Финн покачал головой, его лицо в свете костра было серьезным, почти суровым:
- Если бы у меня был выбор, я отказался бы от такой службы - она обязывает слишком ко многому, но я Чэйсули, а Чэйсули не делают подобных вещей.
- Враги становятся друзьями, - медленно кивнул Лахлэн, глядя в огонь, словно уже слышал мелодию новой песни. - Это будет прекрасная песня-сказание.
Этот рассказ будет ранить сердца и души, и покажет другим, что все их беды ничто в сравнении с тем, что претерпели Чэйсули. Если ты позволишь мне, Финн, я…
- …и что ты сделаешь? - резко спросил Финн. - Приукрасишь правду?
Изменишь рассказ ради ритма и рифмы? Нет. Я отказываю тебе в этом. То, что пережил я и мой клан - не для чужих ушей.
Я стиснул руки, впился ногтями.в кожу перчаток. Финн почти никогда не говорил о своем прошлом или о своих чувствах - он предпочитал оставлять все это при себе - но теперь, когда он заговорил, я услышал в его голосе живое чувство и живую боль. Словно вновь открылась незажившая за годы рана.
Лахлэн встретился с ним глазами:
- Когда правда такова, нечего приукрашать, - тихо промолвил он. - Думаю, в этом не будет нужды.
Финн сказал что-то на Древнем Языке - на языке Чэйсули. За прошедшие годы я сумел выучить несколько слов и фраз, но когда Финн начинал говорить так - в гневе, в отчаянье - я ничего не мог понять. Звуки и слова сливались в нечто целое - впрочем, прекрасно передававшее чувства Финна. Я невольно поежился, должно быть, Лахлэн сейчас чувствовал то же, что и я.
Но Финн внезапно умолк. Он не закричал - но наступившая внезапно тишина подействовала на нас не слабее. Правда, теперь эта тишина была какой-то иной и только взглянув в ничего не выражающее лицо Финна, заметив его отстраненный, погруженный в себя взгляд, я понял, что он говорит со Сторром.
Не знаю, что сказал ему волк, но лицо Финна внезапно потемнело, словно от гнева, потом побелело и приобрело угрюмое выражение. Наконец он заговорил:
- Я был еще мальчиком…
Его голос был так тих, что я с трудом мог разобрать слова.
- Мне было три года.
Его пальцы впились в серебристую шерсть Сторра. Я вдруг подумал, что, быть может, он ищет поддержки у лиир для рассказа о своем детстве, эта мысль поразила меня. К тому же, мне он этого не рассказывал никогда - даже если я просил его.
- Я тогда заболел - какая-то детская хворь, но я цеплялся за юбки жехааны, словно несмышленыш… - он прикрыл глаза и слабо улыбнулся, словно воспоминание рассмешило его. - Сон не приносил мне покоя - меня мучили тяжелые сны, а в шатре к тому же было жарко. И темно - так темно, что мне показалось - сейчас придут демоны, чтобы унести мою душу. Мне было так жарко…
Он с трудом проглотил комок в горле - было видно, как дернулся кадык:
- Дункан выплеснул воду в очаг, чтобы погасить огонь - он хотел помочь, но шатер наполнился дымом, и я начал кашлять и задыхаться. Наконец, Дункан и моя жехаана заснули - а я не мог…
Я украдкой взглянул на Лахлэна. Тот слушал, словно завороженный. Финн ненадолго умолк. В его глазах плясало отраженное пламя костра.
- И тут Обитель наполнилась грохотом, словно вдруг разразилась гроза. Да так оно и было - только началась она по воле людей, а не богов. Людей Мухаара.
Они ворвались в Обитель, как демоны преисподней - они хотели уничтожить нас.
Всех. Они подожгли шатер.
Лахлэн даже дышать перестал:
- Шатер, в котором были дети?
- Да, - мрачно подтвердил Финн. - Наш шатер сбили кони, потом на него бросили факел…
Его взгляд впился в побелевшее лицо Лахлэна.
- Мы красим свои шатры. Краска горит быстро. Очень.
Лахлэн попытался было что-то сказать, словно хотел прервать рассказ - но Финн не обратил на это внимания. Впервые он изливал душу перед другими людьми.
- Дункан вытащил меня из огня прежде, чем пламя поглотило нас. Жехаана утащила нас за деревья, там мы и прятались, пока не наступил день. К тому времени всадники исчезли - но исчезла и почти вся наша Обитель, - он глубоко вздохнул. - Я был совсем ребенком - слишком маленьким, чтобы все понимать. Но даже трехлетний ребенок может научиться ненавидеть.
Финн посмотрел на меня.
- Я родился за два дня до того, как Хэйл ушел за Линдир, и все-таки он взял ее. Все-таки он отправился в Хомейну-Мухаар, чтобы помочь своей мэйхе, своей любовнице, бежать. И когда Шейн натравил на Чэйсули своих людей, он, конечно, начал с обители Хэйла.
Лахлэн долго молчал, потом покачал головой.
- Я наделен тем, чего нет у обычных людей, благодарение Лодхи и моей Леди.
Но даже я не сумею рассказать это так, как ты.
Его лицо застыло:
- Я оставляю это тем, кто может рассказать. Я оставлю этот рассказ Чэйсули.
Глава 5
Когда, наконец, днем позже мы приблизились к Обители, Финн стал вдруг задумчивым и немногословным. Это было непохоже на него. Мы неплохо находили с ним общий язык - правда, для этого мне сперва пришлось привыкнуть видеть рядом с собой. Чэйсули, а Финну - служить хомэйну. Неужели же теперь, возвратившись домой - или, по крайней мере, туда, где был дом Финна - он оставить свою службу мне?..
От этой мысли зябкий холодок пробежал у меня по спине. Я вовсе не хотел терять Финна. Он по-прежнему был нужен мне. Я многому научился за годы изгнания, но мне еще предстояло узнать, что значит воевать за похищенный у меня трон. Без Финна же это казалось мне почти безнадежным делом.
Внезапно он остановил коня, что-то прошипев сквозь зубы. Потом лицо его застыло - он говорил с лиир.
Мудрый арфист Лахлэн не сказал ничего. Он ждал вместе со мной - но, в отличие от меня, должно быть, не чувствовал разлитого в воздухе напряжения.
Наконец, лицо Финна дрогнуло - на нем появилось жесткое и в то же время отстраненное выражение, черты лица заострились - а глаза остались пустыми и безжизненными.
И я испугался.
- Что?.. - мой собственный голос был больше похож на свистящее шипение.
- Сторр посылает предупреждение… - Финн внезапно зябко передернул плечами. - Кажется, я и сам это чувствую. Я пойду. Оставайтесь здесь…
Мгновение он смотрел на Лахлэна, словно взвешивал что-то - потом дернул плечом:
- Делайте, что я говорю. Оставайтесь здесь и ждите меня.
Он говорил так, словно ничего особенного и не происходило - но я не поверил его спокойному тону и поймал за повод его коня:
- Говори. Что случилось?
Финн снова посмотрел на Лахлэна, потом перевел взгляд на меня:
- Сторр не слышит ни одного лиир.
- Ни одного?..
- Ни даже Аликс.
- Но… с ее Древней Кровью… - я не окончил фразы. Финну не нужно было больше ничего говорить. Если Сторр не слышит никого из лиир, положение действительно серьезное.
- Тебе тоже может грозить опасность, - тихо проговорил я.
- Конечно. А потому я пойду туда в облике лиир, - Финн в мгновение ока оказался на земле. - Толмора лохэлла мэй уик-ан, чэйсу, - сказал он мне, дернув плечом - а еще через мгновение он перестал быть человеком.
Я наблюдал за Лахлэном. Когда Финна поглотила пустота, глаза его расширились - потом сузились, он нахмурился, словно старался понять, что происходит, и научиться этому. Его пальцы легко коснулись футляра арфы, словно он хотел убедиться в том, что это явь, а не сон. Когда я перевел взгляд на Финна, очертания человека уже исчезли, сменившись еще неотчетливыми очертаниями волчьего тела. Я ощутил знакомую тошноту - не знаю, сумею ли когда-нибудь привыкнуть к этому зрелищу - и снова перевел взгляд на Лахлэна. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок, на мгновение мне показалось - его сейчас вырвет от страха и потрясения. Но - нет, все обошлось.
Рыжеватый волк с глазами Финна взмахнул хвостом и в мгновение ока исчез за деревьями.
- Они не заслуживают того, чтобы их боялись, - сообщил я Лахлэну, конечно, если ты не сделал ничего, чтобы заслужить их вражду.
Я улыбнулся: теперь он смотрел на меня так, словно я тоже мог быть волком - или не меньшем зверем, чем волк:
