Я сдавлено выругался. Я бы шею ему свернул - хотя и не был уверен, способен ли я на это - но все равно остался бы в подземелье. Но Утроба - нет, это совсем другое дело.
- Просто - спуститься? Но - как? Здесь что, есть веревка? Или уступы, за которые можно уцепиться?
Я остановился, глупо было задавать такие вопросы. Подземелья строятся, чтобы держать в них людей. И из этой темницы не поможет мне выбраться ничто. Ты должен прыгнуть.
- Прыгнуть, - мои руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Дункан… - Быстрее войдешь - быстрее выйдешь, - он не улыбался, но в глазах плясали веселые искорки. - Земля - такая же жехаана, как и остальные, Кэриллон: она сурова, ее легко разгневать, она зачастую нетерпелива, но отдает тебе свое сердце. Она дает жизнь ребенку. Сейчас мы хотим, чтобы в мир пришел Мухаар.
- Я уже пришел в мир, - напомнил я ему, - Я уже однажды родился, меня родила Гвиннет Хомейнская. Одного рождения вполне достаточно - по крайней мере, его-то я не помню. Давай покончим с этим и пойдем куда-нибудь еще: я не охоч до утроб.
Его рука легла мне на плечо:
- Ты останешься. Мы закончим то, что начали. Если придется, я заставлю тебя.
Я повернулся к нему спиной и отошел в самый дальний угол, старательно обходя край ямы. Там я и ждал, прислонившись к камню, когда ощутил на своей шее осторожное прикосновение крыльев сокола. Это заставило меня отодвинуться от стены.
- Ты не Чэйсули, - сказал Дункан. - Ты не можешь стать Чэйсули. Но тебя можно заставить понять, что значит чувствовать и думать, как Чэйсули.
- И это сделает меня человеком? - мне не удалось до конца скрыть насмешку.
- Это сделает тебя, хотя бы ненадолго, одним из нас, - его лицо в свете факелов было спокойным и торжественным. - Это не продлится долго. Но на мгновение ты сможешь ощутить, что значит быть Чэйсули. Сыном богов, - он сделал жест толмооры. - Это сделает тебя хорошим Мухааром.
У меня пересохло в горле:
- Мухаар - слово Чэйсули, не так ли? А Хомейна?
- Мухаар означает - король, - тихо ответил он. - Хомейна - это фраза: всех кровей.
- Король всех кровей, - я почувствовал, как все внутри у меня сжимается. Итак, поскольку ты не можешь посадить на трон Чэйсули, то решил сделать все, чтобы превратить меня в одного из вас.
- Жа-хай, чэйсу, - вместо ответа сказал он. - Жа-хаи, чэйсу, Мухаар.
- Нет! - крикнул я, - Ты что, хочешь предать меня богам? Дункан… мне страшно…
Эхо подхватило это слово. Дункан ждал. Он уже почти подчинил меня своей воле. Я чувствовал, как по моему телу течет пот, страх охватил меня. Меня била дрожь.
- Человек должен предстать перед богами обнаженным.
Итак, он хочет, чтобы я еще и разделся. Угрюмо, зная, что он сейчас увидит, как съежились мои гениталии, я стянул сапоги, рубаху, а под конец и штаны. В глазах Дункана не было ни жалости, ни насмешки. Только сопереживание и понимание.
Он подошел к факелам, взял их и двинулся к лестнице. Дверь была открыта, но я знал, что уже не выйду через нее.
- Когда я закрою выход, ты должен прыгнуть.
Он закрыл выход.
И я прыгнул…
Глава 19
Жа-хай, чэйсу, Мухаар…
Эти слова эхом отдавались в висках.
Жа-хай, чэйсу, Мухаар…
Я падал и падал. Так далеко… В черноту, в совершенную пустоту. Так долго - так далеко…
Я закричал.
Звук отразился от стен колодца - гладких скругленных стен, которые я не мог видеть. Эхо возвратило его, усилив, заставив вибрировать мои кости.
Я падал.
Я подумал, слышал ли меня Дункан. Я подумал… подумал… Я больше не думал ни о чем. Я просто падал.
Жа-хай, чэйсу, Мухаар…
Эта пропасть поглотила меня, я падал назад во Чрево. И не знал, извергнет ли оно меня снова…
Дункан, о, Дункан, почему ты не предупредил меня…но можно ли предупредить об этом, как должно? Или остается падать, и падать, и падать, чтобы узнать, чтобы понять?..
Вниз.
Я был пойман. Что-то задержало, остановило меня в моем бесконечном полете вниз. Что-то обвилось вокруг моих лодыжек и запястий. Руки? - нет, что-то иное, что-то, что протянулось из темноты, крепко охватив мои запястья и лодыжки, ноги и грудь. Я висел животом вниз над кромешной тьмой.
Меня вырвало. Блевота, поднявшаяся из глубины желудка, хлынула у меня изо рта вниз, в глубину. Я был опустошен - оболочка трепещущей плоти. Я висел совершенно неподвижно, не решаясь ни пошевелиться, ни вздохнуть - безмолвно моля, чтобы то, что меня поймало - что бы это ни было - не выпустило меня снова.
Боги… не дайте мне упасть… только не это - снова…
Сеть? Прочная тонкая сеть, возможно, укрепленная на невидимых мне выступах по окружности ямы? На верхних краях я ничего подобного не видел, но, может быть, стены ямы вовсе не такие гладкие, как мне показалось? Может, отсюда даже можно выбраться…
Невидимые жгуты не впивались в тело - просто поддерживали меня в неподвижности, так, что я касался только воздуха. Сеть поддерживала меня - но так, что я не ощущал ее.
Колыбель. И - ребенок, висящий лицом вниз в Утробе.
- Дункан? - прошептал я, страшась, что звук моего голоса нарушит шаткое равновесие. - Так и должно быть?..
Но Дункана не было - я остался совершенно один, и понимал, почему он сделал это. Финн не слишком много говорил о ритуалах Чэйсули, связанных с инициацией, поскольку большинство воинов считалось взрослыми, обретя связь с лиир, но я думал, что было что-то еще. И я, будучи хомэйном, то есть неблагословенным, никогда не смогу узнать ничего об этих ритуалах - если только это не поможет мне выяснить, что же делает Чэйсули - Чэйсули.
Этой ночью я сделаю тебя королем.
Королем, подумалось мне, или помешанным? Страх может сломать душу.
Я не шевелился. Я висел. Я слушал. Я думал о том, вернется ли Дункан, чтобы проверить, как я и что со мной. Я услышу его. Для меня сейчас даже его бесшумные шаги прозвучат ударом камня и камень. Я услышу его, потому что вслушиваюсь в тишину с отчаяньем человека, который хочет сохранить разум. И, если он войдет, я крикну ему, чтобы он выпустил меня.
Возможно, я даже буду умолять его.
Войди принцем и выйди Мухааром.
Боги, да стоит ли это того?
Воздух. Я дышал. Он был безвкусным - не вонючим, не ароматным, может быть, в стенах колодца есть отверстия, через которые можно было бы бежать…
Я висел в полном безмолвии. Когда повернул голову - медленно-медленно услышал, как проворачиваются в своих гнездах шейные позвонки. Не звук: тень звука, шорох, шепот. Но я слышал его.
Я слышал, как что-то забилось внутри: па-тамм па-тамм па-тамм…
Шаги? - нет. Дункан? - нет.
Па-тамм па-тамм па-тамм…
Ветер летел сквозь меня, шипя, свистя и рыча. Я закрыл глаза и попытался замкнуть слух.
Па-тамм па-тамм па-тамм…
Я висел в пустоте. Обнаженный и совершенно одинокий. Чрево Земли. Снова младенец - вот чем я был, нерожденная душа, заключенная в Утробе. То, что я слышал, было только лишь биением моего сердца, шумом моего дыхания. Я снова стал младенцем - и, боги! как я хотел родиться снова!
- Дунканннн…!
Я закрыл глаза. Я висел. Исчезала холодная дрожь страха, я утратил осязание, я не чувствовал больше, что меня держит хоть что-то - даже эти невидимые жгуты…
Я плыл.
Тишина.
По течению…
Ни тепла. Ни холода. Ничего. Ничто. Я плыл в отсутствии звуков, запахов, ощущений. Меня не существовало.
Я ждал с бесконечным терпением.
Звон. Как звон стального клинка о клинок. Звон. Звук…
Он наполнил мою голову. Мне казалось, я ощущаю его, чувствую его запах - у него был привкус крови. Может, я прокусил губу? Нет. Крови у меня не было. Была только плоть, поддерживаемая невидимыми и неощутимыми.
Я знал, что мои глаза открыты, что они смотрят. Слепо. Я видел только тьму - совершенное отсутствие света. А потом она поднялась - восстала, захлестнула меня - и на меня обрушился свет мира.
