Тэйлор пошла по длинному коридору, Томас шел рядом.

– Сэр Эллиотт сейчас у Мадам?

– Нет. Он пробыл всю ночь и только совсем недавно уехал переодеться. Должен вернуться примерно через час. Так что у нас достаточно времени. Гости вашей бабушки сейчас в гостиной, примыкающей к ее покоям. Она посоветовала мне проводить их наверх по задней лестнице, чтобы никто их не увидел. Ваш дядя Малькольм ни сном ни духом не узнает, что происходит, а когда узнает, будет уже поздно.

– Мадам все еще настаивает, чтобы мы действовали по нашему плану?

– Да, конечно. Если не будете сердиться, моя дорогая, позволю себе одно предостережение. Ваша бабушка очень расстроится, если увидит у вас на глазах слезы.

– Нет, моих слез она не увидит, – пообещала Тэйлор.

Покои леди Эстер находились в конце коридора. Тэйлор не стала медлить на пороге спальни. Как только Томас открыл перед ней дверь, она поспешно вошла в комнату.

Внутри было темно, как ночью. Тэйлор прищурилась, стараясь сориентироваться в темноте.

Спальня была огромной. Тэйлор и прежде всегда казалось, что она размером с добрую половину Гайд-парка. Значительную ее часть занимала кровать с четырьмя колоннами. Напротив располагались три кресла и два небольших приставных столика, стоящих углом перед занавешенными окнами. Тэйлор всегда так любила эту комнату. Еще ребенком она прыгала на этой кровати, делала бесконечные сальто на толстых персидских коврах и шумела так, что могла и мертвого из могилы поднять, – так, по крайней мере, говорила бабушка.

В этой комнате разрешалось все. Когда бабушка была в настроении, Тэйлор было позволено наряжаться в прелестные шелковые платья леди Эстер и ее атласные туфли. Она надевала шляпу с широкими полями, украшенную целыми кустами цветов и перьев, нацепляла на шею бесчисленное множество драгоценностей и влезала в белые перчатки, которые доходили ей как раз до плеч. Разодевшись в пух и прах, она подавала бабушке чай и придумывала невероятные истории о приемах, на которых будто бы побывала. Бабушка никогда не смеялась над ней. Она подыгрывала внучке. Усердно помахивая у лица расписным веером, в нужный момент шептала: «Ну и ну! Каково!», и у нее даже перехватывало дыхание от притворного возмущения по поводу скандалов, которые выдумывала Тэйлор. В большинстве из них непременно была замешана цыганка, а то и две, и еще фрейлины. А время от времени Мадам выдумывала и свои собственные возмутительные истории.

Тэйлор боготворила эту комнату и все чудесные воспоминания, связанные с ней, почти так же, как боготворила старую женщину, живущую здесь.

– Вы сюда добирались целую вечность, юная леди. Так что извинитесь, потому что заставили меня ждать.

Скрипучий голос бабушки эхом прозвучал в покоях. Тэйлор повернулась и пошла вперед. Она чуть не упала, споткнувшись о скамеечку для ног. Но сумела удержаться и потом уже с большей осторожностью продолжала движение.

– Я прошу у вас прощения, Мадам, – проговорила она.

– Не теряй времени, Тэйлор. Садись. Нам надо многое обсудить.

– Но я не вижу стульев, Мадам.

– Засвети одну свечу, Джанет. Больше я не разрешу, – приказала леди Эстер горничной. – А теперь выйди из комнаты. Я хочу побыть наедине со своей внучкой.

Тэйлор наконец обнаружила стулья. Села на тот, что стоял в центре, расправила складки платья и сложила руки на коленях. Она не видела бабушку. В темноте и на таком расстоянии она не могла почти ничего различить и продолжала сидеть прямо, как струна, жестко держа спину. Бабушка не переносила никакой распущенности, а поскольку она обладала кошачьим зрением – или так, по крайней мере, казалось Тэйлор, – расслабиться было нельзя.

Свет от свечи на столе у бабушкиной кровати стал маячком в этой темноте. Тэйлор скорее почувствовала, а не увидела, как перед ней прошла горничная. Она дождалась, когда щелкнула, закрываясь, дверь, и громко проговорила:

– Почему здесь так темно, Мадам? Разве вам не хочется сегодня увидеть солнце?

– Нет, не хочется, – ответила бабушка. – Я умираю, Тэйлор. Я знаю это, Бог знает и дьявол тоже. Я не буду суетиться. Это было бы недостойно леди. Однако я не собираюсь легко сдаваться. Пускай смерть поищет меня в темноте. И если судьба будет милостива ко мне, то смерть не найдет меня, пока я не завершу все свои земные дела и не успокоюсь. А если зажечь свет, она быстрее меня обнаружит. Боюсь, ты не вполне готова к тому, что тебе предстоит.

Неожиданная смена темы разговора застала Тэйлор врасплох, но она довольно быстро овладела собой.

– Позволю себе с вами не согласиться, Мадам. Вы сами прекрасно меня научили. Я готова к любой случайности.

Леди Эстер фыркнула:

– Я очень многого не учла в твоем обучении, так ведь? Ты ничего не знаешь о замужестве и о том, что нужно, чтобы быть хорошей женой. Я ругаю себя, что не способна обсуждать с тобой столь интимные вещи. Общество навязывает нам массу ненужных ограничений. Мы постоянно должны быть такими правильными и чопорными. Не знаю, как тебе удалось обойти все это, но в тебе столько любви и сострадания. Сейчас могу сказать: я рада, что не сумела подавить в тебе эти качества. Ты всегда плохо понимала, что следует быть твердой, да? Ну, ничего. Теперь уже слишком поздно меняться. Ты безнадежная мечтательница, Тэйлор. Твое увлечение дешевыми романами и любовь ко всяким оборванцам только лишний раз доказывают это.

Тэйлор улыбнулась.

– Их называют людьми гор, Мадам, – поправила она. – И мне казалось, вы с удовольствием слушали, когда я читала вам рассказы о них.

– Я же не говорю, что мне не нравились эти сказки, – пробормотала леди Эстер. – Не об этом сейчас речь. Рассказы о Дэниеле Крокетте и Дэви Буне увлекут кого угодно, даже черствую старуху.

Она перепутала имена. Тэйлор решила, что она сделала это нарочно, чтобы внучка не подумала, будто Мадам и в самом деле так сильно увлеклась этими горцами, и не стала поправлять ее.

– Да, Мадам, – ответила она, поняв, что бабушке хочется, чтобы с ней согласились.

– Интересно, встречусь ли я с этими горными жителями на том свете?

– Думаю, да, Мадам.

– А тебе придется все-таки спуститься с небес на землю, – предупредила бабушка.

– Непременно, Мадам.

– Конечно, мне надо было не пожалеть времени и научить тебя, как сделать из мужчины доброго и заботливого мужа.

– Дядюшка Эндрю объяснил все, что мне следует знать.

Леди Эстер снова фыркнула:

– Интересно, откуда бы моему брату знать о таких вещах? Он все эти годы жил отшельником у себя в Шотландии. Чтобы рассуждать об этом, надо быть женатым. Забудь все, что он говорил тебе. Он ничего не смыслит в семейной жизни.

Тэйлор отрицательно покачала головой:

– Он давал мне весьма разумные советы, Мадам. А почему дядюшка Эндрю никогда не был женат?

– Может быть, потому, что никто не захотел связывать с ним жизнь, – предположила Мадам. – Единственное, что всегда интересовало моего брата, так это его огромные лошади.

– И его ружья, – напомнила Тэйлор. – Он до сих пор работает над новыми патентами.

– Да, его ружья, – согласилась Мадам. – И все же, мне очень любопытно, Тэйлор. Что он говорил тебе о семейной жизни?

– Если я хочу сделать из негодяя прекрасного мужа, то мне надо относиться к нему так же, как к лошади, которую я собираюсь объезжать. Я должна действовать твердой рукой, никогда не показывать, что боюсь его, а ласку выдавать только мелкими порциями. Дядюшка Эндрю обещает, что через полгода муж станет совершенно ручным и послушным. Он научится ценить меня и относиться ко мне, как к принцессе.

– А если он не будет ценить тебя? Тэйлор улыбнулась:

– В этом случае мне надо будет взять одно из дядюшкиных замечательных ружей и пристрелить его.

– Да, один или два раза мне и самой хотелось застрелить твоего деда, но всего только раз или два, детка. – Настроение ее за какую-то долю секунды вдруг из веселого сделалось грустным и меланхоличным. Голос дрожал от волнения, когда она проговорила: