Спок улыбнулся.

— К счастью, мои предки метали икру в совершенно ином океане, нежели ваши, доктор Маккой, — сказал он. — Соли моей крови совершенно отличны от ваших. Очевидно, я не был достаточно аппетитен.

— Ах, да, — сказал Маккой. Он окинул взглядом Кирка. — Ты все еще выглядишь немного задумчивым, Джим. Что-то не так?

— М-м-м? — отозвался Кирк. — Не так? Нет, все нормально. Я почему-то задумался о бизонах.

Никто, понятно, не собирался сидеть сложа руки и дожидаться, пока планета разлетится на мелкие кусочки. Названия у планеты не было; на картах она называлась просто ХРУСЧ 42821 ЭВ, кодовое обозначение, быстро сокращенное кем-то из младших офицеров «Дерзости» до Хрюши.

Прозвище было, прямо скажем, не особенно подходящее. Планета, скалистый шар диаметром около десяти тысяч миль, была замерзшей, безветренной пустыней, не имевшей даже шишковатого корня или обрывка лишайника, которые могли бы скрасить однообразие, протянувшееся от одного пурпурного горизонта до другого. Но в одном отношении ее имя годилось: пустой мир был явно великоват для своего класса.

Теперь, когда время жизни планеты исчислялось несколькими сотнями миллионов лет, напряжения между замерзшей поверхностью и сморщивающимся ядром собирались расколоть ее вдребезги.

На Хрюше была наблюдательная станция со штатом в шесть человек. Их нужно было забрать, и «Дерзость», будучи неподалеку, взялась за эту работу. Затем, согласно предписаниям, звездолет должен был околачиваться поблизости и наблюдать за распадом. Собранные данные будут представлять большой интерес для любящих посчитать парней на Земле. Может быть, когда-нибудь они повернут эти цифры так, чтобы по желанию расколоть планету, с людьми и прочим добром, если возникнет такая необходимость.

Капитан Кирк, как большинство строевых офицеров, был невысокого мнения об этих «головозадых», являвшихся составной частью его ведомства.

Вышло, однако, так, что с Хрюши подбирать было некого. Наблюдательная станция была широко разгерметизирована, лед проник внутрь. Огромные его слои покрывали все — полы, консоли приборов, даже кресла. Двери замерзли открытыми, вся энергия была отключена.

Шестеро штатных сотрудников были мертвы. Первый, в тяжелом обмундировании, лежал, согнувшись пополам, на одной из консолей. На полу, у входа в один из коридоров, лежало тело женщины, легко одетое и наполовину покрытое льдом. Осмотр, однако, показал, что она умерла до того, как холод добрался до нее: она была задушена.

В нижней части станции находились четверо других. Инженер сидел на своем посту со всеми переключателями систем жизнеобеспечения в положении «выкл.», замерзший, как если бы ресурс этих систем был исчерпан. Доступной энергии все еще оставалось достаточно, но она уже была ему не нужна. Еще двоих нашли мертвыми в своих постелях, которые функционировали нормально и, как можно было предположить, держали температуру. А шестой и последний человек умер, принимая душ — полностью одетый.

— Там было не на что больше смотреть, — говорил позднее капитану Кирку мистер Спок, старший офицер экспедиции, посланной с помощью нуль-транспортера, — кроме маленьких лужиц воды повсюду, которые не замерзли, хотя, без сомнения, должны были при такой температуре, что бы ни содержал раствор. Мы захватили с собой небольшой образец для лаборатории.

Сейчас тела в нашем морге, все еще замороженные. Что касается людей, то я думаю, что это работа скорее для драматурга, а не для официального расследования.

— Воображение — полезный талант для офицера, ведущего расследование, — прокомментировал Кирк. — Я бы предположил, что внутри станции вырвалось на свободу нечто летучее и высокотоксичное. Один из мужчин кинулся в душ, надеясь смыть это с одежды и с себя. Кто-то открыл все выходы, пытаясь дать возможность веществу выветриться в окружающую атмосферу.

— А задушенная женщина?

— Ее сочли виновной в этой аварии — которая, возможно, была лишь последним звеном в длинной цепочке небрежностей, а может, она вывела всех из себя своим поведением в критической ситуации. Вы знаете, как могут расшатываться нервы в таких маленьких изолированных коллективах, как этот.

— Очень хорошо, капитан, — сказал Спок. — А как быть с инженером, отключившим системы жизнеобеспечения?

Кирк поднял руки.

— Сдаюсь. Может быть, он увидел, что все полетело к чертям и решил покончить с собой. Или, что более вероятно, я не прав от начала до конца. Нам лучше обосноваться на нашей наблюдательной орбите. Что бы ни случилось там внизу, видимо, эта страница перевернута.

Ну что ж, запомним: он сказал «видимо».

Джо Тормолен, член экипажа, который сопровождал мистера Спока на наблюдательной станции, был первым, кто обнаружил странности поведения. Он ел в комнате отдыха — что само по себе не было чем-то необычным, хотя, умелый и надежный, Джо был не слишком общительным. Рядом Сулу, главный пилот, и штурман Кевин Принцли обсуждали достоинства фехтования как упражнения, причем Сулу, конечно, превозносил их до небес. В какой-то момент дискуссии Сулу обратился к Джо за поддержкой.

В ответ Джо пришел в неистовство, бормоча несвязно, но с большим напором о шести людях, которые погибли на Хрюше, и о том, что человечество вообще недостойно выхода в космос. В кульминационный момент своей безумной речи Джо попытался сделать себе харакири столовым ножом.

Последовавшая в результате борьба затянулась, и поскольку Сулу и Принцли неправильно поняли намерения Джо — они-то думали, что он собирается напасть на них с ножом — Джо преуспел в нанесении себе тяжелой раны. К тому времени, как он был усмирен и дотащен до корабельного лазарета, все трое были перепачканы кровью, да так, что по прибытии туда стражи порядка никак не могли понять, кто из троих раненый.

Не было времени сколь-нибудь детально обсудить это происшествие; Хрюша уже начинала раскалываться на мелкие куски, так что едва успевшие помыться Сулу и Принцли были нужны на мостике. В процессе раскалывания эффективная масса планеты, центр ее гравитации, ее магнитное поле — все должно было измениться, так что орбита «Дерзости», бывшая до того тихой гаванью, могла в любую секунду превратиться в усеянный обломками ад. Компьютеру было не под силу просчитать все параметры; он мог давать только самые общие указания; полагаться в этих условиях можно было только на человеческие мозги.

Поэтому доклад доктора Маккоя, что Джо Тормолен умер, не мог дойти до Кирка двадцать четыре часа, и еще четыре часа прошло, прежде чем он смог ответить на просьбу Маккоя о консультации. К тому времени процесс раскалывания, достиг некоего уровня стабилизации; на этом плато он должен был приостановиться примерно на час; тогда Кирк смог оставить дежурство на Сулу и Принцли, чтобы нанести короткий визит в кабинет Маккоя.

— Я бы не позвал тебя, если бы Джо не был одним из двоих, опускавшихся на Хрюшу, — сказал Маккой прямо. — Но случай странный и я не хочу упускать из виду возможность, что тут есть некая связь.

— Что в этом странного?

— Ну, — сказал Маккой, — странна сама по себе попытка самоубийства. Неуверенность в себе у Джо всегда была заметна, и он был довольно задумчивый, интровертный тип; но я озадачен тем, что могло вынести это на поверхность так внезапно и с такой силой. И кроме того, Джим, он не должен был умереть. У него было повреждение тонкого кишечника, но я надежно закрыл его и вычистил брюшину; вторичной инфекции не было. Он все равно умер, даже не знаю, от чего.

— Может быть, он просто сдался, — предположил Кирк.

— Но это невозможно внести в свидетельство о смерти. Мне необходимо иметь непосредственную причину, такую, как токсемия или тромб в мозгу. У Джо было, видимо, просто генерализованное расстройство кровообращения, вообще без непосредственной причины. И те шестеро мертвых людей с Хрюши в этой связи отнюдь не утешают.

— Это верно. А как те образцы, которые захватил Спок?