Литмир - Электронная Библиотека
A
A

II. Пусть он будет Крисом

Меня зовут Яна. Я люблю собак наверное с самого рождения. В моей семье все любили животных, и у нас всегда жили собаки. Сначала маленький и задиристый фокстерьер Чарли, потом дог Том, потом овчарка Гера. Не говоря уж обо всех дворовых и бездомных собаках, которых я кормила, лечила и пристраивала в добрые руки. В юности, помимо собак, у меня появилась еще одна страсть — я начала писать стихи. Я с увлечением посещала литературное объединение при университете. Мне кажется, стихи были неплохие. О любви и о природе. Я и сейчас нахожу их изредка в своих старых бумагах. И они мне нравятся. Как я могла так написать о любви, если в те времена еще совсем не знала ее? Вот теперь я знаю, кажется, о любви все, но больше уже не пишу стихов. А в то время меня частенько печатали в газетах и даже журналах. Еще у меня хорошо получались сочинения, особенно на свободную тему. Так что к окончанию школы мне даже в голову не пришло подумать о какой-то иной профессии — ведь все вокруг говорили: «Ты такая талантливая, тебе одна дорога — на журналистику!» Почему-то все считали, что на факультете журналистики можно выучиться на профессионального поэта или прозаика. Но академическая теория настолько, видимо, убила мою поэтическую душу, и к окончанию университета, научившись резво писать статейки и интервью, я совершенно перестала писать стихи. А может быть, поэзии стало меньше в моей жизни… И первая — классически несчастная, и вторая любовь, завершившаяся вполне благополучным браком, прошли как-то без лирических стихотворений. Еще студенткой, я много писала в газеты, меня заметили, и проблем с распределением у меня не было — я попала в престижную городскую газету.

Мой муж, Фарит, тоже журналист — он пишет фельетоны для юмористического журнала. Но познакомились мы не во время учебы и не в редакции. А на собачьей площадке. Самое смешное было в том, что мы целый год встречались на этой площадке, но друг друга не замечали. Но в тот день, когда я гуляла со своей злобной стареющей овчаркой Герой, а он — с французским бульдогом Диком, Гера набросилась на Дика, и пока мы их разнимали и извинялись друг перед другом, то успели познакомиться и с удивлением узнали, что оба принадлежим к журналистскому племени. Не случайно лицо Фарита показалось мне очень знакомым — конечно же, мы не раз встречались на всяческих пресс-конференциях и тусовках. Да и сложно было бы его не заметить: он был этакий высокий черноглазый красавец с обаятельной улыбкой. В общем, я влюбилась. Вскоре мы поженились и у нас стало две собаки.

Гера долго не могла смириться с тем, что в семье появился еще один пес — маленький, черный, громко хрюкающий и храпящий по ночам. Не сразу, но они все же подружились.

Наш сын Тимур родился и влился в эту слюняво-шерстистую собачью суету. Мы, конечно, пытались оградить его от собачьих тарелок и изжеванных мячиков, но это удавалось не всегда. Родители с обеих сторон были в шоке, и пытались научить своего внучонка мыть руки после того, как он тронет собаку. Зато мы разрешали Тимурке гладить на улице любую бездомную собаку и никогда не кричали ему в ужасе: «Не трогай, укусит!» И его уже не удивляло — когда мама или папа притаскивали в дом очередного нежданного питомца.

Короток собачий век… В двенадцать лет Гера стала настоящей старушкой: она плохо видела и плохо слышала и однажды, погнавшись за собачонкой, попала под машину. Дик пережил ее ненадолго: французские бульдоги часто умирают неожиданно рано. Так наше семейство осталось без собаки.

Конечно, нам хотелось завести какую-нибудь собаку, обязательно крупную, но только не овчарку. Мне очень нравились ротвейлеры. Фарита интересовали азиаты, но он был согласен на английского бульдога. Мы не пропускали ни одной выставки собак и приходили с них, полные раздумий.

Потом мы как-то успокоились. Не нужно опережать событий. Собака сама придет к нам в дом. Именно та, которая нужна.

Однажды вечером позвонил Алик, знакомый, — иногда он подрабатывал инструктором на собачьей площадке. Он позвал к телефону Фарита. Они разговаривали долго. Вид у Фарита становился все более озабоченным.

— Что он тебе сказал? — спросила я.

— Да вот, щенка предлагает.

— Какого? Ротвейлера?

— Нет, бультерьера. Просит, чтобы хотя бы пришли посмотреть. У него собака ощенилась, а молока мало, надо срочно хоть парочку раздать. Им восемь дней сейчас. Пойдем?

Бультерьеры появились совсем недавно, и я видела такого только однажды, на выставке собак. Это был Четман небезызвестного Олега Бонуса. Надо сказать, собака мне тогда совершенно не понравилась — была похожа на розоватую свинью, с крошечными глазками и довольно тупым выражением морды.

— Да ну их, эта порода мне не нравится! Я хочу большую собаку, — пожала я плечами.

— А мне кажется, что что-то в них есть… Может, хотя бы взглянем, Ян? — задумчиво сказал Фарит.

— Посмотрим, если будет время…

Мы все-таки поехали к Алику. В квартире его воняло псиной, и царил тот невообразимый беспорядок, который может быть только в квартире молодого и беспечного холостяка.

Мы с интересом заглянули в просторный ящик и увидели восемь маленьких беленьких комочков, которые скорее напоминали крысят, нежели щенков. Не находя матери, щенки обеспокоено тыкались мордочками во все стороны. У них еще не открылись глаза, нежно розовели маленькие треугольнички ушей и носы были совершенно розовые, как у поросят. Почти у всех щенят на голове или на ушах чернели пятнышки, и лишь один был совершенно белый, весь, от кончика хвоста до мягких прозрачных коготков.

Обрадованный нашим приходом, Алик вел себя так, как будто бы вопрос о том, берем ли мы щенка или нет — уже окончательно решен.

— Выбирайте любого, кроме вот этого. — он показал на самого крупного увальня с самыми большими черными пятнами. — Этот хозяину кобеля.

— Но Алик… мы еще не решили, — сказала я.

— А что тут решать? Я ж вам по дешевке, почти что бесплатно, как друзьям. Первым вам позвонил, потому что знаю, что вы классные собачники. Я не скрываю, это не чистые були. Бабка у них бульдожка. Но вы ее знаете, хорошая, мощная бульдожка. У меня насчет этих щенков отличная идея.

— Какая? — спросил Фарит.

— Эх, вам, журналистам, проговоришься, так потом локти кусать будешь! Ну да ладно… Хочу организовать собачьи бои. Я с ребятами уже говорил. Они согласны помочь поднять это дело. А потом раскрутимся! Я этих щенков буду сам воспитывать — зверей из них сделаю. Людей они видеть у меня не будут… Ведь сейчас хозяева своих породистых бультерьеров жалеют — дорогие очень собачки. А эти не племенные, а для боев как раз сгодятся.

— Так жалко же на бои, — сказала я.

— Ты еще не знаешь, что такое боевая собака. Без драки ей как без воздуха. И ты не знаешь, что такое бои! Тебе понравится! — ухмыльнулся Алик.

Мы с Фаритом молчали и продолжали внимательно рассматривать щенков. Но я-то уже догадывалась, что мы без собаки отсюда не уйдем.

— Ну, какого берете? — нервно спросил Алик.

— Вот этого. — Фарит указал на белого щенка.

— Да зачем, он не больно крупный, вот этого берите! — Алик показал на другого щенка, с черным ушком.

— Нет, — убежденно сказал Фарит. — Мы возьмем этого белого. У него основание хвоста толстое. Щенков нужно выбирать по хвосту. И по носу. У этого нос уже начал темнеть. Значит в нем больше энергии!

Я вгляделась в белого щенка. Мне нравился не его толстый хвост. А его абсолютная белизна. В ней была какая-то необъяснимая гармония.

Какой он был маленький! Он просто умещался на ладони. У него были кривоватые лапки с розовыми пальчиками. У него была такая маленькая пасть, что соска была для него слишком велика. Его можно было кормить только из пипетки. Моя мечта о крупной собаке вновь была похоронена. Мне даже не верилось, что из этого создания что-то вырастет. Это не щенок был, а какая-то почка…

— Ну и как мы его назовем? — спросили меня мои мужики.

2
{"b":"99149","o":1}