3 Ого — нюх юного! Шиш, молокосос! Соколом он туго, могутно у терема замер: «Ету уведу деву». «Али мила?» «Я ея, утушку-цацу… к шуту!» Окно — теньк! О, в окне — тонко: «А-а! Мама-а!» И тати: «Аха-ха-ха! и ее, и матушку-маму… к шутам! Им алеть телами!» Ала в хуле телу хвала! …Он, ковров не видя — дивен вор! — в окно: «О, ты-то иди. Али сдала, лад-сила?» Зело пьян, я полез. Я-то хотя доломан, а молод! «А-а! Ма-ма-а!» «Цыц!» Атата! О, да не по жопе надо! Он сапогом ее мог, опасно — он кован. Она — в окно, от хором… О, к саду — тенью… Не туда скоморох-то! Ее и нет! Куда скакнула шалунка! К саду, к тени — ищи ее, шиш, ухарь праху! И в ольхах лови, как у хат птаху. У, взял язву! Юла! Шалуну сунула шалью — и в рожу, и в рот! — «Оторви ужо, рви от сучьев!» — «Увечусь-то!» Ах он, аноха! Лапал — ручища! — «Тащи!» — «Чур! Ручищи, чур! А-а! Ма-а-ама-а!» Но ее он унес к сену — яти дитя. Ещё-то ко тёще тащат! Но он лишь ету цацу тешил. О, вот сила ж! Сжал истово — сила вола! Баловались… Сила! Сосватались! Сила-та! Всосались!.. Вот суку-мать, аще теща — там у кустов… И орет! Ерои ети — зяти-витязи те! Еть ее, во соитии опоити — осовеете! Ах, ето потеха! Мама хамам: «Саван на вас!» Но взлетел звон меча… Зачем? Не обуян я у боен. У ребят я беру ее и зову юного, гоню: «Увози». А, к шутам! Им она мать, а с атаманом и матушка! Молодися с идолом! Отселе велес-то недале — на деле, ано наворовано на-еле. Да, неладен идол! Плоди котят-татяток! 4 Не вилы — ливень сено понес и мял емшан со сна шмелями и маки с усиками. Се, воя, с ливня пьян, вился овес, оторопело поле порото, оно мокло волком и ныло. Мечут в туче молыньи, моргая, а гром мир оглашал: «Горим! Я славен! — гневался. — Я Илия! Яро в туче лечу, творя потоп ада пен, горимир огнепада — иду, гроз вперив свиреп взор!» Гуди, летатель гор! Ветра, жарьте в рог! Лети, но гори, мирогонитель, и, опьянев, звеня, пой! Небу бубен и радугу дари! Иди! «И иду!» — Буди, и дебри, мир бед, как тень гор, дрогнет! _______ ***на нежить иже на небе! Тю она! Речи чичера ноют, аще пёр тугу, трепеща. Тело колет, болит и лоб. Насморк сип. Искромсан дух, истят си. Худ шалаш — мокну сосунком! Но, стеня, тянет сон, уд унежив оков, иже нуду уняв в утине, сон осенит — увяну. …Ан сна оков и чар мощь, омрачив око, летак, сатаны натаскатель, яви дменьем дивя, и марами, он речи-тени кинет — и черно, и ало дымят ямы дола, и, намутя туман, виляя, поле мучил и чумел, опялив и диво-воду — чудо в овиди, и разлив явил зари потоп, и лалы по воде медово пылали. Не морок-сон ли, сильно скоромен? — Ту деву ведут, юну куничку — к чину кунью! А куница — цаца цац! И ну-ка, залазь! А хули, милуха, утолим-ка так милоту! И ей унзну… Оле, чур! Тру чело. Оле, шел пот, речил о боли — чертоплешило, и с чертогону течет у ног. Отречьси от чертенят! Уноси ноги и гони сон! Утянет речь-то акы в утробы в адовы. Вывода выбор, тувыка — молись силом. Я мру, чур мя! Иди себе, бес, и сон уноси. Ала молонья пьяно ломала ярок узор, грозу коря, ахи нежити, жениха мороку, и метала теми укором, али небо кобенила сила грома. Заморгались вымоин гор огни. Омыв адово мир, зримо вода яростиво рубит, и шарашит, и буровит, соря. Иди и потопи лета темень! Говори, миров огнеметатель! Рок, сила! Шал и скор, носясь, он море в узилища тащил изувером — потоп он носил, а тополя лопотали сонно и ливень гневили. …Но светел, улетев, сон овил тополя вяло, потливо, и лавы бурь убывали. И еле с елей течет, и лапы ссыпали уже долгих игл одежу. Ясень умер, дрему неся и лень, и синели тучи, чуть морося сором. |
