И все же, если верить Женевьеве, стоило камере отвернуться, как это благословение общества отправлялось на поиски неприятностей. Всякий раз, проходя мимо останков ее маленького дома при конюшнях, я вздрагивала от одной мысли, что произошло в его стенах. Даже запираясь дома, я не чувствовала себя в безопасности. Мне нужно было надежное туловище Томми. Наша размолвка длилась необыкновенно долго, но я устояла перед искушением позвонить Норин и узнать новости. Разумеется, я всегда могла позвонить ему сама. Но стоило об этом подумать, как я вспоминала Базза. Что на меня нашло? Это так на меня не похоже. Я никогда не поступала столь безрассудно. Ладно, он меня поцеловал, но я не очень-то сопротивлялась.

Мне понравилось целоваться с Баззом. Вот так – просто. И если я позвоню Томми, придется это с ним обсудить. Ладно, мы поговорим об этом, если и когда он позвонит мне.

Но он не звонил, и Базз тоже, и я неизменно возвращалась к совету Норин найти жильца.

Идея сдать летний домик пришла в голову посреди ночи. Я едва проспала десять минут, когда меня разбудил грохот упавших на землю крышек мусорных ящиков. Секунд двадцать я лежала неподвижно, потом заставила себя встать, босиком прошлепала в ванную и, открыв крошечное окно, выглянула в переулок.

Внизу кто-то был. Я не могла разобрать, кто именно, но свет уличных фонарей на Бленхейм-кресчент отбрасывал на стену чью-то тень. Тень двигалась вперед-назад, и я услышала шаги.

Я кинулась в спальню и позвонила в полицию:

– Какой-то человек пытается вломиться ко мне в дом и собирается его поджечь! – Такое заявление было совершенно безосновательно, но женщина на другом конце провода записала мое имя и адрес и сказала, что ко мне немедленно приедут.

– Оставайтесь на связи, пока они не прибудут, – прибавила она.

Когда минут через пять в дверь позвонили, я оставила трубку рядом с телефоном и побежала вниз открывать. Мужчина в коричневой кожаной куртке пронесся мимо меня и кинулся вверх по лестнице, на бегу сунув мне какое-то удостоверение. Я пошлепала за ним в ночнушке.

– Где вы его видели? – заорал он через плечо. – Покажите. – Он стоял у окна спальни и смотрел на конюшни в конце сада.

– Я не видела его. Я слышала его в переулке. И видела его тень.

– А там вы никого не видели? – Он указал на заднюю стену здания, возвышающегося над конюшнями. – Может, кто-то взбирался по лесам?

Тут у подножия лестницы раздался чей-то громкий голос:

– Все нормально, командир. Мы поймали этого типа в переулке. Всего лишь старина Альфред, пьяный в стельку. Писает на все стены, но ничего более.

Мужчина в кожаной куртке яростно хлопнул рукой по подоконнику, и я пискнула от неожиданности. Он повернулся ко мне:

– Простите, милочка. Я гоняюсь за насильником. Вчера ночью на соседней улице напали на женщину. Подумал, может, это он к вам явился. Полицейские увезут вашего алкаша.

Поджог, изнасилование, алкоголики, нарушители общественного порядка – для ночной смены обычное дело. Но только не для меня. Я осталась стоять у окна в спальне и ломала голову, скоро ли закончу, как Астрид Маккензи или та женщина, на которую напали прошлой ночью.

И вот тут-то меня осенило: летний домик – идеальное место для жильца. Я смотрела на него из окна. Он купался в лунном свете и выглядел очень даже заманчиво.

Этот маленький домик примыкал к бывшим конюшням в глубине сада. Конюшни образовывали заднюю стену, две дополнительные выступающие каменные стены – бока, а деревянная рамка и стеклянные двери – фасад. Очень опрятный просторный домик, вовсе не похожий на садовый сарай, который многие выдают за летний дом. Во всяком случае, это явное преуменьшение. В детстве я всегда мечтала превратить его в чудесный игровой дом и приглашать друзей на ночь, но мама никогда не понимала всех прелестей этой затеи. Мои родители давным-давно провели туда электричество; не хватало только отопления. Воображаю, как там станет уютно, если его можно будет обогревать. Воображаю. Вот ключевое слово. Каким-то образом летний домик разжег мое воображение. Поэтому, забравшись в постель и целый час пролежав с открытыми глазами, я решила: это важнее, чем ремонт большого дома.

Весь следующий день я себе места не находила. Я понимала, что нечаянно морально подготовилась к работе над очередной книгой, но теперь, похоже, она мне не светит. Секунд двадцать я притворялась, будто собираюсь заняться ремонтом в доме. Я составила список того, что надо починить. Сырость поднималась из подвала вверх и проникала в прачечную. Я говорю «прачечная», хотя на самом деле это просто ниша рядом с кухней, где стоят стиральная и сушильная машины. У меня есть нелепая привычка приукрашивать части дома, чтобы они казались солиднее. Томми говорит, что я выражаюсь как настоящий агент по продаже недвижимости.

Итак. Кроме сырости, что идет по списку дальше? Ага, подтекает туалет на первом этаже. Подоконники гниют. Что-то надо сделать с желобами. Первые четыре пункта списка, а в общей сложности – восемнадцать работ. Причем это только мой список. Еще предстоит откопать мамин и вспомнить, что в нем.

Но дальше составления списка дело не пошло потому, что в процессе его написания я вдруг вспомнила о летнем домике. Идея – лучше не придумаешь. Я найду милую родственную душу, человечка надежного и тихого. Он поселится достаточно далеко от меня и не сможет нарушить мой распорядок, зато я буду меньше нервничать – все-таки в пределах слышимости от окна моей спальни кто-то будет.

Я словно с цепи сорвалась. Купила два керосиновых обогревателя и установила их в летнем домике. Волоком перетащила через лужайку большой разноцветный потертый ковер, стряхнула с него листья и положила на пол. Светило солнце, и лучи, падая сквозь стеклянные двери, оттеняли узор ковра, превращая его в вышитый золотом гобелен. На первом этаже, во второй спальне для гостей стояла небольшая кровать. Я пригласила двух мужчин с рынка – их рекомендовал Крис, – и они перенесли ее в летний домик, приставили к стене и завалили подушками. Это будет диван-кровать, поскольку места для кресла не останется. Потом я съездила в «Икеа» и купила стеллаж, штангу для одежды и прикроватную тумбочку. Наконец, я обошла родительский дом, присваивая остальные предметы первой необходимости. Маленький комод. Зеркало в овальной деревянной раме. Настольная лампа и торшер. Два стула. Маленькая тумбочка для телевизора. Сам телевизор – один из четырех в доме – умыкнула с кухни. Крошечный холодильник, которым не пользовались годами. Я включила его. Работает. На полку рядом с холодильником я поставила электрический чайник, тостер, крошечную электроплитку фирмы «Беллинг» (на такой можно запросто вскипятить кастрюльку супа), несколько кружек, тарелок, стаканов, приборов.

За неделю я собрала все, что нужно. Мой последний вклад в летний домик пришел с рынка «Портобелло». Умывальник с кувшином из фарфора восемнадцатого века. Я поставила их на стол в углу рядом с кучей ярко-синих полотенец. Холодновато, но горячей воды можно долить из электрического чайника.

На мое объявление в «Стандарт» поступило сорок пять ответов, и большинство из них – от женщин. Женщин, которые недоумевали, зачем я веду их в конец сада. Женщин, которые бросали единственный взгляд на созданное моими руками гнездышко и смотрели на меня, будто на сумасшедшую.

– В объявлении сказано: «очаровательное временное жилье в саду», – с упреком заявила одна дамочка.

– Ну, вот оно, – ответила я.

– А где ванная? Кухня? Туалет?

– Там. – Я указала через сад на кованые железные ступени, ведущие к черному ходу главного дома. – Ванная справа. А ваша кухня здесь. – Я ткнула в электрическую плитку и электрический чайник.

– Если вы предлагаете сарай в конце сада, так и пишите, – говорили мне.

Но не успела я составить новое объявление, как на моем пороге появилась Анжела.

В дверь позвонили, и я открыла. Там стояло невысокое полногрудое создание с вытравленными волосами, но очень симпатичным личиком. Больше я заметить не успела – она представилась: