он проявлял свою солидарность с покойным. – Я попрошу тебя принести мне все свитки, какие изучал здесь Пенбу, но сперва расскажи мне все, что знаешь о человеке, которому было даровано право заниматься караванной торговлей во времена царицы Хатшепсут.

Лицо жреца просияло.

– О, царевич, какая радость говорить с человеком, кому известно хотя бы имя этой богоподобной царицы! Здесь, в нашем хранилище, имеется даже ее личная печать, поставленная на папирусе, которым она дарует этому человеку исключительное право на содержание караванных путей. О нем спрашивал и благородный Пенбу.

– Вот как? – задумчиво переспросил Гори. – А семья у этого человека была? Где живут его потомки?

Библиотекарь покачал головой:

– Он не оставил потомков. Жители Коптоса считают, что над ним тяготело проклятие. Не знаю, что явилось тому причиной. Не забудь, царевич, все эти события произошли многие столетия назад. Но он сам, его жена и сын утонули. Родители – в реке в Мемфисе, а их сын – несколько дней спустя здесь, в Коптосе. Этому имеются документальные подтверждения. Мерху, их сын, похоронен здесь.

– А его родители? – Гори чувствовал, как само собой напряглось все его тело. «Я не хочу этого слышать, – думал он, охваченный смертельным ужасом. – Градоправителю известно лишь кое-что, но этот человек знает всю историю до конца. О, Амон, я не хочу ничего знать!»

Они похоронены в гробнице, что находится в Саккаре, вблизи Мемфиса, – беспечно ответил библиотекарь. – Их имение, что находилось чуть севернее Коптоса, сейчас лежит в руинах. Никто из местных жителей не хочет туда заглядывать. Люди говорят, что место это нечистое.

Гори казалось, что крепкие ремни стянули ему грудь.

– Я был там вчера, – еле выдавил он из себя. – А как их звали?

– Хозяином имения был царевич Ненефер-ка-Птах, его жена – царевна Агура, а их сын – Мерху. – Увидев, как побледнел при этих словах Гори, библиотекарь быстро налил ему воды. Царевич с трудом поднял чашу к губам. – Царевич, что случилось? – встревоженно спросил библиотекарь.

– Я был в этой гробнице в Саккаре, – еле слышно прошептал Гори. – Царевна Агура – вот единственное имя, какое нам удалось там обнаружить. Мой отец проводил там раскопки.

– Могущественный Хаэмуас свершает великие дела, возрождая старинные памятники, – заметил библиотекарь. – Однако же как это занимательно! Подумать только, как раз та самая гробница! Вы обнаружили ее случайно?

«Случайно ли? – вдруг подумалось Гори, и он не смог сдержать дрожь. – Как знать? О боги, кто может об этом судить?»

– Да, – ответил он. – Но, предвосхищая твой вопрос, могу сказать, что вещи, обнаруженные в этой гробнице, не обогатили наши исторические познания. А где похоронен их сын?

– В некрополе Коптоса, – быстро ответил библиотекарь. – Много лет назад гробница подверглась разграблению, но тело молодого царевича по-прежнему там. Во всяком случае, оно было там, когда я в последний раз совершал обход захоронений благородных господ – обязанность, возложенная на меня Могучим Быком. Крышка почему-то была снята с гроба и стояла прислоненная к стене, но тело оставалось в полной сохранности, набальзамированное и спеленутое.

– Он погиб молодым? – Чтобы выговорить эти слова, Гори понадобилось сделать несколько попыток.

– Да. Мерху прожил на этом свете всего восемнадцать лет, – ответил библиотекарь, и тут же поспешно добавил: – Царевич, ты точно хорошо себя чувствуешь?

А Гори едва слышал, что ему говорят.

– Я хотел бы осмотреть эту гробницу, – сказал он. – И мне необходимо увидеть также и тело.

Библиотекарь бросил на него удивленный взгляд.

– При твоем высоком положении, царевич, тебе не потребуется никаких особых разрешений, – сказал он. – Гробница опечатана, вход завален камнями, но один день работы, и ее можно будет открыть.

– А Пенбу просил разрешения осмотреть эту гробницу?

– Да, просил, – неохотно признался библиотекарь. – Как раз в то утро, когда он умер. Царевич, прошу простить мне мой вопрос, но я хотел бы знать, какова цель твоих поисков?

«Цель моих поисков – выяснить правду, а то, что мне уже удалось обнаружить, вселяет в меня смертельный ужас – такой ужас, какого я прежде не мог себе и вообразить», – думал Гори. Вслух же сказал:

– Я не в обиде на тебя за этот вопрос, но ответить на него пока не могу. Подумай хорошенько еще. Точно не осталось потомков? И никаких родственников?

– Никого, – твердо заявил библиотекарь.

– Хорошо. – Гори поднялся и устроился за столом для работы. – Принеси мне свитки и, пока я читаю, пошли собрать людей по окрестным деревням. Я хочу, чтобы сегодня к вечеру вход в гробницу был расчищен. Ты пойдешь со мной, чтобы опечатать ее вновь, когда я все осмотрю? Видишь ли… – Он запнулся, внезапно ощутив, как кольнула его сережка, хранящаяся в мешочке на поясе. – Одна госпожа, дама благородного происхождения, утверждает, что она – наследница Ненефера.

Но библиотекарь уже яростно мотал головой.

– Это невозможно, царевич, совершенно невозможно. Эта госпожа – самозванка. У нас хранятся все древние записи. Род Ненефер-ка-Птаха пресекся со смертью его сына Мерху.