Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— К чему ты клонишь? Я не понимаю…

— Не хочу пудрить тебе мозги. Но прежде, чем ты заберешь Криса, он должен драться. Он будет сегодня драться.

Кровь бросилась мне в лицо. Захлестнула мгновенная ярость. «Да он что, издевается надо мной?!» Я почувствовала, еще чуть-чуть, и из глаз брызнут слезы. Как жестоко ошибалась я еще секунду назад, полагая, что Игнатьев у меня «на крючке», что я владею ситуацией, что он понимает меня!

— Да как ты смеешь?! Украли мою собаку, а теперь и не отдаете! Плевать я хотела на ваши законы! На твоих бандюг, по которым зона плачет!

— Извини. Людям, которые сделали сегодня ставки, которые ехали сюда специально из Питера и везли собаку для боя с Крисом, тоже наплевать на тебя. Ты не понимаешь, что для этих людей твоя жизнь ничуть не ценнее жизни их собаки. Пойми ты это! Это не игра, это бизнес, это деньги, большие деньги. Тысячи баксов сейчас на кону. Мне они не нужны, эти конкретные баксы. Если Крис победит, ты возьмешь их себе.

— Что же ты думаешь, мне нужны деньги, заработанные его кровью или его смертью?! Нет, Игнатьев, не меряй ты всех своей меркой! А если Криса загрызут сегодня насмерть?! Вон, толпа, они сюда за этим пришли! Им нужна только кровь, только смерть! Ублюдки.

— Прости, Янка, но сейчас другого выхода нет. Я уверен, Крис сделает этого Ред Ноуза.

— Какого Ред Ноуза… — я обреченно опустилась в кресло. Слезы медленно, неумолимо ползли из глаз, но я не вытирала их. Я ощущала себя беззащитной мышью, попавшей в мышеловку, глупой птицей, угодившей в ловушку.

— Ред Ноуз, знаменитый красный пит, тот самый, из Питера.

Игнатьев подошел ко мне, и погладил меня по голове как ребенка. Рука его была чугунно-тяжела. Я подняла на него глаза, сказала, грустно и мрачно:

— Я не понимаю всех вас… Вы из параллельного мира. Вы — чудовища… Я вас всех ненавижу.

— Ненависть — штука страшная. Старайся ненавидеть как можно реже, Янка. Это я тебе говорю на своем опыте. Ты мужественный человечек. Возьми себя в руки. Помоги Крису. Не бойся за него. Бой — это его жизнь, уж поверь мне! Тем более, если ты будешь рядом — он победит, вот увидишь! Я тоже с вами — с тобой и с Крисом, не бойся, — Игнатьев заглянул мне в глаза. Он улыбался мне так нежно, как будто только что признался в любви.

Ну уж нет. Больше меня не проведешь. Я ответила ему взглядом, полным холодной ненависти.

— Не верю я тебе, Игнатьев.

В дверь постучали. Показалась голова какого-то парня. Он крикнул, тяжело дыша:

— Олег Иваныч, где ты?! Где буль, мать его? Ред Ноуза ведут!

— Иду! — рявкнул Игнатьев.

И все происходившее дальше казалось уже каким-то странным, тяжким, бесконечным сном. Я вновь испытала пугающее чувство всеподавляющей силы Игнатьева. Я была словно загипнотизированный кролик перед удавом…

— Пойдем, — он взял мою руку решительно и мягко, и я послушно пошла за ним.

— Сними свое красивое пальто. Вот куртка, одень ее, — он дал мне какую-то яркую куртку, и я послушно облачилась в нее.

Почуяв издали мое приближение, Крис разразился торжествующим заливистым лаем. Я вошла к нему в вольер и попала в его лапы — в самом прямом смысле слова! Он чуть снова, как когда-то, не разбил мне губу — от радости он совершенно ошалел и уже почти не контролировал себя. А я гладила и обнимала его — такого незнакомого, чужого, изменившегося… Все его тело было в шрамах, уже заживших и еще свежих. Они были похожи на броню. Крис словно вырос за это время: грудь его стала еще шире, а плечи — еще мощнее. Глыбы каменных мышц бугрились под кожей.

Я с трудом пристегнула поводок, и Крис сам тут же потянул наружу. Он уже знал, куда и зачем. Отчетливый яростный рев дерущихся псов снаружи звал его.

XIV. Запах крови

Он бродил в гуще толпы, невысокий, незаметный, весь по-мальчишески стройный, в короткой курточке и джинсах, плотно обтягивающих бедра. Скуластое, немного птичье, остроносое лицо, тонкая оправа очков на носу: невозможно было понять, сколько ему лет. Мастер казался очень молодым. Хотя дело-то шло к пятидесяти. Но это было совершенно несущественно — он ощущал себя на двадцать пять. Ему иногда говорили, что он похож на Эдичку Лимонова — и это ему льстило. Мастер не был знаком с Эдичкой, хотя несколько раз бывал в разных городах на его вечерах. Ему нравились эдичкины романы, его злобно-разбитная газетенка и нравилась национал-большевистская партия, в которую Эдичка начал играть совсем недавно.

Мастер тоже играл в свою игру. И в этой его игре у него не было ни имени, ни дома, ни семьи. Все это было у него когда-то. В той, прежней жизни — когда он был нормальным советским офицером. А потом в его жизни случился Афганистан. Лихая пуля даже не задела его. Афганцы не взяли его в плен. В этой кровавой мясорубке Мастер только и делал, что убивал врагов да хоронил друзей. Он словно сел на иглу: теперь он должен был убивать врагов постоянно — чтобы жить, чтобы не сойти с ума. Алкоголь, наркотики, секс — вся эта труха не могла дать и толики того наслаждения, с которым он убивал врага.

Поначалу Мастер думал, что пропадет теперь в мирной жизни. Но оказалось, что вокруг тоже полыхает война, невидимая, тайная и кровавая. Нет, деньги его в сущности не волновали — они были лишь приятным дополнением. Важнее всего была идея: если вспух гнойник — его надо убирать только скальпелем. Пусть все потонет в терроре, анархии и огне — чтобы возродиться потом из пепла… Он решил, что это его миссия — освобождать землю от гноя.

Он начинал с мелочевки — к нему долго присматривались. Но он выполнял свои задания столь филигранно и совершенно, что те, на кого он работал, очень быстро поняли: ему можно поручить все.

Мелкие бизнесмены, банкиры, коммерсанты, уголовные авторитеты местного разлива, один слишком любопытный журналист, один слишком непослушный директор спиртзавода… Мастер знал, что он способен на большее, на крупное, на глобальное. На такое, чтобы содрогнулась вся страна, чтобы ненавистные демократы начали визжать и стенать во всех своих купленных средствах массовой информации. Впрочем, «крупнячок» может принадлежать и лагерю коммунистов — для него все они одним миром мазаны.

Ах, как он любил почитать где-нибудь в вагоне или в самолете очередной бульварный детективчик! Киллеры стали любимыми героями толпы. Мастеру не нравилось это слово. Он любил настоящее, звонкое, сильное слово — террорист.

Вот уже несколько лет для него не существовало государственных границ. Благодаря своим клиентам Мастер объездил Европу, Азию и Америку. Мир этот был восхитителен. Но ни с каким африканским сафари не могла сравниться его собственная охота!

В этом деле нельзя спешить. И Мастер никогда не спешил. Он становился тенью своего клиента, он вживался в его жизнь, он проникался его привычками, его чувствами, его характером. Он наблюдал его — как следит охотник за резвящимся в прерии диким зверем. Он изучал его, как трепетный исследователь-натуралист. Он терпеливо ждал, когда клиент наберет хорошую скорость, расправит крылья, чтобы взлететь в недосягаемую высь, и вот тогда он делал ЭТО… Это было… как оглушительный, долгожданный оргазм после томительно-долгой любовной прелюдии.

Вот и теперь, толкаясь среди людей, Мастер с нескрываемым интересом наблюдал за собачьими боями. Раньше он не сталкивался со столь приятно-возбуждающим зрелищем. Эти собаки были великолепны. Мастер видел, что они созданы для жестокого, смертельного боя. Как хороши были их мускулистые выносливые тела, их тяжелые головы с мощными челюстями! И главное, их неистребимый дух, их безрассудный характер, толкающий их в бездну смерти. «Выйду на пенсию — заведу такого пса!» — весело подумал Мастер.

Он был спокоен и расслаблен — у него еще было много времени. Ведь ЭТО должно произойти как раз накануне очередных выборов. А до выборов еще ровно семьдесят восемь дней. (Мастер любил точность во всем, особенно в датах и цифрах).

23
{"b":"99149","o":1}