Касваллон пошел через мост первым, клан медленно потянулся за ним. Идти по воздуху было странно, и вскоре он понял, что вниз лучше не смотреть.

Все перешли благополучно, без происшествий. На острове их ждали припасы: вяленое мясо, сушеные фрукты, мешки с овсом и пшеницей, соль, огромные корчаги с медом, теплые одеяла, выделанные шкуры — все, что столь таинственно исчезло из владений Касваллона минувшей осенью.

Касваллон собрал в пещере военный совет. Там стоял сосновый стол, и все пятьдесят стульев вокруг него скоро заполнились. Касваллон сидел во главе стола; места рядом с ним занимали Леофас, его сыновья Лейн и Леннокс, Гвалчмай, Гаэлен, Оник.

— Прежде всего нам нужно уладить вот что, — сказал он. — Вождей у нас принято выбирать. Почти весь наш старый совет остался в долине вместе с Камбилом. Мы все — новый совет. Я предлагаю в воеводы себя, но если кто-то хочет назвать свое имя, милости просим. — Все промолчали. — Итак, вы согласны с тем, что Фарлен до окончания этой войны буду возглавлять я?

— Само собой, Касваллон. Не полные же мы дурни, — ответил Леофас.

— Хорошо, тогда перейдем к главному. Как нам разбить врага?

Асбидаг смотрел на то, что осталось от его сына. В исклеванном воронами, кишащем червями трупе еще узнавался Онгист. В полных доспехах, со шлемом в руках, Асбидаг стоял перед деревом и смотрел, напитываясь гневом и ненавистью. Рядом стояли Драда и Тостиг, позади — двадцать пять тысяч аэнирского войска.

Смерть сына не вызывала в нем ни грусти, ни сожалений. Асбидаг не любил Онгиста, никого из детей не любил, однако все они были его кровью. Ему слышалось, как парень молит о мести у двери в чертоги Серого Бога.

К его гневу примешивалась досада. Как им еще мстить, этим горцам? И без того уже убито около четырех тысяч, кровавыми орлами украшена вся округа. Но этого, видимо, мало.

Он внушает горцам страх — теперь они почувствуют ужас.

— Привези из Аэсгарда Агнету, быстро! — велел Асбидаг Тостигу.

Тот побледнел и чуть было не попросил отца послать кого-то другого, но взгляд Асбидага, обращенный куда-то внутрь, подсказывал, что такая просьба может стоить ему головы.

Драда молчал. Он уже осмотрел холм, на котором стоял с войском Маггриг, и следопыты рассказали ему об уловке, которую применили Паллиды. Хитро придумано, но клюнуть на это мог лишь такой порывистый полководец, каким был Онгист. Маггриг поставил на кон жизнь всех своих горцев и выиграл. Драда знал ему цену и знал, что при следующем столкновении переиграет его.

Маггриг допустил две серьезные оплошности. В ночь вторжения он чуть не угробил своих воинов, защищая горсточку женщин с детьми, а теперь рискнул всем ради одной-единственной битвы. Ясно, что он руководствуется чувствами, а не разумом.

Можно надеяться, что успех толкнет его на новые безрассудства.

Асбидаг отошел от дерева, и воины принялись снимать тело, чтобы сжечь его на погребальном костре.

Вслед за отцом Драда вошел в его черный шатер. Асбидаг пил, Моргас сидела в глубине и молчала.

— Нам не догнать Паллидов прежде, чем они соединятся с Фарленами, — сказал Драда.

— Вот и хорошо. Пусть все соберутся в кучу.

— Выступим сегодня же?

— Нет. Подождем Агнету.

Драда удалился в собственный шатер, снял доспехи, разостлал одеяла. Несмотря на то, что теперь было утро, он лег и проспал весь день. Разбудил его запах жареного. Ему принесли мяса и хлеба, но он вышел, чтобы поесть вместе со всеми.

Впервые за много лет его свирепые воины дрались не ради золота, женщин и славы. Они сражались за землю, и это произвело в них какую-то перемену.

— Нелегко нам придется, — сказал капитан его гвардии Брига, чернобородый ветеран, первый наставник Драды.

— Ничто стоящее не дается легко, — ответил на это Драда.

— Здоровы они драться, эти горные кланы.

— Ты ожидал от них меньшего?

— После Игр я ко всему был готов.

— Вот видишь. — Драда доел и вернулся в шатер.

Брига проводил его взглядом. Сам Брига уже пять лет был капитаном гвардии, а еще раньше обучал Драду биться на мечах. Он любил этого мальчугана, не похожего на своих братьев — Драда рос в чужом городе как заложник, и по возращении в нем оказалось больше от чужеземца, нежели от аэнира. Избыток учения сделал его чересчур мягким. Асбидаг отдал мальчика на попечение Бриги.

В последующие годы Драда постиг науку боя, ненависти и ужаса. Кровь взяла свое: теперь он — по крайней мере внешне — стал таким же аэниром, как братья. Одному Бриге было известно о его тайном изъяне.

Драда не любил войну — он любил только стратегию.

Брига на это не сетовал. Он знал, что когда-нибудь аэнирами будет править именно Драда, и терпеливо дожидался этого дня.

Воинам не терпелось двинуться дальше, но Асбидаг не давал приказа. Так прошло десять дней, а утром одиннадцатого Тостиг приехал один. Конь его был весь в мыле. Асбидаг выбежал из шатра и сдернул сына с седла.

— Где ведьма? Я убью тебя, если ты не выполнил моего приказания! Будешь висеть на том же дереве, что и твой брат!

— Она идет следом, отец, клянусь. Она отказалась ехать верхом — сказала, сама придет.

— Хорошо бы, — прошипел Асбидаг.

В полночь, когда костры уже догорали, поднялся холодный ветер. Небо заволокло тучами, над лагерем закружились искры. Асбидаг, сидевший один у шатра, запахнул красный плащ. Чья-то тень упала на него, и он увидел, что перед ним, опираясь на посох, стоит старуха. Жидкие пряди седых волос липли к почти голому черепу, зубы раскрошились и почернели, кожа на усохшем лице безобразно обвисла. Плащ ее был сшит из человеческих скальпов, а платье, сильно истрепанное — будто бы из кожи невинных дев. Асбидаг в это верил.

— Чего ты хочешь от меня? — прошелестела ведьма.

— Чтобы кланы устрашились.

— Ты уже устрашил их, при чем тут я?

— Мне нужны твои колдовские чары.

— А что ты предложишь Серому Богу взамен?

— Все, что он пожелает.

— Все? — Глаза ведьмы блеснули.

— Оглохла ты, что ли? Я же сказал — все.

— Убьешь для меня сто девственниц к середине лета.

— Как скажешь.

— А нынче ночью ты убьешь семь своих лучших воинов.

— Моих воинов?

— Да. Твои боевые псы мне тоже понадобятся. Через час приведешь их в лес.

Гвардия Асбидага отобрала в лагере семерых сильных бойцов. Связанных, с кляпами во рту, их притащили на круглую поляну. Туда же егерь Доник привел семерых псов. Асбидаг уже ждал там вместе с Драдой, Моргас и Тостигом. Агнета сидела рядом на валуне.

Семерых поставили перед ней на колени. Гвардейцев она отпустила, и те с великой готовностью поспешили в лагерь. Донику ведьма велела посадить каждую из собак перед связанным человеком. Сделав это, он тоже вернулся к своему угасающему костру позади Асбидагова шатра.

Пленные обливались потом, глядя в собачьи глаза. Агнета кивнула Асбидагу.

— Убей! — крикнул он. Псы кинулись на людей и вцепились им в глотки.

Агнета с пением побежала мимо умирающих воинов, рассыпая серый туманный порошок. Собаки одна за другой, не разжимая зубов, опускались на землю. Колдунья вскинула руки к ночному небу, выкликая имя Серого Бога:

— Ватан! Ватан! Ватан!

Собаки у ее ног стали корчиться и раздуваться, человеческие тела — съеживаться. Моргас отвернулась, Драда сглотнул, косясь на отца, Тостиг зажмурился. Один Асбидаг стоял спокойно и усмехался.

Мертвые воины превратились в мешки с костями, псы же увеличились втрое. На их передних лапах отросли когтистые пальцы, тела вытянулись и приобрели зловещее сходство с человеческими: длинные мускулистые ноги, широкая грудь, круглые головы с удлиненными клыкастыми мордами.

Агнета, проплясав вокруг, приказала им встать. Они отбросили пустые оболочки и поднялись, озирая красными глазами поляну. При виде Асбидага они дружно взвыли. Тостиг шарахнулся назад и упал, Моргас схватилась за руку Драды.

— Этого ли ты хотел, Асбидаг? — спросила Агнета.